Андрей Буянов - Сорняк
Стало жарко, воздух вырывался из легких раскалённым потоком, дыхание участилось ещё сильнее, а сердце билось как бесноватое. Секундная заминка, ещё один парень, стоявший с луком поодаль, которого Миша сразу не заметил, уже успел далеко убежать, так просто не догнать…
Драка позади только набирала обороты, ор стал еще громче и ожесточеннее. Миша оглянулся… Жестокая и бескомпромиссная доисторическая рубка и не думала прекращаться, страсти накалились до предела, но сил пока ещё хватало у всех. Охотники дрались небольшими кучками. Вот Ур, размахивая своим копьем как дрыном, дерётся сразу сразу с двумя, рядом трое наседают на Тауку и ещё одного из охотников. Вдруг тот запнулся и один из Волков ловким тычком насадил его на копьё. Второй в то же время подрезал Тауке бедро, брат жены отпрыгнул назад, но вот подвижность потерял и еле держался на ногах, то есть жить ему осталось не долго…
Мишка глухо зарычал, полностью отдаваясь бушующим внутри эмоциям, и бросился вперёд. Спущенный с поводка организм сработал как развернувшаяся пружина. Миша мчался вперед, ускоряясь с каждой секундой, сердце стучало, вырываясь из грудины, как бешеный барабан, который гонит время вперёд, раз от раза ускоряя ритм, под кожей стремительно сокращаются налитые жаром мускулы, дыхание резкое и частое до хрипа…
Миша подлетел к ним сзади, мощным ударом щита сломал шею стоявшему посередине, уже практически насадившему Тауку на копье. Взмахом топора наотмашь огрел по спине второго. Ловко отошёл в сторону от выпада копьём сбоку… Перехватил лезвием топора такую медленную руку, оттянув её в сторону, с силой толкнул щитом, разворачивая охотника перед собой, пнул ногой в живот… Волк отлетел назад на оставшегося охотника. Два тела смешались, и Миша, стремительно подскочив сбоку, короткими движениями добил обоих. Боже, как же он мог забыть, каким быстрым может быть! В крови бурлил адреналин, горячее тело жаждало действия, голова была практически пустой, нестерпимо хотелось петь, броситься в самую гущу драки…
Сделав огромное усилие над собой, Мишка огляделся по сторонам, подхватил под руку отползающего Тауку, оттащил в сторону от дерущихся. Тот кивнул благодарно, что-то сказал. Мишка не расслышал, срезал ножом с его одежды кожаный ремешок, туго перетянул бедро выше раны. Потом хлопнул ободряюще дрожащей от напряжения рукой по плечу и услышал:
– Там Унга и Ур… – При этом смотрел брат в сторону драки.
В ответ Миша только кивнул, говорить не мог – не получалось, одним движением встал и бросился обратно. Притихшее было сердце снова забилось в бешеном ритме, тело наполнил жар. В толпу охотников-волков он вломился сбоку, отталкивая стоящих спереди щитом и рубя топором из стороны в сторону. Не останавливаясь, проламывал дорогу вперёд, стараясь не сбавлять скорость. А когда залитый с головы до ног кровью, вырвался с другой стороны, стремительно помчался к следующей кучке. С ходу снёс голову одному, удар второго принял на щит, ударил топором, оттолкнул ногой от себя уже мёртвое тело, набросился на следующего. Ловко ушёл в сторону от кремневого наконечника, закрылся от второго удара, рубанул по древку, отводя в сторону копьё и с силой ударив щитом в лицо, одним прыжком разорвав дистанцию, стремительно развернулся…
В глазах Волков стоял животный страх, Мишку это подстегнуло, и он, взревев во всю силу лёгких, бросился в новую атаку. Первого замешкавшегося и как-то несуразно взмахнувшего копьём он срубил одним ударом, второго ударил щитом, пнул в пах. Третий уже бежал сломя голову в степь, бросив на залитую кровью землю копье и что-то безумно крича. Миша не выдержал и расхохотался. Смех был каркающий, хриплый… Он чувствовал, что у него начинается истерика, но остановиться не мог.
Рядом прошли плотным строем, выставив вперед копья, охранники купца. С вызовом и страхом оглянулись на него. Все пятеро, щитом к щиту, маленькой фалангой прошли от кучки к кучке, методично убивая Волков раз за разом.
Миша побежал за ними, добивая подранков. Рядом как-то незаметно оказался Ур, размахивая в стороны своим копьем. Он тоже был покрыт кровью с головы до ног, скалился как дикий зверь…
Драка как-то внезапно закончилась, охотники племени Северного волка бежали в степь, бросив на земле своих раненых и убитых. Ур издал громогласный победный рык, подняв высоко над головой окровавленное копьё. Ему ответили. Один за другим охотники поднимали в воздух своё оружие и начинали радостно кричать. Миша тоже кричал, потрясая поднятым вверх топором и надрывая глотку, подхваченный общим порывом. И в этот момент понял, что начал приходить в себя. В ушах прекратился гул разогнавшегося сердца, руки мелко задрожали.
