Сергей Симонов - Цвет сверхдержавы – красный. Дилогия
– Есть мнение, что надо переходить на водо-водяные реакторы, – сказал Хрущёв. – И одновременно вести исследования по реакторам с жидкометаллическим теплоносителем, например, свинцом. Вода хотя бы гореть не будет, как графит, даже если разворотит активную зону.
– Мы прорабатывали вариант реактора для подводной лодки с ЖМТ на основе свинец-висмут, – сказал Александров. – Его плавить легче. В Обнинске у нас один из стендов как раз на ЖМТ. Но вот полученные данные о выделении летучего изотопа полония нас изрядно смутили. Его удаление будет проблемой. Использовать свинец можно, если предусмотреть термостатирование реактора, чтобы температура не опускалась ниже 350 градусов. Но для этого нужна электронная система. Можно, конечно, использовать легкоплавкие щелочные металлы вроде натрия…
– Не хватало нам ещё натрия, – возразил Славский. – Представьте, если несколько тонн радиоактивного натрия попадут в воду второго контура. Фейерверк можно посмотреть на 7 ноября, бесплатно.
– Тащить натрий на подводную лодку не стоит, – согласился Хрущёв. – В случае чего, корабль погубим и людей. Там надо что-то инертное.
– При таких температурах, Никита Сергеич, даже инертный свинец становится коррозионно-активным, – заметил Курчатов.
– Вообще, очень необычная информация, очень реальные описания. – сказал Александров. – Как будто писал очевидец, стоявший в зале управления с хронометром в руке, да ещё и имеющий опыт эксплуатационщика АЭС. Я, грешным делом, даже мельком подумал, что это прислал кто-то из параллельного мира, ушедшего лет на 50 вперед по атомной энергетике. Ерунда, конечно... но...
Сидящие за длинным столом академики заулыбались. Курчатов, единственный в кабинете, кроме Хрущёва, посвящённый в Тайну, спрятал улыбку в бороде.
– Да, Анатолий Петрович, а что насчёт аварий на атомных подводных лодках? – обратился Хрущёв к Александрову. – Вы информацию изучили?
– Да, Никита Сергеич, – ответил академик. – Основная проблема – обеспечение герметичности парогенераторов и насосов. Признаться, поведение материалов, обычно считающихся стойкими в условиях высоких температур и давлений, да ещё и радиации, пока недостаточно исследовано. В общем, необходимо обратить внимание на тщательный контроль качества сварных швов и на подбор материалов.
– Вот и обратите, Анатолий Петрович, – строго сказал Хрущёв. – Хватит человечеству одной Хиросимы, вторая, плавающая под водой, нам нахер не нужна. (Первая ПЛАРБ К-19 проекта 658 из-за нескольких тяжёлых аварий с гибелью людей получила на флоте прозвище «Хиросима»)
– Есть обратить внимание, – по-военному ответил академик.
Спорить с Первым секретарем ЦК, тем более, по столь очевидному вопросу, у него желания не было.
Учёным и инженерам пришлось заблаговременно заняться технологией обработки и сварки титановых сплавов, поскольку нержавеющая сталь, первоначально применявшаяся в парогенераторах, в ходе эксплуатации трескалась. За счёт более раннего начала работ к 1959-му году на атомных лодках начали применять титановые парогенераторы.
– Хорошо, с авариями ясно, – подвел итог Хрущёв. – Насчёт хранения и утилизации отходов тоже надо подумать. Реакторов становится все больше, эта проблема будет только нарастать. Надо предусмотреть варианты заранее и с запасом. Я никого не тороплю, но и пускать вопрос на самотёк не стану, не ждите. Проблема есть, решать её надо. Перекладывать наше радиоактивное дерьмо на будущие поколения недопустимо.
– Насчёт натрия я бы не был так уж категоричен, – сказал Доллежаль. – Схема реактора, обозначенного в переданных мне документах БН-600 на мой взгляд, вполне перспективна. А вот схема БН-350 мне нравится меньше. Гораздо проще сделать реактор в виде бака с натрием, куда опущена активная зона, чем прокачивать через неё натрий по трубам. Там есть ещё схемы БН-800 и БН-1200, но информации по ним мало, и указано, что экспериментально эти схемы не отработаны. В связи с этим у меня сразу возник вопрос: а схемы БН-350 и БН-600 что, отработаны? Кем, когда, где? Крайне интересно было бы на них взглянуть...
– Натриевый реактор интересен тем, что даёт относительно немного радиоактивных отходов, – заметил Александров. – Натрий связывает радиоактивный йод. В свете последних указаний этот вариант становится весьма интересным. И на нём можно нарабатывать плутоний.
