Воин-Врач V (СИ) - Дмитриев Олег

Сын находил где-то фильмы, каких в продаже не было, и в прокате они не шли. Лет уж шестьдесят как. Мы с ним на выходных смотрели и советскую классику, с самых первых начиная, и «трофейные» ленты моего детства, с пресловутой Марлен Дитрих, Гретой Гарбо и Морин О’Хара. Но в тот раз он не просто кино на флешке привёз. Он мне будто полгода жизни подарил.

По папкам там были разложены боксёрские поединки Лагутина и Попенченко, Енгибаряна и Агеева, и многих других наших чемпионов. Были бои Мохаммеда Али и новомодного пижона Роя Джонса. Сын тогда с удивлением узнал, что фирменную провокационную манеру боя выдумал не американец. Витя Агеев бился так задолго до него, и смотрелось это ничуть не менее интересно.

А ещё там, в отдельных папках, лежали по сезонам кулинарные шоу.

Не знаю, откуда это повелось, с голодного ли детства, со сказок и книг ли, но готовить мне нравилось всегда. Были с этим связаны и хохмы, куда же без них?

В Кабуле, в доме для советников, регулярно проводились званые ужины. Ну, или просто посиделки-междусобойчики, скорее. Скучая по домам, по семьям и родне, каждый готовил что-то своё, национальное. Сибиряк-анестезиолог потчевал пельменями, кавказцы готовили свои огненные супы́ и невероятные шашлыки, военные врачи из академии имени Кирова баловали фирменным ленинградским рассольником. Я жарил дранички, готовить которые меня научила мама. Да, бараньи шкварки, конечно, не шли ни в какое сравнение со свиными, но с советской сметаной из посольского магазина и «неканонические» драники улетали мгновенно. Много там было вкусностей и местных — юг же. Как пели ребята-«каскадёры»: «…и овощи, и фрукты круглый год». Особенно почему-то запомнились тамошние кедровые орешки, их там называли гималайскими. Гораздо больше привычных, формой напоминавшие стручочки острого перца, а вкуса такого я нигде больше не встречал. Но самая запомнившаяся история вышла с чебуреками.

Их готовить я научился на целине. Была там одна старая татарка, что пекла такие хрустящие и сочные, каких я сроду не видал. Недели две бабку уговаривал. Дров ей, наверное, на год вперёд наколол. Измором взял. Баранье упрямство иногда помогает, вот и в тот раз выручило. Кто бы знал, что постное масло там в рецепте не только для фритюра нужно? Сам наловчился за жизнь, жену научил, практически как в чебуречной в Сочи мы с ней в четыре руки работали: от идеи и звонка друзьям с приглашением в гости до первых ароматных красавцев часа два выходило, не больше. Вот про гостей-то как раз хохма и вышла.

Семья врачей из Волгограда тогда на два этажа выше жила. И так им понравились те чебуреки, что взялись они меня пытать на два голоса: продай, мол, рецепт! В торговле у меня сроду не получалось, поэтому продавать не стал, так подарил. И в шутку сказал ещё, что главный секретный ингредиент — накрытый стол с друзьями и соседями, с хорошими людьми. Сказал — да и позабыл об этом напрочь. До поры.

Она, хозяйка та, через три дня пришла и давай жаловаться с порога: всё, мол, по-твоему делала! А они разваливаются, текут, сок не держится! Тут-то я и вспомнил про тайный ингредиент. Так гостей же звать надо было, говорю, а не вдвоём трескать за закрытой дверью! Ох и рыдала она тогда, еле успокоили с женой моей. А на следующий день, пятница как раз выпала, джума́ по-афгански, мы с волгоградцами в восемь рук нажарили столько, что всем подъездом есть устали. И хоть бы один лопнул!

А на той флешке сына были, кроме бокса, выпуски и одной из моих любимых передач. Вёл их один парень, ну, для меня-то точно парень, я его в Кабуле ещё совсем молодым видел. А в телевизоре-то уже матёрый был, с бородой и пузцо́м. Но готовил отлично и рассказывал интересно. Я и признал-то его в основном по присказке приметной: «ну уо-от». Все блюда у него выходили сытные, и прямо с экрана было видно, что вкусные. Он, кажется, в торгпредстве в Афгане работал тогда. Но, может, и не только. Там много было таких, разносторонне-односторонних: вроде, совсем мирная у человека профессия, а начальство всё равно на Старой Площади.

