Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)
Проводы императорской четы из Петербурга превратились в народное гулянье. Толпы нарядно одетых людей с радостными криками махали вслед платочками, а некоторые даже утирали умилённую слезу. Уж не знаю, Бенкендорф ли организовал мероприятие, или сами горожане, воодушевлённые предстоящим долгим отсутствием строгого государева пригляда, устроили праздник, но подозреваю, что гудеть будут не менее недели. Как мало нужно человеку для радости!
У нас тоже веселье — ахтырские гусары из Третьего Особого полка красуются перед дамами, те злонамеренно их не замечают и бросают томные взгляды на казаков лейб-конвоя, красногвардейцы с видом превосходства смотрят на всех, а сводный хор дьяконов поёт нечто фривольное, в некоторых местах нарочито неразборчивое. Песенников залихватским свистом поддерживает сам князь Платов-Донской… Вот уж от кого не ожидал подобного ребячества! И общая атмосфера поезда какая-то карнавально-маскарадная — чувствуется приближение масленицы? Так до неё ещё…
Военный министр в веселье участия не принимает — даже лёгкий морозец не мешает Аракчееву читать толстую книгу, время от времени делая на полях пометки карандашом. Новая страсть — переигрывать сражения древности при условии применения обеими сторонами скорострельных винтовок и артиллерии, захватила Алексея Андреевича целиком. По его расчётам Цезарь не имел ни малейшего шанса на успех в галльских войнах, а Ганнибал не только разрушил Рим дважды, но и дошёл до Индии. Вполне нормальное увлечение, всяко лучше амурных похождений фельдмаршала Кутузова.
А не было ли ошибкой доверить подготовку Москвы к встрече двух императоров Михаилу Илларионовичу? Или зря переживаю? Но не Бенкендорфа же посылать, особенно после недавнего конфуза с полным провалом учений его разведшколы. Справиться бы он справился, только без меня ему на глаза Христофору Ивановичу лучше не показываться — строгий отец не прибьёт, но может, воспользовавшись моментом, потребовать жениться. На ком? Найдёт на ком — в Москве из каждого окошка по три княжны да две графиньки выглядывает.
— О чём задумался, Павел? — женский извечный вопрос. Не могут изобрести иное начало разговора?
Мария Фёдоровна говорит тихо — рядом с ней, закутанная в меха так, что только нос наружу торчит, посапывает самая младшая из фрейлин. Зачем маленькую девочку тащить в этакую даль? Ладно бы летом, но сейчас? Не понимаю…
— Душа моя, может быть отправим девочку домой?
— Она не должна расставаться с братом, это, во-первых! — императрица непреклонна. — А во-вторых, с кем Даша останется в Петербурге, с нашими сорванцами? Ты знаешь, кто на прошлой неделе научил курить любимую обезьянку княгини Хованской? Или отчего попугай в оранжерее начал ругаться на военно-морском языке?
— Я разберусь по приезду обратно! — о том, что попугай присутствовал при приватном разговоре с Александром Фёдоровичем Беляковым, лучше тактично умолчать.
— Уж разберись пожалуйста.
— Но быть может поручим присмотр Дарье Христофоровне Ливен?
— В их семье достаточно двух гусаров, а при таком присмотре мы получим третьего. Нет уж, пусть с нами едет.
Даша, из-за которой разгорелся спор, родная сестра сержанта Михаила Нечихаева и приёмная дочь генерала Борчугова — Мария Фёдоровна обещала обоим принять посильное участие в судьбе сироты, и выполняет обещанное сверх сил. Смольный институт отвергнут императрицей как рассадник разврата и прочих непристойностей, иные заведения показались недостаточно благородными, и, после недолгих размышлений, девочка осталась жить у нас, ежедневно навещая своих увлечённых службой гусар. Не поверите, но теперь по утрам мне приходится бросать все государственные дела и вести уроки арифметики да истории. Со следующего года ещё география прибавится.
— Знаешь, — продолжила Мария Фёдоровна, — ты никогда не задумывался о впечатлении, производимом тобой на Европу?
— Вот уж на что нас…
— Не смей грубо выражаться при ребёнке, даже при спящем!
— Да, извини… На мнение Европы мне наплевать. Я прекрасно осознаю глупейшее положение своего прадеда, в погоне за так называемым признанием хлеставшего пиво в голландских рыгаловках, и позволявшего снисходительно хлопать себя по плечу неотёсанным ублюдкам в заляпанных дерьмом деревянных башмаках.
— Я просила…
— Ещё раз извини. Так вот… если Европа хочет иметь своё мнение, то пусть прочитает его на остриях моих штыков, там крупными буквами написано. Пусть русский учат, пригодится.
