Уилбур Смит - Смерть и золото
– Я рад, что ты затронул этот вопрос. – Тоффи задумчиво покивал, но вид у него был отнюдь не радостный. – Нам нужно кое-что обсудить.
– Послушай, старик, нам совершенно нечего обсуждать. Все обсуждения давным-давно закончены.
– Только не надо обижаться и огорчаться, мой милый. – Гарет, однако, имел привычку заводиться, когда кто-то, кто ему должен, хотел что-то еще обсуждать. Обычной темой таких обсуждений были попытки избежать платежа, и Гарет уже приготовился громко выступить с красноречивыми возражениями, но в этот момент рас решил вдруг подняться на ноги и сказать речь.
Это привело к определенным затруднениям, поскольку нижние конечности раса от больших количеств выпитого теджа приобрели свойства резины, так что потребовались усилия двух его телохранителей, чтобы воздвигнуть его на ноги и поддерживать в таком положении.
Однако он все же встал и заговорил четко и уверенно, а ли Михаэль переводил его речь для белых гостей.
Сначала казалось, что рас никак не может добраться до сути дела. Он говорил про первые лучи солнца, освещающие пики гор, про ветер пустыни, дующий в лицо в полдень, он напомнил им о первом крике новорожденного первенца и о запахе земли, перевернутой лемехом плуга. Постепенно плохо управляемая аудитория погрузилась в напряженное молчание, внимая вождю, потому что старик по-прежнему обладал огромной властью и силой, которые требовали к себе особого уважения.
Развивая свою мысль, он приобретал все более важный и значительный вид; он оттолкнул руки поддерживавших его телохранителей и, кажется, даже прибавил в росте. Его голос утратил всякие намеки на ворчливость и дрожание, свойственные его возрасту, и сейчас звучал более уверенно и настоятельно. Джейку даже не нужен был перевод принца, он и так понимал, что старик говорит о гордости и о правах свободного человека. Долг мужчины – защищать свободу до самой смерти, оберегать и хранить ее для своих сыновей и внуков.
– И вот теперь сюда является могучий враг, который бросает вызов нашей свободе, нашим правам свободных людей. Враг настолько могучий и вооруженный таким страшным оружием, что даже сердца воинов из Тигре и Шоа сжимаются у них в груди подобно высохшим фруктам.
Старый рас уже тяжело дышал, он задыхался, и из-под роскошного головного убора на его лоб выкатилась тонкая струйка пота и стекла по черным морщинистым щекам.
– Но сегодня, дети мои, к нам явились сильные друзья, чтобы встать рядом с нами. Они привезли нам оружие, такое же страшное и могучее, как у наших врагов. И нам больше не нужно бояться.
Джейк вдруг осознал, каким высоким патетическим смыслом рас наполняет то изношенное и устаревшее военное снаряжение, что они ему привезли. А тот уже перешел к тому, что теперь они готовы встретить мощные итальянские армии на равных.
И тут Джейк почувствовал гнетущее беспокойство, даже чувство вины. Он-то знал, что через неделю после их отбытия все четыре бронированные машины превратятся просто в груды металлолома. Во всем войске раса не найдется ни единого человека, который мог бы поддерживать старые и капризные моторы в рабочем состоянии.
Но даже если их введут в бой еще до того, как моторы сдохнут, они будут представлять угрозу только для пехоты, не имеющей никакой поддержки. В тот момент, когда они столкнутся с итальянскими бронированными машинами, сразу же выяснится, насколько они устарели. Броня даже легкого итальянского танка CV-3 непробиваема для пулеметов «виккерс», что установлены в их броневиках, а вот против ответного огня противника, против 50-миллиметровых пушек и их бронебойных снарядов, тонкая стальная броня не выстоит. И никто не сумеет объяснить это расу, никто не научит его тому, как добиться наилучших результатов от использования этого жалкого оружия, которое теперь имеется в его распоряжении.
Джейк отлично представлял себе первый бой, в который устремится рас Голам и который станет для него последним. Пренебрегая маневрами и вообще стратегией, он, несомненно, бросит все свои силы – бронированные машины, пулеметы «виккерс», устаревшие винтовки и сабли с мечами – в одну-единственную фронтальную атаку. Именно так он бился во всех своих битвах, именно так он будет биться и в свою последнюю.
Джейк Бартон ощущал, как сердце наполняется сочувствием к этому храброму старцу, который выкрикивал сейчас слова вызова современной военной державе, готовый до самой смерти защищать то, что принадлежит ему по праву. И еще он чувствовал, что в нем просыпается странное и любопытное чувство безрассудной дерзости. Он хорошо знал это ощущение, потому что обычно оно заводило его в опасное и совершенно безысходное положение.
