Блондинка с розой в сердце (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Я покачал головой.

Ответил:

— Потерпишь. До вечера.

Арбузов перебил меня:

— До вечера⁈ Мы же с тобой добазарились!

Он снова уселся, прижал к груди колени.

— Договорились, — подтвердил я. — Разумеется. Ты поговорил с ним. Молодец. Я тоже своё слово держу: ты ещё жив, как видишь, и даже почти не пострадал. Сразу освободить я тебя не обещал. Или ты забыл? Поэтому сейчас я спеленаю тебя, Серый, как младенца. Чтобы ты не натворил глупостей. Наброшу тебе на шею поводок-петлю, чтобы ты не дёргался. Привяжу его к батарее. Заткну тебе рот полотенцем, чтобы ты не разбудил воплями соседей…

— Какого хрена⁈ — возмутился Серый. — Я вечером должен быть на Гончарной. Ты разве не этого хотел, мент?

Арбузов встрепенулся, кровать под ним покачнулась.

Я усмехнулся и заявил:

— Ты будешь вечером там, где я тебе скажу. Тихий и спокойный. Как мумия.

Серый заскрежетал зубами снова мотнул головой — заскрипели пружины кровати.

— Так не пойдёт, легавый. Не вариант. Я же согласился! Он придёт. Ты сам слышал.

Я пожал плечами.

Сказал:

— Слышал. Пусть приходит. Мы с тобой его встретим. Вовремя. Ты, Серый, из-за этого сейчас не волнуйся. Помни о нашем уговоре. Важно, что бы он туда вообще явился. Для тебя именно это сейчас имеет значение. Хотя его появление всё равно ничего не докажет. Покупка трофея не свяжет его с заказным убийством. Понимаешь? И не решит наши проблемы. А наши с тобой проблемы, Серый, никуда не делись. Я тебе гарантировал свободу только в обмен на доказательства. Помнишь?

Я ухмыльнулся и сказал:

— Помолчи теперь, Серый. Я кое-куда позвоню. Постараюсь, чтобы заказчик не заподозрил обман.

Арбузов шумно вздохнул, покачал головой.

Я придвинул к себе телефонный аппарат, семь раз крутанул на нём диск. Поднёс к уху трубку. Услышал гудок вызова — он повторился четыре раза, прежде чем я услышал в динамике похожий на кошачье мурлыканье женский голос.

— Алё?

— Здравствуй, Саша, — сказал я. — Узнала?

— Дима? Это ты?

Голос в трубке на этот раз прозвучал громче и бодрее.

— Скажи мне, Саша, — произнёс я, — кто уже знает, что ты вернулась в Ленинград? Кроме меня, разумеется.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Ответь на мой вопрос. Это важно.

Три секунды я слушал звуки Сашиного дыхания.

— Ну… тот знакомый, который узнал для тебя адрес по номеру телефона. И родители. Всё, больше никто.

— Это точно? — спросил я.

— Точно, — ответила Саша. — Вчера я виделась с мамой. Она мне днём своё печенье привезла. Мы с ней посплетничали пару часов. Я рассказала ей о бабушке. Папы вчера не было дома. Мама говорила, что он сейчас допоздна работает, приезжает домой под утро. Подруга ещё в Сочи с семьёй. На работу, в редакцию, я заеду завтра. Я нарочно главреду не сказала, что вернулась.

Мне почудилось, что Александра усмехнулась.

— Сейчас время такое, — сказала Саша, — сенсация за сенсацией случаются, как ты и говорил. Только и успевай записывать. Мишкин наверняка навесил бы на меня кучу новых заданий. Его бы не смутило, что я пока в отпуске. А я хочу поработать с материалом о событиях в Волгограде. Для меня это важно. Мне ещё день нужен. Максимум: полтора. И я положу на стол главного готовую статью.

— Это замечательно, — сказал я. — И то, что ты вчера работала. И то, что не была на работе. Выполни мою просьбу, Саша. Не подходи сегодня до полудня к телефону. Не снимай трубку, как бы настойчиво тебе не звонили. Понимаешь? Это очень важно. Я бы даже сказал: жизненно важно. Я позже тебе всё объясню. Сделаешь, как я прошу?

— Эээ… ладно, — ответила Александра. — Я тогда вообще свой телефон отключу. И высплюсь хорошенько. Будильник заведу… Когда ты мне снова позвонишь? Дима, ведь ты же объяснишь мне, что происходит?

