Инвестор. Железо войны (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"
Охотник, ступая по осыпям камней, чтобы не топтать сочную траву, подошел к нему:
— Bonos! ¿Como tas?
— Bonos! ¿Como tais? — степенно отозвался пастух.
Его совершенно не обеспокоило появление группы незнакомых людей с оружием, но уже через полминуты стало ясно, почему: откуда-то неслышно вынырнули два громадных пса, темно-серый и палевый. Они молча уселись у ног хозяина, вывалив языки, и поглядывали на нас. Никакой агрессии, просто фактор присутствия. Еще пара собак, следивших за овцами, подтянулась поближе.
Ох, до чего же хороши, как мощны их лапищи! Густая и даже на вид жесткая шерсть, не лохматая, а короткая. Крепкий костяк, мускулы под шкурой перекатываются, клыки в полпальца — с такими охранниками можно ничего не бояться.
— Ребятишки? Так вчера прошли, в Лоредо, — махнул рукой в нужную сторону пастух и обратился уже к собакам: — Чего расселись, бездельники? Кто овец стеречь будет? А ну, пошли!
Зверюги с достоинством поднялись и вальяжной рысцой отправились к месту работы. Охотник проводил их глазами и спросил:
— Не говорили, зачем в Лоредо идут?
— Не, поздоровались да пошли.
— Дорогу не спрашивали?
— Зачем? Их Начо вел.
— Кто?
— Да парень из Ларедо, его все в округе знают. Все рассказывает, как здорово будет жить без денег да возлюбить ближнего, — усмехнулся и поскреб черную щетину пастух, — его за это Балаболкой кличут.
Ф-фух, значит, с ребятами все в порядке.
— Отсюда километра четыре, придется бегом, — охотник потыкал в небо.
Ну да, дело к вечеру, а в горах темнеет почти мгновенно, как одеялом накрывает. Хоп — и полный мрак, ходить почти невозможно, лучше ползти.
Собравшись с силами, мы наддали вдоль ручейка, текшего как раз в нужном направлении. Молчавшего проводника словно прорвало — он, не снижая темпа, восхищался собаками. Местная безымянная порода, которую использовали кто во что горазд: и скот пасти, и на охоту, и в сторожа. Можно даже на медведя ходить, да только медведей тут давным-давно нет, разве что на кабанов. Если не провоцировать — не агрессивная, к людям доброжелательная…
Он так их расхваливал, что я подумал — ночью-то весь завод не укараулишь, не завести ли нам таких псов в охрану? И клуб служебного собаководства в придачу….
Попутно с рекламной акцией охотник успевал именовать все горки, долины и мелкие селения в десяток дворов, синевшие сквозь дымку: гора Мертвая Птица, Ла Сьенда, Виндиас, Лелейру и еще десятки названий, которых я не запомнил. Блин, да ему тут каждый камешек знаком и лично симпатичен! Жить бы ему тут, на природе, а он на заводе работает.
По долине, поросшей густым не то кустарником, не то мелкими деревцами, из-за которых порой приходилось прыгать по камушкам на другой берег, мы добрались к дороге на Лоредо. О приближении к населенному пункту свидетельствовали сложенные вдоль нее стеночки из камней и, наконец, показавшиеся за деревьями черепичные крыши. Домов двадцать, а то и тридцать — по здешним меркам солидно!
Жители на расспросы неопределенно махали руками в сторону микроскопической площади, от которой в горку отходил тупичок. Через полста метров он упирался в сарай под жестяной вывеской «Центр коммуны». Для большей крутизны сбоку от входа свисал настоящий анархистский флаг — разделенное по диагонали черно-красное полотнище.
Точно! Лоредо среди десятка других мест упоминал Рикардо, когда дошло до покупки земли под его эксперименты, выцыганил тысяч двадцать долларов, но отчет предоставил до последнего сентимо. Значит, тут у нас либертарный коммунизм, колхоз имени Лопе де Вега.
Пропажа обнаружилась внутри сарая — вся дюжина псевдоскаутов и недопионеров готовилась ко сну во главе со старшим «патруля», парнем лет восемнадцати.
Ох, как они обалдели, когда внутрь ввалилась наша группа! Потные, уставшие и с отчетливо читавшимся на лицах желанием надрать кое-кому уши…
— Ларри, проверь, все ли накормлены-напоены, а ты, — я невежливо дернул старшего за рукав, — пойдем, выйдем.
