Андрей Величко - Остров везения
Например, решил в каком-нибудь селе Гадюкино народ выразить свое возмущение поведением местного богатея, закрывшего ему, народу, своей дачей проход в лес или к реке. И пусть себе выражает на здоровье! Если в процессе этого перекроют дорогу, то ответственность наступит за нарушение правил уличного движения, и не более того. Но такая благодать будет возможна только при полном бескорыстии всех участников процесса. Если же организаторы получили от кого-то деньги и частью простимулировали участников, то тут начнет действовать уже совсем другая статья – из раздела «Преступления против империи». Причем нет никакой нужды разбираться, кто там чего организовывал или исполнял. Арифметика – наука точная и кривотолков не допускает, достаточно всего лишь ввести в закон простую и всем понятную норму – год за рубль. Насколько я был в курсе, рядовым участникам беспорядков у нас никогда больше пятерки не платили, а пять лет на Колыме вряд ли нанесут непоправимый вред здоровью, зато хорошо поспособствуют прочищению мозгов. У организаторов же фигурируют совсем другие суммы, значит, и сроки будут соответствующими. Получит один такой пять тысяч лет на Вилюе – глядишь, следующий и задумается.
Разумеется, не следует забывать и руку дающего. То есть по рукам его, гада! Ибо ничто не возникает из ничего, и деньги тоже. Раз их кто-то получил, значит, их кто-то дал, и срок следует делить по справедливости, то есть поровну. Если, например, бабки дал какой-нибудь американский посол, которого посадить нельзя, а можно только выслать, то, никуда не денешься, все пять тысяч повиснут на получателе. Когда же в ситуацию влезет не обладающий иммунитетом посредник, то и он, и непосредственный организатор протеста получат по две с половиной тысячи лет. Это, конечно, меньше, чем полные пять тысяч, но вряд ли люди сильно обрадуются такому облегчению. Даже если в цепочке будет сто посредников, все равно каждому хватит доставшегося срока. Как говорится, «и пусть никто не уйдет обиженным».
Император же, кажется, на острове полностью отрешался от государственных раздумий и почти все свободное время, коего, впрочем, тут у него было не очень много, посвящал чтению. И он явно отдавал предпочтение фантастике из того мира, причем не классике типа Ефремова, Стругацких, Брэдбери или Хайнлайна, а совсем уж низкопробному чтиву, не дотягивающему даже до уровня творений Виктора Калюжного. В ответ на мое недоумение его величество разъяснил:
– Понимаешь, иногда хочется отдохнуть душой. Окунуться во что-нибудь простое, такое… эдакое… в общем, незамысловатое. В процессе создания которого интеллект был задействован в минимально допустимых дозах. Раньше было проще – можно было доносы на тебя почитать на сон грядущий. Эх, как люди писали!
Император вздохнул с неподдельным сожалением.
– Помнишь, в каком трогательном единении сошлись Толстой и церковники, объявляя тебя воплощением дьявола? Наплевав на все взаимные обвинения и даже забыв про отлучение, на одной странице расписались. И там же, только чуть ниже, для придания документу дополнительного веса отметился Гришка Распутин. Очень ценная бумага, я ее берегу для будущей музейной экспозиции. А персонажи с какими фамилиями обвиняли тебя в предательстве интересов России! Я поначалу думал, что те писания – вообще твоих рук дело, но потом выяснил – нет, это, оказывается, они сами. В результате внезапно случившегося острого приступа патриотизма, когда их злобный канцлер начал потихоньку раскулачивать. Наверное, ты куда-то дел всех авторов. Нет, я, конечно, не против, а некоторых сам бы задвинул еще дальше, но читать стало нечего – уже лет десять вообще ничего не пишут. Вот и приходится довольствоваться скачанной твоими девочками макулатурой. Хотя ты, наверное, можешь не понять – ведь тебе на меня небось не писали.
– Недооцениваешь ты, ваше величество, творческий потенциал нашего народа. Еще как писали! Как сейчас помню – через неделю после коронации пришел анонимный донос, что ты воспользовался повышением служебного положения и затащил в постель мою любовницу. Правда, анонимной та бумага оставалась совсем недолго.
Гоша приоткрыл рот и захлопал глазами, пытаясь понять логику услышанного. Уж кто-кто, а он отлично знал, что начиная со второго года и до самой женитьбы у меня наличествовала всего одна любовница! Да, но она была его матерью.
– Люди имели в виду Танечку, – пояснил я. – И она же потом занималась отловом, так что ничего хорошего про их судьбу я сказать не могу.