— Обязательно объясню, — пообещал я. — Чуть позже, Саша. После полудня.

Серый лежал на кровати, когда я ушёл из его съёмной квартиры. Он промычал мне вслед нечто тихое и неразборчивое. Наверное, попрощался со мной. Внешне Арбузов походил на мумию (я тщательно завернул его в простыню). Лежал Сергей Геннадьевич с кляпом во рту и с петлёй из капронового шнура на шее (привязанный капроновым поводком к батарее) — как я ему и обещал. С собой я унёс его паспорт гражданина СССР и ключи от машины (бежевого автомобиля «Москвич-2140»), которую Серый две недели назад угнал в Ленинградской области.

Автомобиль Арбузова я нашёл во дворе пятиэтажки. Подстроил под себя зеркала и сиденье, приоткрыл окна. «Москвич» завёлся охотно, без проблем тронулся с места. Я вырулил со двора — управлял автомобилем уверенно, будто в прошлый раз сидел за рулём только вчера. Вспомнил, что примерно так оно и было: мой брат Димка в Нижнерыбинске активно эксплуатировал машину, доставшуюся ему от папы в наследство. У меня же тогда была своя машина (красный автомобиль ВАЗ-2106). Приобрести её мне помогли родители жены.

Подвозивший меня к этому дому на улице Козлова водитель не ошибся: дорога во дворе пятиэтажки действительно изобиловала ямами и трещинами. Пару раз автомобиль чиркнул днищем об асфальт. Но с задачей он справился: выехал на шоссе. Я пристроился в веренице автомобилей, следовавших в направлении проспекта Ветеранов (по которому я сюда и приехал). Зажмурил глаза от света уличных фонарей. Уверенно обгонял менее торопливых автолюбителей. Ветер из окон обдувал мне лицо. Сердце радостно колотилось в груди, словно подгоняло.

Но я не вдавливал педаль газа в пол — сдерживал такое желание (пусть и с трудом). Три с половиной десятка лет моим транспортным средством было инвалидное кресло-коляска. В сравнении с ним даже «Москвич-2140» казался гоночным болидом.

Первым делом я заехал в гостиницу «Москва» за своими вещами. Освободил номер досрочно. И лишь после этого поехал к Саше.

Ленинградская ночь уже окончательно сменилась мрачноватым ленинградским утром, когда я подъехал к дому, где проживала Александра Лебедева. Я припарковал автомобиль Серого рядом с белым ВАЗ-2105 (в салоне которого вчера я беседовал с Павлом Битковым), заглушил двигатель. Взял с пассажирского кресла свой рюкзак, выбрался из салона, снял перчатки. Огляделся.

Двор выглядел безлюдным, словно жильцы окруживших его домов уже разошлись по своим делам. У стены одиноко стояла большая метла дворника (похожая на метлу Бабы Яги из детской сказки). Но самого дворника я во дворе не увидел, будто он пугливо спрятался при моём появлении. Я сунул перчатки в карманы брюк, поправил на спине у поясницы рукоять ПМ и направился к двери парадной.

Я дважды нажал на кнопку звонка, прежде чем точка света внутри дверного глазка исчезла — я почувствовал Сашин взгляд и тут же услышал, как загромыхали дверные замки. Дверь резко распахнулась. У порога в прихожей стаяла Александра: с распущенными волосами и чуть припухшими после сна веками. Она придерживала на груди края бежевого шёлкового халата. Смотрела на меня широко открытыми глазами — те блестели, будто голубые бриллианты.

— Дима? — сказала она. — Как ты здесь оказался?

Под Сашиными ногами скрипнул паркет.

— Оседлал хромую блоху и приехал, — сказал я. — С того берега моря. Привет, Саша. Впустишь меня?

— Конечно.

Лебедева тряхнула головой (в её волосах блеснули золотистые искры). Она посторонилась. Я шагнул в квартиру, вдохнул растворённый в воздухе знакомый запах лепестков розы. Окинул взглядом прихожую: посмотрел на оклеенные чёрно-белыми (явно импортными) обоями стены, на хрустальные плафоны примостившейся на высоком потолке люстры, на узкое прямоугольное ростовое зеркало, на кованые крючки вешалки (где сейчас одиноко висела Сашина дамская сумка).

— Симпатичная квартира, — сказал я.

Поставил на пол около стены рюкзак.

Лебедева прикрыла дверь, прикоснулась рукой к моему плечу.

— Дима, ты давно приехал? — спросила она.