Элоиза Джеймс - Герцогиня-дурнушка
Он давно уже заставил себя забыть об этом, но теперь все вспыхнуло в его памяти. Все то, что так нравилось ему в ней еще с тех пор, как он был мальчишкой. Ее изящная фигура… изгиб ее верхней губы… темный веер ее ресниц. Душа его пела при виде нее – и не только из-за плотских желаний.
Проклятие! Очевидно, он так и не смог ее забыть.
Но было и еще кое-что, и от этого перехватывало дыхание. Выражение ее глаз, когда она увидела его. В них было удивление и гнев, как он и ожидал. Но также и страх. Страх? Дейзи, его Дейзи… она боялась его?
Он бросил эту восхитительную женщину и уплыл греться под чужим солнцем. Джеймс спустился уже до конца лестницы, когда отчетливо осознал: он больше никогда не покинет – не сможет покинуть! – свою Дейзи.
Она была его сердцем, его второй половинкой. Она заполняла все пустоты в его душе, которые он так отчаянно пытался залатать пиратскими вылазками и веселыми женщинами.
И она боялась его.
Он был уверен, что сумеет преодолеть ее гнев. Он чувствовал, что сможет все уладить. Но неужели Дейзи могла видеть в нем угрозу?
Разумеется, другие люди его боялись. Ведь он был пиратом – огромным и татуированным. И брил голову наголо. Правда, теперь его волосы немного отросли. Но ему никогда не приходило в голову, что Дейзи может его бояться. Когда-то только она одна была способна его понять, увидеть не только его внешность, но и душу, а вот теперь…
Джеймс вошел в библиотеку, смутно отметив, что комната выглядела иначе, не как раньше. Черт возьми, как мог он оставить Дейзи? Где были его мозги последние семь лет?
Дни были долгие, наполненные временами смертельно опасными приключениями. Но годы каким-то образом оказались короткими.
Джеймс остановился у окна. Сердце в груди его тревожно билось, отчего его слегка подташнивало. Не может быть, что уже слишком поздно.
Он сможет снова ее завоевать.
Джеймс представил, как опускается перед Тео на колени, но тут же отбросил эту мысль. Не станет он просить и умолять. В детстве он просил о любви, хотя его родители, судя по всему, никогда этого не замечали. Он от всего сердца пел для своей матери – в надежде, что она сделает что-то большее, а не только улыбнется ему и похлопает по щеке.
Он криво усмехнулся и оскалил зубы, глядя на свое отражение в оконном стекле. Он, Джеймс, не будет сентиментальным ослом. Он сумеет завоевать Дейзи, не унижая себя. Женщины не любят дураков и слабаков. Если жена не станет уважать его, то никогда не примет обратно.
Но за что его уважать? Ведь он при одном лишь взгляде на обнаженную жену почувствовал, как его тело воспламенилось, и в эти мгновения его одолевало только одно желание – слизать каждую капельку воды с ее тела. Ему захотелось отнести ее в постель и…
И попросить ее любить его так, как когда-то.
Шумно вздохнув, Джеймс помотал головой. Его мир словно раскололся на две части; в одной Дейзи улыбалась ему, а в другой уходила от него так же, как он когда-то ушел от нее.
Вторая картина была сущим адом. А первая?…
Испуганное выражение на лице Дейзи всплыло в памяти как жестокий удар.
И правда, он выглядел как дикарь, а изъяснялся как портовый грузчик. Но он не должен был вести себя подобным образом. Джеймс внезапно понял, что ему следовало вести себя, как этот презренный червь Тревельян. Дейзи всегда восхищалась злобно-насмешливым стилем Тревельяна, хотя тот просто пытался замаскировать (по мнению Джеймса, но Дейзи с этим никогда бы не согласилась) отсутствие уверенности в себе. Возможно, даже недовольство собой.
Джеймсу хотелось рассмеяться, но ни звука не вырвалось из его горла. Теперь ему не хватало уверенности в себе. И все же пока она не знает, что он питает к ней слабость, что она и есть его ахиллесова пята, он может соблазнить ее тщательно продуманным искусным разговором. А затем, когда ему удастся уложить ее в постель, он сумеет разжечь в ней прежние чувства, те самые, которые она когда-то испытывала к нему.