— А ведь и вправду! Ох, спасибо за напоминание, друже! Ну, отведём душу теперь! — радостно поблагодарил я Всеслава.

— Главное, чтоб хоронить потом никого не пришлось. В горшках. Маленьких, — недоверчиво отозвался тот. Да уж, подорвал я, кажется, репутацию. Неоднократно.

— Нет уж, точно говорю, не будет покойников. Стряпать пойдём! — уверенно и убедительно ответил я князю.

— Кашу варить? — изумился тот.

— Чего сразу кашу-то? Я и яишню-яичницу умею, и сосиски отварить! — пошутил в ответ я.

— Кого отварить? — насторожился Всеслав. Ну да, откуда бы тут сосискам-то взяться? Колба́сы и то редкостью были: солонина в основном да копчения всякие.

— Узнаешь сейчас! Айда в поварню!

— Ну так и иди, за чем дело-то стало? — удивился оборотень. И «передал мне штурвал».

Да, дранички были бы куда как кстати, на древней-то белорусской земле. И сметанку здешнюю пробовал я — ох и жирна́! Но вот беда: до картошки ближайшей отсюда на самолёте сутки лететь. А под рукой как на грех ни взлетно-посадочной полосы, ни керосину, ни лётчиков. И самолёта тоже ни одного, хоть плохонького. И даже алюминия на его постройку ни крошки нет. Зато никаких авиакатастроф в перспективе, и для экологии сплошное раздолье.

А вот лук, пусть и непривычно мелкий, здесь был, и в достатке. Мычать и хрюкать тоже было кому. Поэтому ввиду объективных внешнеполитических и сельскохозяйственных затруднений победили чебуреки. Тем более, что с «друзей позвать» тоже проблем не предвиделось. Этих ещё поди выгони потом!

Готовить встали, пугая поварих, сама великая княгиня с княжной. Домна, царица и богиня кухни, и бровью не повела, понимала, что бывают времена, когда цепляться за своё место и важность на нём — себе во вред. А то и попросту опасно, принимая во внимание репутацию великокняжеской семьи, где на одного Чародея приходилось аж две ведьмы. Работа закипела сразу. Только лук, пользуясь привилегированным положением, отдали чистить и рубить-крошить другим. Есть во власти свои плюсы, кто бы что ни говорил.

И пусть масло было не привычным подсолнечным и не традиционным хлопковым, и помол муки имел мало общего с привычным мне «по будущему», и лук был ме́лок — мы сделали это. Домна, явно запомнившая рецепт досконально, попереживала было, что столько масла зазря ушло. Но Глебка, который общее мероприятие тоже не пропустил, и тут показал себя, велев продавать то масло по харчевням и корчмам, для светильничков наших. Ну а что? Дух от него был такой, что продажи непременно подросли бы, особенно напитков. А что копоти хватало — так её тут везде в избытке было. В общем, кругом сплошные плюсы.

На подворье сидели Ставкой, «старой гвардией», и семьёй. Чебуреки из здоровенного котла, обмотанного шкурами, чтоб не простыли, разлетались просто с пулемётной скоростью. «А ты такую штуку сладить сможешь?» — насторожился Всеслав, проведя параллель в моей памяти от эпитета к тому предмету, что это выражение означало. «Сам — нет. Я не умею же ни стекла́ варить, ни экраны эти ладить, что теперь на всех площадях висят, ни лодьями-кораблями править. Я подсказать могу, идею, замысел объяснить. А в смышлёных да головастых на Руси сроду недостатку не было!» — честно ответил я.

Новое блюдо не то, что «зашло» — залетело на ура. Я краем княжьего глаза увидел, как Глеб с Домной что-то вдумчиво обсуждали возле крыльца. Наверное, в ближайшее время в Полоцке откроются первые в мире сетевые чебуречные. Это он ещё про беляши не знает! Пирожками-то тут всякими торговали, я сам видел, а вот подобной «экзотики», да ещё с государственным участием, точно никто не видел. Но, зная среднего сына, в самое ближайшее время увидят, и не только в нашем городе.