Александр Александр - Волонтер: Нарушая приказы
Да и для противников Короля Солнца не все складывалось так гладко, как им хотелось. Несмотря на успехи в баталиях, саму Англию трясло. В тысяча семьсот первом году английский парламент, чтобы помешать возвращению к власти якобитов, принял акт о престолонаследовании. Согласно ему в случае смерти, Вильгельма(33) и его наследницы Анны(34), корона должна была перейти к внучке Якова I – Софье. Против чего тут же выступили шотландцы.
Компромисс был найден только первого мая тысяча семьсот седьмого года, когда была принята уния по объединению двух королевств в одно государство – получившее название Великобритания.
Англичане сосредоточенно наблюдали за перипетиями политической борьбы внутри своей страны и кровавыми сражениями за рубежом.
Новый век привел к образованию нового государства – Королевства Прусского, большая часть земель которого, за исключением герцогства Пруссии, были частью священной Римской империи. Номинально власть принадлежала Габсбургам. Именно Леопольд I (в обмен на союз против Франции в войне за Испанское наследство) короновал королем нового государства, случилось это восемнадцатого января тысяча семьсот первого года в городе Кёнигсберг, сына Фридриха Вильгельма курфюрста Бранденбургского, Фридриха III вынудив того принять титул «король Пруссии» – Фридриха I.
Еще одним государством на которое стоило обратить внимание – Голландия.
Когда в тысяча шестьсот восемьдесят восьмом году, после трех летней англо-голландской войны так и не удалось выявить победителя, между двумя (на тот момент ведущими державами) опять возник кризис. Штатгальтер(35) Вильгельм III предпринял превентивное вторжение в Англию, которое повлияло на смену власти на острове. На английский престол вместо Якова II взошла супруга Вильгельма III – Мария II. Начинался период международного и морского могущества Нидерландов, продлившийся до самой смерти штатгальтера в тысяча семьсот втором году. Но после кончины Вильгельма позиция Голландии, как торгового центра северной Европы начали постепенно ослаблять. Амстердам уступил ведущую роль – Лондону. А война за Испанское наследство могла привести к утере статуса сверхдержавы.
Вроде мечтали добраться до ближайшего порта. Там сесть на корабль и в Англию, но планы резко поменялись. Как-то в разговоре граф Золотарев упомянул о великом посольстве Петра Алексеевича. Случилось это во время одного из привалов. Разговор возник из ничего. Вспомнили о недавнем освобождении лифляндца. Граф даже пожалел бедного караульного.
– Боюсь, что за поступок его жизни лишат.
– Будем надеяться, что ума у саксонца хватило, после того, как пришел в сознание дезертировать. – произнес Шредер.
– Ну да, дезертируешь, – хихикнул вдруг Шипицын, – его рижане так связали, что без посторонней помощи, он вряд ли веревки распутает.
– Что верно, то верно, – согласился с ним Андрей. – Вот до чего любовь довести может. Сидел бы в крепости да охранял своего алхимика. Глядишь и отыскал бы тот способ свинец в золото превращать.
Вот тут-то и затронули тему про ученых. Золотарев даже сообщил царевичу, что Петр Алексеевич в свое время с двумя выдающимися людьми был знаком.
– С кем это? – поинтересовался Алексей, – ты мне, учитель, этого не рассказывал.
Пришлось упомянуть Исаака Ньютона и Лейбница. Последний, как помнил Андрей основал в начале этого столетия в Берлине академию наук.
– А с отцом твоим, – продолжал граф, – Лейбниц столкнулся в ганноверском замке Коппенбрюк. Та встреча была случайная, но по всей видимости важная. Не удивлюсь, если именно он предложил государю посетить известного аглицкого ученого Исаака Ньютона.
– Мне бы тоже хотелось побывать в гостях у Лейбница, – вдруг предложил Алексей.
– А, что, – вдруг молвил Христофор Шредер, – может действительно заехать…
– Ну, и где мы его будем искать? – спросил Золотарев.
– Где, где, в Берлине конечно. Какая разница откуда мы отправимся в Англию – из Прусского порта или Голландского, а так смотришь путешествие сие пойдет Алексею только на пользу. Эвон государь каким стал после Великого посольства. Мы конечно на такое громкое название не тянем, но все же. К тому же, – тут майор сделал паузу, выдержал ее, наблюдая за лицами товарищей и продолжил, – лично мне так кажется, Петр Алексеевич не возражал бы против такого маршрута. К тому же, мы один раз с дороги свернули. Наказания все равно не миновать.
