Юрий Валин - Война после войны. Пропавшие без вести
Катрин пересказывала друзьям Илиаду. Лишившись гекзаметра, поэма начала смахивать на многосерийный боевик с мыльным уклоном, но друзья слушали пространное повествование с неослабевающим интересом. Весьма поучительны были и комментарии слушателей по поводу активного вмешательства богов в ту знаменитую античную войну. Особенно ехидствовала Блоод. Вероятно, на основании столь же сомнительной, как и у автора бессмертной поэмы, слепоты.
Ближе к вечеру дорога вывела троих путешественников к крепкому хутору. Хозяин, плешивый брюхатый мужик, громогласно обрадовался гостям. Сулил уютную комнату, жаркое из свинины, молодым дамам – столичный ширитти. Но когда выяснилось, что путешественники не собираются оставаться ночевать, на глазах помрачнел и принялся уговаривать:
– До границы единственный хутор остался. Не успеете до него добраться – ночь застигнет. Да и негоже благородным господам в такой дыре останавливаться. Там и приготовить постель толком не умеют, и страшенных блох развели. Я ведь дорого не возьму… – обращался хозяин в основном к Энгусу. Когда тот сам повел поить коней, не доверив мрачному детине-работнику, хозяин примолк. Но тут же снова зачастил:
– Зачем же вы сами? С дороги ведь, устали. Не доверяете, что ли? Прошу в дом. Погода богомерзкая – сами видите. У нас тут вообще приграничье. Да куда вы, на ночь глядя, поедете? Сейчас свинину жена разогреет. Пиво, ширитти. Все свежее, не сомневайтесь. Если леди пожелают, можно и куреночка поджарить. К утру распогодится. Переночуйте, не обижайте хозяев. Скудно живем, но для таких благородных гостей все, что угодно, найдется. Расскажите, куда путешествуете…
Катрин, которая не любила навязчивого сервиса, морщилась. К тому же толстопузый фермер поглядывал на нее с непонятным выражением. Вроде не грудь оценивает, а куртку. Вот мерзавец. Когда хозяин в четвертый раз принялся сулить чистую постель, подобострастно вертясь за спиной Энгуса, шпионка не выдержала:
– Слушай сюда, уважаемый. Если есть хорошая свинина, мы ее с удовольствием купим. Ночлег нам не нужен, ширитти доморощенным можешь своих свиней порадовать. Мы вообще только тинтаджский джин употребляем. И не крутись под ногами – мешаешь моему другу, а он у нас суровый, может и в ухо дать.
– Суровый? – неожиданно окрысился свинский хозяин. – Здеся все суровые. Не хотите ночевать, – не надо. Пожалеете. Кто вас только пустил таких тщеславных по дорогам разъезжать? Оружия понавешали. Ну ничего, даже благородных дамочек жизнь учит. Здесь вам не Тинтадж. Граница многим ума-разума прибавила. Хотите ехать – скатертью дорога. Вот только за воду заплатите и езжайте.
– За что платить? – Энгус брякнул деревянное ведро на землю и презрительно сощурился. – Где это видано, за воду платить?
– У меня и видано, – хозяин показал в недоброй улыбке остатки зубов. – Ясно дело, проходимцам благородным колодцы чистить-то недосуг, все нам, сирым, трудиться да тратиться приходится. И свининка и вода, она ведь трудом добывается, руками вот этими. А леди наши прекрасные каким манером коняшек таких славных заслужили? Да, молчите-молчите, мы догадливые…
– Пасть закрой, кулацкая морда! – рявкнула Катрин. – Я тебе сейчас харю разобью прямо сапогом своим благородно-незаслуженным. Распустились в глуши, пролетариат навозный, мать вашу. Да кто на твоем гнойном хуторе ночевать согласится? Вот запалить твою халупу с четырех концов, самое богоугодное дело. Что пасть раззявил, тушкан холестериновый?
– Строги вы, леди, не по возрасту, – пробормотал побледневший хозяин. – Уж простите, если не то сказанул. По глупости да темности все.
– Рот вонючий закрой, я сказала, – Катрин поднялась в седло. – Классовую ненависть он мне здесь демонстрировать будет. Махновец первобытный.
Перепуганный хуторянин пятился все быстрее:
– Езжайте, езжайте, господа. Езжайте. Приятного пути. Приятной ночевки. Еще пожалеете, что грозились. Вот свору как спущу…
Из-за дома напуганно рычали собаки. Присутствие ланон-ши, как обычно, напрочь лишило псов агрессивности.
Путешественники выехали в распахнутые ворота.
– Ты его кем ругала? – прошептала Блоод.
– Да кто такой мах? – с любопытством осведомился Энгус. – Это из ваших дарков?
– Это вообще из других дарков, из исторических, – буркнула Катрин. – Лихие были парни, только много годков с тех времен утекло. А этот свиновод, просто хамло деревенское, вовсе без идейной платформы.