– И не надо, – согласился император. – Дашь почитать?
– Конечно, только у меня это в бумажном виде, в электронку я такие вещи не переводил.
– Ничего, мне Маша мигом оцифрует, заодно и сама прочтет – ей, наверное, тоже будет интересно.
Однако все на свете имеет свой конец. Кончился и наш очередной отдых на девственном острове. Все величества и его высочество цесаревич отбыли в Питер, захватив с собой Никонова, а мы с Настей остались. Нам предстояло провести одно небольшое исследование.
До сих пор считалось, что легкость открывания порталов от географических координат не зависит. Правда, то же самое теория утверждала и про использование эффекта Арутюняна, однако Саша Кобзев экспериментально доказал, что это не так. Зависит, причем в последнем случае, на острове Пасхи, настолько сильно, что не остается никаких сомнений.
Так вот, у меня возникло подозрение и по поводу наших с Гошей порталов. Мне показалось, что в бухте Анакена порталы и туда и оттуда открываются несколько легче, чем в любой другой точке – как на острове, так и вообще в мире. Что-то похожее чувствовалось и в месте, откуда сюда прибыл Жан, а потом отправился обратно. У этих мест было нечто общее. Именно тут впоследствии – или в прошлом, если смотреть из двадцать первого века, – аборигены начинали строить первые каменные постаменты – аху – и втаскивать на них своих истуканов. Однако таких зон вообще-то было три. Осталась необследованной еще одна – Тонгарика рядом с бухтой Хотуити, и мы с дочерью отправились именно туда. До конечной точки маршрута было семь с половиной километров по прямой, если идти на юго-восток.
Около потухшего вулкана Рано Рараку нам пришлось взять южнее – больно уж густой лес рос на его склонах. Оставив вулкан слева, часам к пяти дня мы вышли к океану.
Сразу выяснилось, что на острове Пасхи не одна закрытая бухта, а как минимум две. В углу большой бухты Хотуити примостилась совсем маленькая, без названия. Однако она все-таки была больше той, что около Ханга-Роа. Здешняя имела метров пятнадцать в ширину и примерно тридцать в длину – правда, подход к воде был на редкость неудобным из-за больших валунов по всему берегу.
– Так, дочь, – сказал я, с облегчением садясь на лежащий ствол какого-то гигантского древовидного папоротника. – Ты не очень устала? Тогда пробегись по окрестностям, прикинь, откуда тебе покажется наиболее удобным открыть портал. Я пока поставлю палатку, потом поймаем кого-нибудь, поужинаем, а завтра начнем планомерный поиск уже вместе.
Оказалось, что искомое место находится как раз там, где в двадцать первом веке стояла платформа с наибольшим количеством статуй, – в бухте Хотуити.
– Похоже, туземцы что-то такое чувствовали, – предположила Настя. – Или им это кто-то сказал. Ведь место для статуй не самое удачное – в случае любого хоть сколько-нибудь заметного землетрясения в Чили, а они там не редкость, волна цунами придет именно сюда. Да еще и усилится в бухте благодаря ее сужающейся форме. Я читала, что в шестидесятом году так и получилось, все статуи поскидывало с платформы, и пара штук даже разбились. Но островитяне не пожалели сил, чтобы снова поставить их именно здесь. Причем и в нашем двадцатом веке, и в мире Жана. Кстати, видишь, вода куда-то потихоньку уходит? Разумеется, это скорее всего обычный отлив, но так же должны выглядеть и первые признаки цунами. Может, давай не будем тянуть с порталом? А то мне что-то неохота глядеть со столь близкого расстояния, как это самое цунами смотрится в натуре.
Сказано – сделано, и вскоре мы уже шагали по острову Пасхи начала двадцатого века. Теперь никаких лесов тут и в помине не было, так что наш путь лежал по кратчайшей прямой, мимо восточного склона вулкана Рано Рараку. И к обеду перед нами открылась панорама лагеря в бухте Анакена. Впрочем, не сразу, а после краткой беседы с патрулем, которому Настя показала свое удостоверение и назвала текущий пароль. У меня морпехи ничего не спрашивали, но дочь на всякий случай уточнила:
– Этот со мной.
Патруль не выразил никакого удивления. Подумаешь, из глубин острова пришли канцлер с дочерью, которые еще вчера присылали сюда радиограммы из Питера! Значит, того требуют государственные интересы, вот и все. Поэтому нам просто выделили сопровождающего до лагеря.