Он встал, оглянулся, рассматривая лежащие на раскисшей, перемешанной с кровью и внутренностями земле тела. Ур стоял рядом, Тауку он сам оттащил в сторону, Унги нигде не было, но и среди лежащих тел его не видно… Воины родов сновали от одного лежащего к другому, добивая Волков, тех, кто ещё был жив, помогали своим… Пришло время искать родичей. Таука так и сидел в сторонке с перетянутой ногой, а Унгу они нашли там, где драка только началась: стрела распорола ему кожу над правым виском, проломила тонкую кость и застряла в черепе. Он слабо дышал и был смертельно бледен. Вся земля под ним была залита свернувшейся на воздухе кровью…
Мишка присел на корточки, оглядел рану, потом показал Уру оттащить раненого в сторону, на более ровное место. Туда же притащили и Тауку. Сам же пока нарвал пожелтевшей травы, порубил на дрова несколько копий, принёс все. Затем достал из котомки на боку ветошь, подложил всё в кучку. Затем, выбивая искры кремнем по кромке топора, запалил её, раздул костёр. Дождавшись, пока разгорится, снял шлем, тяжело вздохнул и, плеснув в него воды из фляги, поставил на огонь. Иллюзий о том, что Ур будет заниматься полевой хирургией, у него не было, в лучшем случае – грязной кожаной «портянкой» перетянет. А от такого лечения шанс сдохнуть не только не уменьшится, но, возможно, даже увеличится. Так что придётся всё делать самому…
Вначале Миша принялся за Тауку. Срезал штанину, осмотрел рану. Несколько мелких сосудов перебито, но в остальном вроде не так плохо. Смочил края чистой шкурки в воде, отёр засохшую кровь вокруг. Ну что же, не так плохо, как могло быть. Рану, конечно, надо сшить, иначе не заживёт… Сосуды… Мишка выругался. Что с ними делать, кроме как прижечь, он не знал.
– Вариантов-то всё равно нет, – пробормотал он себе под нос. Достал из-за пояса нож Тауки, почистил пучком прошлогодней травы, промыл водой из фляги, опустил ненадолго в кипящую в шлеме воду. Потом достал и сунул в огонь. Извлек из сумки тонкую жилу, бросил в кипяток, извлеченную следом иглу – туда же.
– Ур, крепко держи его, – Мишка кивнул на Тауку. Тот одним движением, не реагируя на протестующие крики, схватил парня за плечи, намертво прижав могучими объятьями его руки к телу. Мишка же всем телом навалился на ноги, и пока брат жены не опомнился, раскалённым лезвием прижёг края разорванной раны. Таука закричал от боли, запахло палёным. Снова промокнул края шкуркой. Кончиком ножа подцепил кусок жилы, вытащил из кипятка, затем чертыхаясь и обжигаясь, достал иголку.
– Таука, сейчас будет больно, – глядя в расширившиеся глаза парня, сказал он. – Я буду зашивать тебе рану, чтобы она…
– Подожди, – Ур резко замахал руками. – Забыл…
Он стал копошиться в коробе, который уже успел принести.
– Вот, – он сунул в рот пучок сухого мха, второй протянул Мише, – Чтобы рана не загнила…
Мишка сунул в рот, начал пережёвывать…
– Э-ах-х-х. – Язык свело от горечи, вяжущий привкус сковал рот. Он едва удержался, чтобы не сплюнуть густую слюну. – А жевать обязательно?
Ур кивнул, стараясь не отвлекаться от процесса. Хотя по его обычно невозмутимому лицу то и дело пробегали корявые гримасы. Что они отражали, Миша не разбирал, но явно здоровяку было не легче, чем ему самому. Наконец, разжевав мох в мелкую зелено-серую кашицу и кривясь от мерзкого вкуса, который при контакте с воздухом только усилился, они сплюнули её на лезвие ножа. Ур хотел сразу наложить на рану, но Миша не дал: нечего там грязными руками лазить. Хотя свои он тоже толком не мыл, так, ополоснул. С лезвия ножа наложил кашицу в саму рану, аккуратно разровнял. Таука зашипел, но сунувшуюся было руку удержал. Настало время шить.
В кружок кройки и шитья Миша не ходил, а к медицине имел отношение на уровне редкого пациента с кашлем и температурой. Поэтому предстоящая операция была для него дебютом. Не особо желанным, кстати. Но вот кто это все сделает, если не он? Не Ур же, в самом деле, который смотрит на него сейчас с благоговейным ужасом в глазах и с придыханием следит за каждым движением. Магия это для него, блин! Миша глубоко вздохнул и взялся за иглу. Края раны он зашил довольно быстро, старался, чтобы они не торчали голой плотью наружу, стянул. Снизу оставил свободный участок. Может, в медицине Мишка и не был силён, но вот то, что доступ воздуха к повреждённому участку нужен, он знал точно.
