Иван Апраксин - Гибель богов
Да, но феска – это турецкий головной убор, а турки появились в этих краях четыреста лет спустя. Откуда тут взялись турки? Конечно, я не историк и тем более не специалист по истории костюма, но мне стало совершенно ясно, что византийские греки одеваются иначе.
Я же видел, например, делегацию херсонесских греков и вполне мог судить об их внешнем виде.
Так вот: передо мной стоял византийский посол, абсолютно непохожий на византийца. А четверо сопровождавших его людей были вообще не слишком похожи на людей…
Почему? В тот момент я не смог бы объяснить своего чувства. Слишком прямо стоят, слишком ровно держат головы, слишком спокойно держатся. Будь ты посол или помощник посла, но если ты человек, то поневоле занервничаешь, стоя посреди толпы наших не вполне протрезвевших воинов самого разного, но по большей части устрашающего обличья.
Достаточно взглянуть в бледное лицо Аскольда Кровавой Секиры, и у любого испортится настроение.
Но эти, казалось, ничего не боятся и вообще не нервничают. Похоже, что у них просто не было нервов. И вообще, все четверо были слишком похожи друг на друга.
Мы стояли в неверном свете факелов, их колеблющийся от ветра свет выхватывал из темноты то одно лицо, то другое.
Я лихорадочно пытался сообразить, что следует делать, и ничего не приходило в голову.
– Кто ты и что тебе нужно? – наконец спросил я, обращаясь к послу – высокому молодому человеку с иссиня-черными волосами и короткой бородкой. Его пронзительные глаза глядели на меня настолько бесстрастно, что даже мурашки прошли по телу. Или мурашки пошли от того, что я, разгоряченный вином и сном, вышел на ночную приморскую прохладу?
– Меня прислал его величество император Василий, – проговорил посол. – Я привез от него важное сообщение, которое должен отдать лично великому князю.
Он произнес это ровно, без тени волнения, лицо его оставалось спокойным. А у меня все сильнее нарастало чувство внутреннего ужаса. Не об этой ли ситуации мне только что было сообщено во сне?
Смерть стоит вплотную к тебе…
Сейчас я приглашу посла в шатер, и там он передаст мне личное послание императора Византии.
Да?
А как этот посол вообще появился здесь? Сейчас ночь, а ночью корабли по морю не плавают. В моем времени – плавают, а в здешнем десятом веке – отнюдь нет. Да и вообще – к чему такая спешка? Даже если корабль все же приплыл ночью, то отчего же нельзя было подождать до утра?
И эти сопровождающие посла лица – очень уж мало в них человеческого. Полно, да люди ли они? Не больше ли они похожи на истуканов? На кукол?
– У меня нет секретов от соратников, – сказал я. – Говори прямо здесь. Что передает нам император Василий?
И только в это мгновение я вдруг понял: это было никакое не посольство. И никакие переговоры они вести не собирались. Эти четверо прибыли сюда совсем не для разговоров.
Посол стоит посередине, четверо его людей – по четыре стороны. Да это же группа захвата!
И, видимо, очень мощная группа, потому что они вчетвером явились в лагерь, где собрано полторы тысячи пьяных головорезов. Они не боятся, действуют почти открыто. Почему? Значит, они ощущают свою силу…
– Рубите их! – что есть мочи закричал я, делая прыжок в сторону. Несолидно, конечно, для князя киевского, да уж что поделаешь. Либо будешь смешным, либо мертвым.
– Рубите, это враги! – кричал я, а сам уже видел, как наши воины выхватывают из перевязей оружие.
Из этой четверки никто не пошевелился. Только посол внезапно очень широко открыл рот и лишь повернул голову в мою сторону. Изо рта у посла вырвалось пламя. Да нет, не пламя, а тонкая огненная линия, черта, полоска.
Лазерный луч! Лазер, встроенный в рот человека.
Лазерный луч прошел рядом со мной и ударил в шатер. Подпорки рухнули сразу, за ними повалилась на землю разрезанная ткань. В это время я уже катился по земле. Кажется, я дико визжал от ужаса, хотя неприятно об этом вспоминать, а тем более признаваться. Но визжал я, как зарезанный поросенок. Ведь в отличие от своих соратников я очень хорошо представлял себе опасность лазера…
Наши дружинники бросились на пришельцев сразу со всех сторон. Но добраться до посла было не так-то просто. Он оставался стоять на месте, вертя в стороны головой с широко разинутым ртом, из которого беспощадно бил тонкий, как игла, красный луч лазера. Слышались крики раненых и убитых. В груди Драгомира вдруг появилась черная точка, а затем от этой точки в сторону пошла косая линия, и в мгновение ока тело мощного богатыря-дружинника развалилось на две части…
У кого-то отрезало руку, у кого-то – ногу. Четверо сопровождавших «посла» не допускали никого приблизиться к нему, и делали они это виртуозно. Никаким оружием они не пользовались, а действовали только частями тела. Со стороны это напоминало некий диковинный танец на одном месте, когда человек подпрыгивает то на одной ноге, то на другой, машет руками, нагибается и распрямляется вновь. Воины бросались на них с мечами и секирами, но очень малое количество ударов попадало в цель – так увертливы были эти четверо.
