Роман Злотников - Пушки и колокола
– Так что, зря все, выходит? Начать не успели, а уже заканчивай! Не будет так толку. А почему все? Да потому, что тут либо все владеют, либо… – окликнул Николая Сергеевича Ждан.
– И ничего не зря! Ты, Ждан, чего городить удумал-то?
– А чего «городить»? Ты же сам поперву говорил: надобно, чтобы у всех диковины… А почему все, да потому, что лучше с клока пуд, чем с чети – три собрать.
– Говорил, – спокойно кивнул трудовик.
– А теперь сам же и поразогнал всех.
– Народец, Ждан, упертый эти смерды, – присев на корточки, задумчиво отвечал мужчина. – Оно, пока для себя выгоды не увидит, так и пальцем не пошевелит.
– Так то как же?! – загорячился в ответ парень. – А зернышко каждое… Во! – не зная, с чем сравнить, тот, сжав кулак, продемонстрировал его пенсионеру, показывая размер зерна.
– Ты, Ждан, не горячись, – поспешил успокоить того преподаватель. – То все – позже. А сейчас им все забота одна: животы сберечь да по миру не пойти с семьями своими. Сам, что ли, забыл, – усмехнулся он, вспомнив древний инцидент, – поперву и ты, вон, чудил да в кашу отобранные зерна пускал. Не было, что ли, такого?
– Было, – юноша виновато улыбнулся. – Так не со зла же я. То почему все: не ведал!
– То-то. Ты, Ждан, напраслины не мысли, а пуще глаза за грядками следи. На тебя одного теперь и надежда вся, – видя, как разгораются глаза парня, мягко продолжал преподаватель. – Сам же видел, – кивнул он в удаляющиеся спины мужиков, – Фомы Неверующие. Покуда мордой не ткнешь, все попусту.
– Ну да, – поник Ждан. – Я ужо и так и эдак… А они стоят, а в глазах – тоска.
– Так и покажи им диковины! – подбодрил трудовик. – Картошки дай! Ржи дай, – в точности скопировав движение парня, потряс он кулаком, – чтобы после этого сами они к тебе за советом прибежали! Сами, а не приволок их кто! Сдюжишь?!
– А то! – польщенный таким доверием со стороны пришельца, ухмыльнулся парень.
– Смотри, Ждан, на тебя теперь и надежда вся!
– Ох, Никола, не подведу! А почему все? Да потому, что уверовал ты в меня.
– Ну так и с Богом, – поднялся на ноги Николай Сергеевич. – И помни: на тебя и надежда сейчас вся.
Глава 7
Довольный результатами сегодняшнего дня, Булыцкий направился домой. Умаялся, да и с женкой потетешкаться захотелось. Забыть про все, да просто, обнявшись, поваляться рядышком, хоть и не принято здесь так. С другой стороны, почему и нет, если хочется-то?! В конце-то концов преподаватель хоть и в возрасте, да все равно – мужик, как оказалось, о-го-го какой! К собственному-то удивлению! Вон, по прикидкам его, пара месяцев, и разродиться должна уже Аленка на радость седому муженьку.
Как на крыльях летел он домой, уже предвкушая, как обнимет Аленку; и так увлекся, что едва и не снес на фиг мыкавшегося на пороге его дома послушника какого-то с бороденкой жиденькой, взглядом рыскающим, да чертами лица по-волчьи острыми.
– Куда под ноги лезешь, черт?! – нутром чуя, что ничего хорошего встреча эта не сулит, оскалился пенсионер.
– Отец Фрол отправил, – подбоченясь, борзо отвечал парень. – Велел, чтобы ты к нему сию минуту явился.
– Велел? А кто он таков, чтобы повелевать? – набычился в ответ Булыцкий, впрочем, визитер не обратил на то никакого внимания и, как ни в чем не бывало, продолжал:
– Он – диакон. Его к тебе приставили волею самого владыки. Митрополита Киприана доверенное лицо, – важно задрав нос, отвечал незваный гость.
– А на тебя посмотреть, так и ты сам себя митрополитом мыслишь, а? – не преминул съязвить трудовик.
– Может, и мыслю, – бросил в ответ тот. – А меня к тебе доверенный Киприана прислал. Да наказ велел передать, чтобы ты к отцу Фролу явился сей же час!
– Ох, и недобр ты, – глубоко вдыхая, чтобы не сорваться и не наорать на туповатого юнца, один в один на служек БКМ-овских похожего, прорычал преподаватель. – К дому чужому явился, имени назвать не соизволил, да тут же и горлом работать давай. Мож, душегуб какой, а? Вырядился в рясу, а сам и ждешь, как я к тебе спиной повернусь?
– Я отца Фрола наказ выполняю, потому как мне доверено сие, – так же невозмутимо отвечал служитель. – И тебе должно сей же час предстать пред взором отца.
– А не много чести-то? Киприана доверенное лицо, говоришь? Так владыка, когда надобно было, сам за труд не считал ко мне зайти.