– Нет. Людовод, – сказала Блоод.
– Чего? – удивился Энгус.
– Как на хрюшек. Смотрел. Оценивал, – пояснила суккуб. – Как мясо.
– Не нас, кажется, он оценивал, – насупленно сказал парень, – скорее уж, что у нас в мешках, хозяина интересовало.
– Похоже. – Катрин в сердцах сплюнула. – Взгляд определенно мерзкий.
– Так, может, того… – Энгус глянул серьезно. – Может, вернемся и с четырех концов?
– Боги велели прощать на первый раз. Да и время терять незачем.
Дождь иссякал, копыта чавкали по вязкой грязи. Все равно к последнему хутору выехали довольно быстро. Наврал свиновод. До соседей от него было-то всего часа три неспешной езды.
Приоткрытые ворота, тишина. Ни собачьего лая, ни коровьего мычания. И дымом не пахнет.
– Спешиваемся, – мрачно сказала Катрин. – Бло, ты сзади. Если что, держи лошадей…
Первый труп лежал сразу за воротами. Раны в спине почернели, над мокрой травой уже витал отвратительный сладковатый запах смерти. Еще четыре тела Катрин и Энгус обнаружили в доме. Двое детей, старик и пожилая женщина. Сопротивление успел оказать только старик. По крайней мере, рубили его беспорядочно. Остальным просто перерезали горло. На хуторе царил полный разгром и опустошение. Грабили здешнее хозяйство долго и тщательно. Увезена была даже большая часть дров. В доме то, что брать побрезговали, растоптали и разбили. Рядом с остывшим очагом красовалась внушительная куча дерьма.
– Выходим, – прохрипела Катрин.
Задыхаясь от смрада, они вывалились из дома. Объяснять Блоод ничего не пришлось. Путешественники отошли в дальний угол двора. Катрин привалилась спиной к частоколу. Подруга протянула баклагу.
– Ему… – Катрин отпихнула флягу.
Энгус был бледен до синевы. Слушая, как булькает в его горле вода, Катрин пришла в себя.
– Знал ведь махновец про хуторок. Вот сука!
– Значит, он? – Энгус, наконец заново научился дышать.
– Он. Они. Придут. За нами, – как само собой разумеющееся, заключила Блоод.
Ночевать решили в сарае. Пришлось еще убрать тело у ворот. Потом Катрин долго мылась в ручье, но стоило вернуться во двор, как тошнотворный запах вновь полез в ноздри. О том, чтобы зайти в дом, и думать было страшно. Об ужине тем более старались не вспоминать.
В сарае хорошо пахло свежим сеном. Большую его часть опять же увезли рачительные грабители. Но и оставшегося хватило, чтобы расстелить плащи на мягком. Из-за стены, граничащей с хлевом, несло овцами, но после ужаса, царящего в доме, крепкий запах животных успокаивал…
Проснулась Катрин только раз. На одном ее плече посапывал Энгус, на другом лежала черноволосая голова суккуба. Блоод приоткрыла янтарный глаз:
– Спи. Рано.
* * *Кольчуга гибким грузом облегала тело. Катрин попрыгала на месте, подвигала руками. Кукри занял порядком подзабытое боевое место за правым плечом.
Рассвет уже осветил пустой двор, разбросанные поленья, темные пятна у прикрытых ворот. Над домом тянулся дымок. Энгус, проявив немалую выдержку, развел огонь в очаге, все понимали, что хутор должен выглядеть мирно. Пусть бандиты ничего не заподозрят.
Блоод осталась крайне недовольна, но ей пришлось смириться и опять остаться в арьергарде. Дневные бои – не ее специализация. Катрин обняла подругу за шею:
– Лучше вовсе не показывайся. Только если лошади будут нужны. Наблюдай.
Блоод тихо фыркнула:
– Будет интересно?
– Если тебя зацепят, будет совершенно не интересно. Старика, чтобы нас лечить, здесь нет, – голос Энгуса звучал решительно. Этим утром трепет преклонения перед обожаемой желтокожей богиней уступил место иным волнениям.
Блоод, склонив голову к плечу, смотрела на парня. Кажется, в янтарных глазах кроме обычной насмешки мелькнуло что-то очень похожее на нежность. В броне и оружии Энгус выглядел взрослым и уверенным в себе. И достаточно крупным, чтобы стоять рядом со своей стройной возлюбленной.
Катрин отвернулась. Может, парню нужно просто поправиться, набрать вес, и все само устроится?
* * *Один, два… Шестеро. Налетчики уверенно вошли в ворота, двинулись к дому. Окружать дом не собирались – незачем. Застали глупых путников врасплох – никуда они не денутся. В окно разве что кошка проскочит. Только нет здесь домашних кошек. Редкость немыслимая.
Глядя в щель сарая, Катрин поглаживала древко глефы. Блоод легко опиралась о спину подруги. Энгус припал к другой щели.