Предложение было дельное. Эстонец мысленно прикинул перспективы. Во-первых, познакомившись с великим ученым этого времени, Андрей мог бы подсказать тому несколько идей, до которых тот додумался, но сделал бы это чуточку позже. Во-вторых, пригласит Лейбница в Россию, раньше чем это сделает Петр. Ну, а если это не выгорит, глядишь, какого-нибудь толкового малого вместо себя посоветует. В-третьих, это эстонец знал точно, в Ганновере Петр уже давно присмотрел для царевича невесту – принцессу Брауншвейскую Софью-Христину. Кто знает, а вдруг между двумя голубками пробежит искра, ну, не электричества, на что бы надеялся все тот же Лейбниц, а хотя бы любви.
– Хорошо, – согласился граф Золотарев. – Берлин так Берлин. Главное чтобы ученый был там, в противном случае придется ехать в Ганновер.
Где именно в данный момент находился немецкий философ и математик Лейбниц, Андрей не знал. Хотелось, чтобы встреча состоялась в Берлине, но предчувствие говорило, что будущей столицей Германии вряд ли дело закончится и придется так и так ехать в Ганновер.
– Настоящее всегда чревато будущим, – неожиданно проговорил Лейбниц. Посмотрел на Андрея Золотарева и молвил, – а теперь, молодой человек, рассказывайте кто вы и откуда?
Начиналось все хорошо. Въехали в Берлин через одни из городских ворот. Эстонцу самолично удалось лицезреть как преобразовывалась в восемнадцатом веке будущая столица Рейха. Сейчас город насчитывавший более двухсот тысяч жителей, обносился новой крепостной стеной, внутри которой оказывается теперь уже пять поселений. Двигались по Унтер-ден-Линден, именно на ней и находилось новое здание Берлинской академии наук. Вскоре улице суждено будет на время превратиться в главный прогулочный бульвар города, но после постройки Бранденбургских ворот, она вновь станет ключевой артерией столицы. Да вот только это будет еще не скоро. Сейчас же центр города был южнее от Унтер-ден-Линден. Если остановиться и посмотреть в том направлении, то можно разглядеть церковь Святого Николая, самую старую в Берлине. Но в тот район путешественники не собирались, после встречи с великим немецким математиком и философом предполагалось покинуть город через одни из северных ворот. Здесь в районе Унтер-ден-Линден улочки узкие, дома старые и очень много таверн. В одной из них и остановились.
Оставив Шредера, Шипицына и денщика, Золотарев с царевичем направились в Академию наук. Язык до Киева доведет, а уж до нее тем более. Отыскали и Готфрида Лейбница. Разговаривать Андрею пришлось на немецком, и тут он понял насколько тот изменился в будущем.
– С кем имею честь беседовать? – Спросил старик.
Широкий лоб, большой нос, задумчивые слегка грустные глаза, на голове парик. Серый, словно сшитый из мышиных шкурок, кафтан. Короткие штаны такого же цвета и синее чулки. Туфли черные с золотыми (а может и позолоченными) пряжками. Под мышкой толстый фолиант.
– Поручик Михайлов, – представил царевича Андрей, – граф Золотарев. Из России.
– Любопытно, любопытно, – молвил Готфрид.
Оглядел с головы до ног сначала Золотарева, потом царевича. На секунду задумался и произнес:
– Может пройдем в мой кабинет? Там и поговорим.
То, что гости приехали к нему не просто так математик уже понял.
Прошли в кабинет. У окна письменный стол, заваленный различными бумагами. Тут же астролябии, глобусы. У стены диван, несколько кресел, а так же шкафы, заставленные книгами. Плюс ко всему доска исписанная мелом, на специальных треногах она стоит слева от стола. Лейбниц показал на кресла и предложил сесть. Сам же занял свое любимое кресло. Навел порядок на столе и только после этого произнес:
– Поручик Михайлов. Знакомая фамилия. Тот тоже Михайловым звался. Правда не поручиком был, а всего лишь бомбардиром. – Тут Готфрид задумался на секунду и сказал, – вы наверное его сын?
– Царевич Алексей Петрович, – молвил парнишка.
– Вот и гляжу не ошибся. А немецкому языку, позвольте полюбопытствовать вас наверно батенька обучил?
– Нет, граф Золотарев, – пояснил царевич.
– Так вы тоже ученый?
– Увы, нет. – ответил Андрей, – был торговцем, потом, – тут он замялся не зная говорить о своей первой работе при государе Петре или нет. Решил, что не стоит, – потом таможенником и лишь только затем предложил государю московскому сына его воспитывать.