Очень хотелось оторвать башку за самодеятельность прямо сразу, но при младших нельзя, да и пофиг им — довольные, как слоники, приключение же! Следом за старшим поднялся еще один парень, вероятно, тот самый Начо-Балаболка.
— А ты сиди, я с тобой потом поговорю.
На улице я отвел старшего за угол соседнего дома — чтобы в «центре» никто не грел уши.
— Рассказывай по порядку, почему сошли с маршрута.
Старший патрульный (в России он бы назывался вожатым) пробубнил:
— Начо про коммуну рассказывал, ребята захотели посмотреть…
— То есть ты совсем ни при чем?
— Я подумал ребятам будет интересно, а продуктов у нас еще на сутки…
— А что водитель за вами впустую катался, ты не подумал? Что в Народном доме решат, что с группой что-то случилось, ты не подумал?
Он замолчал.
— Самолеты видели? — прервал я паузу.
— Да…
— Почему не сигналили?
— Работали…
Ну хоть тут он решил правильно — в коммуне их накормили, а в ответ ребята устроили нечто вроде субботника.
— Дальше что собирался делать?
— С утра дойти до Градо, там телефон.
— Вот это и надо было делать прямо сразу! Короче, по возвращении нашивки старшего сдашь.
— Почему? — вскинулся парень.
Ну да, многие рвутся в вожатые, да не у всех выходит. А помимо престижа, там еще и некоторые бонусы, для здешних небогатых работяг вполне заметные.
— Потому, что инициатива это хорошо, но ты не один на свете. Дал бы весточку и вперед, будь у тебя группа старшего возраста! А ты младших уволок неведомо куда, случись что, кто бы отвечал?
Наш разговор прервал звук грузовика — сперва далекий, и мы замолчали, прислушиваясь. Но машина приближалась и через несколько минут завернула прямо в тупичок.
— Панчо! Ты как здесь оказался?
Он спрыгнул с подножки:
— Так сообщение получили, я по карте прикинул, больше им идти некуда, а даже если и не сюда, то здесь наверняка знают, — несколько путанно объяснил Панчо.
— Отлично, тогда грузи ребят и отправляй по домам, а за нами пусть пришлют машины утром.
Патрульные быстренько собрались, залезли со своими вещмешками в кузов и грузовик увез их в ночь, через час-два доставит по домам. Родителей, конечно, предупредили, но лучше вернуть им детей сегодня вечером, чем завтра утром.
Спать укладывались в том же сарае, тихонько обсуждали, что нужно изменить в подготовке эксплорадорес — даже из хреновой ситуации нужно извлекать пользу. Упускать это направление никак нельзя, в 1936-м ребятам будет от пятнадцати до двадцати четырех лет, основная ударная сила…
Во-первых, процедуры связи — ну что мешало при повороте с маршрута поставить знак с запиской и оставлять на пути метки? Во-вторых, нужно продумать «свод сигналов» на такой или подобные случаи. В-третьих, отправлять не одновозрастные, а смешанные «патрули» — младшие должны учиться у старших, а если вожатый закозлит, будет кому поправить или подсказать. В-четвертых, подготовку надо формализовать, а то у нас пока все в устной форме. Наставление походное, наставление стрелковое, наставление по выживанию и так далее, пусть Эренбург займется, он у нас писатель, язык более-менее освоил, да там никаких тонкостей и не нужно. В конце концов, попрошу Габи отредактировать. В-пятых, в-шестых…
С утра, когда до лоредских доперло, что у них в гостях де-юре хозяин земли, на которой они распоряжаются, потянулись ходоки. Возле соседнего дома на основании из грубо отесанных камней, с деревянной галереей вокруг то ли второго, то ли высокого первого этажа, собралось человек пять.
Крестьян очень интересовало, не собираюсь ли я перепродавать земли или, паче чаяния, вводить арендную плату. Практически каждый подошедший сразу задавал этот вопрос, и каждому пришлось объяснять, что нет, не собираюсь. Если они будут производить нужное рабочим и продавать в заводской кооператив.
Начо-Балаболка влез и тут с лекцией об отмене денег, на что я легко согласился и предложил сдавать выращенное и произведенное без оплаты. Мужиков это не вдохновило, и Начо из серьезного разговора погнали чуть ли не тумаками.