«Забудь про это! – твердо приказал он сам себе. – Это их война. Бери деньги и вали отсюда!» И тут он вдруг взглянул через задымленную пещеру туда, где сидела Вики Камберуэлл. Она зачарованно слушала старого раса, взор ее затуманился, она склонила свою золотистую головку, почти прижавшись к черным кудрям Сары Сагуд, стараясь не пропустить ни слова перевода.
Она заметила, что Джейк наблюдает за ней, улыбнулась и энергично закивала – словно прочла его мысли.
«Вики тоже здесь бросить? – раздумывал Джейк. – Бросить их всех и удрать с золотом?» Он отлично понимал, что ничто на свете не заставит Вики уехать вместе с ним. Для нее все было сосредоточено здесь, ее будущие репортажи и статьи; она уже полностью включилась в эти события и будет стоять до конца – неизбежного конца.
Самым разумным было бы убраться отсюда, самым идиотским – остаться и драться на чужой войне, которая уже проиграна, еще не начавшись; самым идиотским было бы поставить на кон двадцать тысяч долларов – его долю в доходах партнеров – и все планы на будущее, на новый мотор Бартона, на завод, который будет его выпускать; и все это против хлипкого шанса завоевать юную леди, которая уже сейчас обещает жизнь, полную сплошных бед и неприятностей.
«Никогда у меня не хватало ума сделать правильный выбор», – горестно размышлял Джейк, улыбаясь Вики.
Рас внезапно замолк, тяжело дыша от обуревавших его сильных эмоций и от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы их выразить. Его слушатели молчали, завороженные, загипнотизированные его речью, и по-прежнему не сводили глаз с тощей фигуры в длинной рубахе и в парике из шкуры льва на голове.
Рас сделал повелительный жест, и один из его гвардейцев передал ему обнаженный широкий двуручный меч с длинным клинком. Старец оперся на него всем своим весом и снова отдал какую-то команду, и слуги внесли в пещеру боевые барабаны. Эти церемониальные барабаны достались ему от отца, а тому – от его отца, в эти барабаны били при Магдале, в сражении с английскими войсками Нэпира, при Адуа, в битве с итальянцами, и в сотнях иных сражений.
Барабаны были высокие – по плечо взрослому мужчине, искусно украшенные резьбой по дереву. Барабанщики заняли свои места, зажав инструменты между ног.
Ритм задавал барабан с самым низким звуком, а остальные сопровождали его различными вариациями и контрапунктами; от этого грохота переворачивались все внутренности, а мозги теряли способность ясно мыслить.
Старый рас слушал грохот, склонив голову над рукоятью меча, пока ритмичные раскаты не овладели всем его существом, и тогда у него начали подергиваться плечи, а голова рывком поднялась вверх. Сделав внезапный прыжок, словно птица, пускающаяся в полет, он выскочил на пятачок свободного пространства перед барабанщиками. Огромный меч высоко взлетел над его головой, и он начал боевой танец.
Гарет взял Михаэля Сагуда за рукав и, повысив голос, чтобы перекричать грохот барабанов, продолжил разговор с того места, где их перебили.
– Тоффи, мы говорили насчет денег.
Джейк услышал его слова и наклонился поближе, чтобы услышать ответ принца, но тот молчал, глядя, как его отец подпрыгивает и крутится в сложном, почти акробатическом танце.
– Мы доставили тебе товар, старина. Договор есть договор.
– Пятнадцать тысяч соверенов, – задумчиво произнес принц.
– Точно, именно так, – согласно кивнул Гарет.
– Очень опасная сумма, – пробормотал принц. – Людей и за меньшие суммы убивали.
Ему никто не возразил.
– Я, конечно же, думаю о вашей безопасности, – продолжал принц. – О вашей безопасности и о шансах моей страны выстоять и пережить вторжение. Без инженера, который мог бы обслуживать эти машины, без солдата, который научил бы моих людей пользоваться этим оружием, эти пятнадцать тысяч будут потрачены впустую.
– Мне, право же, очень жаль, – заверил его Гарет. – У меня от всего этого просто сердце разрывается, я буду всей душой болеть за вас, когда буду ужинать в кафе «Ройял», точно тебе говорю, но, сказать по правде, Тоффи, ты уже давно должен был об этом подумать.
– Да-да, конечно. Я и подумал, мой милый Суэйлс, уверяю тебя, я очень долго над этим думал. – И принц, улыбаясь, повернулся лицом к Гарету. – Я подумал, что никто не будет настолько глуп, чтобы нагрузить на себя пятнадцать тысяч золотых соверенов, пребывая в самой середине Эфиопии, а потом попытаться выбраться из страны без личного разрешения и одобрения раса.