— Печально.
— Что именно?
— Нельзя все проблемы решить одной грубой силой.
— Но большую их часть можно, верно?
— Хочешь, чтобы тебя боялись?
— Добро должно быть с кулаками. А лучше с винтовкой и гранатой.
— Зря.
— Сможешь предложить что-то иное?
— Для тебя? Нет, — улыбнулась Мария Фёдоровна. — А я хочу дать миру сказку о России. Сказку о волшебной стране, где у каждой маленькой девочки есть шанс стать принцессой. Не родиться ей, а именно стать.
— Как Марта Скавронская?
— Дурак!
— Извини.
— Не извиню. Ты в этой сказке будешь добрым волшебником.
— Каким?
— Добрым. Это тебе в наказание.
— Ага, понятно. И подарю маленькой девочке хрустальные туфельки?
— Что за вздор? В них же ходить совершенно невозможно! Туфельки самые обычные.
— А где волшебство?
— Не будет никакого волшебства. Вот принц будет. И любовь будет, и свадьба. А добрые волшебники должны пить цимлянское, кричать «Горько!» и дожидаться внуков.
— Вот оно, значит, как…
— Именно так, — императрица смотрит с вызовом. — Это тебе с женой повезло, а своим сыновьям я не желаю выбирать невест среди захудалых немецких побирушек!
Гитлер капут, бля… Мне нечего больше добавить…
Мы переночевали на какой-то почтовой станции, название которой тут же вылетело из головы, и наутро удивительно быстро поехали дальше. Дорога странным образом воздействует на женщин — отправившись из дома после утомительных и долгих сборов, они разом превращаются в решительных и целеустремлённых особ, способных путешествовать почти без остановок, лишь бы поскорее вернуться к привычному уюту и комфорту.
Про вчерашний разговор не вспоминали, просто сидели и смотрели в разные стороны, пересчитывая полосатые верстовые столбы, а будущая принцесса Дашка тайком протащила в возок полную муфту заранее слепленных снежков, и безнаказанно обстреливала старшего брата. Тот не отвечал, боясь засветить в лоб августейшим особам, но громко обещал дождаться весенней крапивы, и уж тогда отплатить сестричке за всё.
Юная фрейлина украдкой от строгой наставницы показывала язык и повторяла:
— Не отплатишь, не отплатишь!
— А вот увидим.
— И не увидим! Ты весной на войну уйдёшь, там генералом станешь, а генералы крапиву не рвут. Им не положено!
— Дашенька, а с кем же он воевать будет? — удивилась императрица.
— С англичанами, — уверенно ответила девочка. — Мне Миша обещал живого английского принца привезти.
— Вот как? И что ты с ним будешь делать?
— Хлебом кормить. Маленькие такие кусочки хлеба буду ему в клетку бросать, а когда он издохнет, попрошу похоронить в саду.
— А зачем в саду?
— Чтобы сидеть около могилки, и жалеть его.
— Добрая какая девочка, однако! — это уже я вмешиваюсь в беседу. — Боюсь огорчить, но этой весной мы не станем воевать с Англией.
— Точно?
— Точнее не бывает.
Дашка тяжело вздохнула, бросила взгляд на брата, и тихо-тихо прошептала:
— Значит, Мишка выпорет крапивой…
В это же время. Нижний Новгород.— Раз-два-три, раз-два-три… Плавнее движения, Елена Михайловна! — генеральша Бибикова изобразила отчаянье, переходящее в панику. — Сколько можно повторять — во время танца вы кладёте руку партнёру на плечо, а он поддерживает вас за талию.
— За что, простите?
— За талию, — и генеральша пальцем показала, где оная располагается.
— Срам.
— Нет, Елена Михайловна, срам — это отсутствие талии, но у вас-то она есть! И по нынешним временам не уметь танцевать — стыдно.
— Домна Алексеевна, зачем мне такое умение?
— Что вы такое говорите, голубушка? — всплеснула руками Бибикова. — А ну как на балу в Москве сам Наполеон пригласит?
— При муже-то? Да Александр Фёдорович ему…
— Я подразумевала тур вальса, а не что-то иное.
— Про что-то иное даже думать пусть не смеет, недомерок!
— Введёте вы государство в конфузию, Елена Михайловна.
— Значит так этому государству и надо. Чего удумали, мужних жён учить танцевать вальсы.
— А чему же ещё?
— Как это чему? — Белякова остановилась посреди залы, заставив растерянно моргать партнёра, престарелого генерала Бибикова. — Женщине в жизни много полезного нужно знать — хозяйство вести, пироги печь, варенье варить, из пистолетов стрелять, сабельный бой опять же…