– Экспериментальный образец натриевого реактора надо построить, – решил Хрущёв. – Схему сами выберете, тут я вам не советчик. Строить будем на Сибирской АЭС, в Северске. (также известна как Томск-7. В реальной истории в Томске-7 строились обычные водо-графитовые бридеры, натриевый реактор БН-600 работал с 26 февраля 1980 до 28 марта 2010 г на Белоярской АЭС) Сейчас как раз идут согласования, к августу решение подготовим. Готовьте проект.
– Никита Сергеич, проект Сибирской АЭС уже согласован технически, – урезал всплеск энтузиазма Первого секретаря Курчатов. – Заменять в нем отработанную конструкцию водо-графитового реактора на неотработанный натриевый, которого ещё нет – неразумно. Давайте предусмотрим его строительство в составе второй очереди АЭС, либо поставим его на следующую, Балаковскую или Белоярскую. Иначе задержим сроки, все планы полетят, а это – занятость сотен тысяч людей.
– Согласен, – ответил Хрущёв. – Давайте решим, когда у Николая Антоновича будет готов проект. Но на будущие АЭС никаких больше водо-графитовых реакторов. Только водо-водяные, пока не разработаем что-то ещё более безопасное. Потом водо-графитовые и водо-водяные будем останавливать и заменять перспективными реакторами, какими – будущее покажет. Предупреждаю сразу – после Сибирской АЭС больше ни одного проекта с графитом не подпишу.
– Меня в этой подборке заинтересовал ториевый реактор, – сказал Курчатов. – Монацитового песка у нас хватает, добывать его проще, чем уран. Из него уже добывают гелий для дирижаблей, а из отходов можно извлекать торий и перерабатывать в реакторах в уран-233. А 233-й уран – это возможность создания «чистой» термоядерной бомбы, то есть боеприпаса с пониженным выделением радиации.
– Следует понимать правильно, товарищи, – подчеркнул Яков Борисович Зельдович. – Полностью от радиации избавиться не удастся. Но уменьшить плотность нейтронного потока при взрыве в несколько раз – вполне реально. Соответственно, даже при наземном подрыве такого боеприпаса заражение местности будет в несколько раз меньше.
Академики Харитон и Щёлкин тут же оживились.
– А если учесть, что с помощью некоторых специальных приёмов, например, нейтронной лампы и бериллиевого отражателя, можно заметно уменьшить критическую массу инициирующего заряда урана, – добавил Юлий Борисович Харитон, – то вырисовывается любопытная перспектива создания малогабаритного термоядерного заряда уменьшенной мощности, например, для тактического применения.
– Не нравится мне сама идея тактического применения атомного оружия, – сказал Хрущёв. – Ядерная бомба – это пугало для противника, дубина, которой можно грозить, но не стоит реально использовать. В случае стратегической ракеты или бомбардировщика приказ отдаёт высшее руководство страны, люди ответственные. А тактический боеприпас в боевой обстановке может приказать применить любой поддатый генерал-майор.
(В реальной истории Хрущёв считал именно так, и потому был противником создания тактического ядерного оружия)
– Никита Сергеич, а что мы будем делать, если НАТО пойдёт в наступление при поддержке тактической атомной артиллерии? – спросил академик Харитон. – Я не военный, конечно, но такая возможность у противника есть, и игнорировать эту опасность не следует. Я бы рекомендовал подобные боеприпасы всё же не прекращать разрабатывать. Это оружие в том числе и оборонительное.
– Кроме того, термоядерный боеприпас малой мощности понадобится для противоракетной обороны, – добавил Зельдович. – На базе такого боеприпаса есть возможность сделать так называемый нейтронный боеприпас. Подрыв нейтронного боеприпаса вблизи боевой части вражеской ракеты выведет её из строя. (http://ru.wikipedia.org/wiki/Нейтронная_бомба)
– Боюсь, что мы пока что не сможем сделать термоядерное устройство такой малой мощности, – покачал головой академик Щёлкин. – Мегатонну – можем. А на основе дейтерида урана-233 мы ещё ничего не делали. Тут считать надо. Много и долго.
– Ясно, – кивнул Хрущёв. – Наскоком тут ничего не сделаешь. Давайте так. Вы, Кирилл Иванович, – обратился он к Щёлкину, – составьте расчётную модель такого устройства, и обратитесь в ИТМиВТ, к академику Лебедеву. Он вам её обсчитает. Такая «чистая» бомба если не для реактора, так для военных пригодится.
– Вы, Николай Антонович, – продолжил он, обращаясь к Доллежалю, – рассчитайте ториевый реактор. Как я понял, без него этот самый 233-й уран мы не получим, так что поперёд паровоза бежать не будем. Сложные расчёты тоже через Лебедева. Пока проект Сибирской АЭС не утрясён, мы туда можем впихнуть сразу и натриевый и ториевый бридер. Если по расчётам всё получится, начинайте проектирование реакторов. Только с замкнутым циклом охлаждения! Лично проверю! – он погрозил Доллежалю пальцем.