А те удары, которые все же попадали по назначению, действовали совсем не так, как действовали бы на людей. Тела этих четверых пришельцев пружинили: мечи и топоры отскакивали от их плоти.
Неприступная группа стояла посреди нашего лагеря, а вокруг нее в крови и воплях высилась груда поверженных наших дружинников. Не все были убиты – многие шевелились, пытались встать на истекающие кровью обрубки.
Мощность лазера была таковой, что он резал даже стальные мечи. Вот Свенельд поднял над головой меч, и как раз луч прошел по клинку. В руках у воеводы осталась лишь рукоятка да двадцать сантиметров стали, аккуратно срезанной страшным оружием. Можно было только догадываться, что стало бы со мной, пригласи я «посла» с визитом к себе в шатер. Он без всяких помех нарезал бы меня такими же тонкими ломтиками, как салями в магазине…
Я сидел на земле, и «посол» не мог видеть меня. Луч его лазера шарил из стороны в сторону, раня и убивая все, что встречалось на его пути.
В этот момент я заметил изменения в бою вокруг четверых спутников. Если удар меча или топора достигал цели и касался тела пришельца, то нанесший удар воин мгновенно падал замертво.
«Ага, они включили электрошокеры, – понял я. – Видимо, все пошло не так, как задумано, и они стали нервничать».
Видимо, электрошокерами были сами тела, что лишний раз подтверждало мою догадку о нечеловеческом происхождении наших незваных гостей.
Но сам «посол» явно был человеком – недаром его так ревностно охраняли. Лазер, наверное, можно встроить в рот, хотя я о такой технологии не слышал.
В этот момент «посол» заметил меня. Он сделал шаг в мою сторону, и четверка охраняющих переместилась следом за ним. Еще шаг… Еще…
Я отползал назад, не зная, что предпринять. Вскочить и убежать? Но это еще опаснее: бегущий куда более уязвим, чем тот, кто жмется к земле. Никто не мог меня защитить, и некуда было спрятаться – от лазерного луча не скроешься. Разве что в бункере, но где же тут бункер?
«Посол» решил догнать меня во что бы то ни стало, и ускорил шаг. Вот тут у них вышла промашка…
Один из четверки чуть отстал, замешкался. В этот миг Добрыня Никитич, появившийся откуда ни возьмись сбоку, вскинул над головой палицу с металлическим набалдашником и ударил пришельца сверху вниз прямо по голове. Про Добрыню ходили слухи, что он может поднять корову и пронести ее… Удар вышел такой силы, что череп врага расплющился.
Руки и ноги продолжали двигаться, словно в дьявольском танце, но тело потеряло ориентацию в пространстве. Оно продолжало уклоняться от ударов, которых не видело, и само наносило удары по воздуху…
Нанеся свой сокрушительный удар, Добрыня выронил палицу и пошатнулся. Он продолжал стоять несколько секунд с выпученными от напряжения глазами, а затем осел на землю. Удар электрическим током поразил его, хотя и не так сильно, как других наших воинов. Все же комплекция имеет значение.
На упавшего пришельца тут же яростно набросились воины. Они били снова и снова по расплющенной голове, тыкали мечами в упругое туловище. Подскочивший Овтай Муромец, не уступавший по комплекции Добрыне, размахнулся и нанес удар мечом по бьющей по воздуху руке поверженного. Инязор не пожалел сил – ударил изо всей своей мочи.
Рука отлетела в сторону и уже больше не шевелилась. Ага, так этих пришельцев все-таки можно одолеть!
Луч лазера продолжал исторгаться изо рта «посла», сея при этом смерть и ранения. Вопли разрезанных воинов слышались каждый миг. Но тыл «посла» на короткое время обнажился, после того как Добрыня разделался с одним из четверки, а Овтай довершил доброе дело.
В образовавшуюся нишу проник Аскольд со свое знаменитой секирой. Он бросился вперед очертя голову и, конечно же, меньше всего думая о смерти. Точнее, о смерти Аскольд Кровавая Секира думал постоянно, и, видимо, с детства, но только не о своей. Смерти черниговский князь не боялся – он сам был ее носителем.