– А Фрол тебе велел, – юнец затянул привычную уже пластинку, да так, что-таки выбесился Булыцкий и, схватив того за шиворот, с рыком скрутил так, что, казалось, кости затрещали.
– Прочь поди! – мощным пинком отправляя взвизгнувшего послушника долой от крыльца, выдохнул учитель. – И отцу Фролу своему передай, что Никола наказов чужих не выполняет! Тем паче дьяковских! Невелика сошка, хоть и самим владыкой ко мне приставленный! Княжью только да Киприана с Дионисием волю выполнять брошусь! А захочет ежели отец Фрол погутарить, милости прошу! Нет, так и с меня пусть не спрашивает! Не я к нему приставлен – он ко мне! – гаркнул пришелец в сторону беспомощно барахтавшегося в собственной рясе парня.
– Отец Фрол наказал! – только и успел пискнуть тот, прежде чем Николай Сергеевич яростно захлопнул дверь.
От благодушного настроения не осталось и следа. Эта короткая стычка с откровенно наглым и туповатым служкой разом лишила сил, превратив еще недавно скачущего бодрячком преподавателя в уставшего и вымотанного пожилого человека.
– Чего, муженек, невесел? – едва мужчина вошел в дом, приветствовала его супруга.
– Отца Фрола наказ! – донеслось со двора. – Велено, чтобы Никола-чужеродец к дьякону явился!
– Тьфу ты, черт! – в сердцах выругался преподаватель.
– Было бы из-за чего печалиться, – улыбнулась женщина. – По каждому дадону кручиниться, оно и век недолог! А тебе – так и тем паче негоже, и без того головушка буйна.
– Твоя правда, – устало выдохнул пришелец, без сил валясь на кровать.
– Полежи, отдохни. Дворовым прикажу, прогонят они его.
– Доверенного Киприана ослушание – грех!!! – Поняв, что одной глоткой тут не управишься, хам принялся ломиться в двери.
– Лежи. Не замай, – поспешила успокоить Алена дернувшегося было мужа. – Роздых возьми; что с дурака взять? Поорет да остепенится. Не Тохтамыш, отбиваться не надобно. Ты сердце любовью наполни и грех на душу не бери.
– Ослушание – грех. Грех, не пятно! С души не смоешь! – продолжал орать юнец, настойчиво барабаня в закрытую дверь. – По-хорошему открывай, говорят тебе!
– Лежи, – пропела женщина, вновь останавливая взъерепенившегося супруга.
– Ох, свалился мне дурак на седины!
– Так не откроешь, до анафемы недалече! Фролом велено! – не замолкая, надрывался между тем служитель.
– Лежи! – Алена буквально навалилась на плечи супруга, не давая тому подняться с кровати. – Сама управлюсь, – встав, она покинула комнатку и, чем-то погремев у печи, вышла в сени.
– Открывай! – видимо, заслышав звук распахиваемой двери, добавил в голос борзоты попик. – Отец Фрол ждет!
Скрипнули петли двери в сенях, за тем последовал короткий, но очень эмоциональный диалог, изобилующий ненавистным именем: отец Фрол, отец Фрол, да отец Фрол. Лежа пластом на кровати, Булыцкий почувствовал, как по темени растекается уже знакомая боль, медленно, но необратимо заполняющая черепную коробку бьющими в такт ударам пульса спазмами. Веки налились тяжестью. Глаза – жаром. Из черепушки боль принялась разливаться по всему телу, будто бы свинцом наполняя все тело какой-то вязкой усталостью, сквозь ватное одеяло которой в мозг буквально впивалось одно и то же повторяющееся имя: отец Фрол.
– Ох, я тебя, проклятого! – тяжко подымаясь на ноги, набычившись и покачиваясь, пожилой человек направился к месту перепалки. Что было дальше, он помнил с трудом. Пронзительный женский всхлип, треск рвущейся материи рясы, приятная податливость скулы визитера, да нервный сопрано-вскрик: «отец Фрол!», именем которого, словно щитом, укрывался борзый тип.
Потом перед взором разъяренного мужчины возникло аляпистое пятно знакомой физиономии, которое тот попытался устранить мощным ударом кулака. Замах! Все завертелось перед глазами, и через секунду тело тяжко приземлилось на смягчившую падение траву, а в нос ударила сладковатая смесь запахов еще не пожженной солнцем зелени вперемешку с гнильцой прибрежной земли.
Это все как-то разом угомонило буяна, сорвав пелену помешательства, и теперь мужчина, встряхивая головой, принялся ошеломленно оглядываться по сторонам, пытаясь понять: где он оказался и чего учудил в этот раз.
– Никола, ты чего буянишь?! Ну осерчал, так и что теперь, в морды бить? Так и до смертоубийства недалече, – навалившись на распластанного на земле мужчину, сопел Тит.
– Прости, – медленно поднялся с земли и, бросив тяжелый взгляд на растирающего по скуле кровь попика, отвечал Никола. – Наказ тебе на будущее, – не сводя глаз с хлюпающего носом парня, продолжал пожилой человек. – Ступай к дьякону да передай, что Никола ждет его, ежели тот погутарить о чем хочет.