Но сначала она должна увидеть в нем мужчину, которого хочет. Не идиота, вымаливающего благосклонность, не говоря уже об интимной близости. А также и не наводящего ужас пирата. Он должен стать элегантным, веселым, утонченным.
Все это было ему чуждо, но Джеймс отбросил эту мысль. Позже она обнаружит, как он на самом деле примитивен. Но какое-то время он сумеет изображать благородного джентльмена. Возможно, сумеет.
Джеймс тщательно обдумал свой план, уточнив все детали и предусмотрев все случайности – как делал всегда, когда они с кузеном замечали вдали пиратский парус. Благодаря тому, что они с Гриффином не раз проводили время в обществе королевских особ, у него имелись все необходимые для этого плана наряды, которые Дейзи безусловно понравятся.
Ей определенно удалось изменить себя. Она теперь была подобна отполированной серебряной вазе – в ней ощущалась античная элегантность. И невероятное самообладание. По правде говоря, она чем-то походила бы на генерала, если бы только женщин допускали к службе в армии Его Величества.
Джеймс предпочитал видеть ее без одежды. В его памяти вновь всплыл недавний образ – Дейзи, стоявшая в ванне, – и его плоть мгновенно затвердела. Ручейки воды струились по ее бедрам, и ему хотелось упасть к ее ногам и ласкать эти бедра…
Но больше всего ему хотелось просто быть с ней. Быть первым, кто услышит ее блестящие идеи и жесткие оценки. Во всех своих путешествиях он никогда не встречал никого, включая Гриффина, с кем бы ему так нравилось разговаривать, как с Дейзи. Теперь, когда он увидел ее снова, казалось, будто все эти годы на борту корабля прошли во сне, а реальность была здесь, в этом доме. Он хотел бы вместе с ней встретить старость… или не стареть вовсе.
Тысяча чертей! Он попал в серьезную передрягу.
Глава 25
Затворив за собой дверь, Тео тотчас повернулась, ожидая, что Джеймс ворвется к ней. Он ведь вломился прямо в ванную комнату… Ах, почему она так и не разделила эту просторную комнату на две – по одной для каждой из спален? Она ведь давно уже подумывала об этом. Увы, вместо этого она установила в ванной комнате новейшую систему подачи воды и великолепную керамическую ванну, изготовленную в их поместье.
Тут послышались его шаги – он вышел из комнаты, а затем зашагал по коридору. Вот и хорошо, она очень рада. Возможно, Джеймс просто забыл, что ванная комната у них общая. Впредь он будет уважать ее уединение.
Тео неспешно оделась, стараясь не думать о пышнотелых островитянках, любивших ее мужа. Она собиралась остаться дома этим вечером, чтобы почтить память Джеймса. Но теперь не было причин горевать, и, следовательно, не было причин оставаться дома. И, что еще важнее, ей была просто невыносима мысль о том, что им с Джеймсом придется сидеть друг напротив друга за ужином. Тео отчаянно захотелось сбежать.
Она послала Амелию уведомить Мейдрона, что поедет в театр. Затем надела вечернее платье из плотного мягкого шелка оливкового цвета, мерцавшего в свете свечей. Ткань спадала вниз от самого лифа, но не расходилась колоколом книзу. Шелк был выкроен по косой и мягко облегал каждый изгиб ее тела. Лиф же был собран прямо под грудью и отделан медно-красным кружевом, расшитым блестящим черным бисером. Волосы ее были гладко зачесаны назад от самого лба, и ни одна прядь не падала на уши.
Тео отмахнулась от рубинового ожерелья, которое ей предложила Амелия. Она не хотела, чтобы что-либо отвлекало внимание от ее лица, однако надела сверкающий рубиновый перстень на правую руку, который подарила себе в тот день, когда «Рейбернские ткачи» получили свою первую тысячу гиней прибыли. Можно ли представить себе лучший повод вспоминать об этом знаменательном достижении, чем носить значительный процент от него на своем пальце?
Наконец Амелия достала маленькую кисточку и искусно нанесла на лицо хозяйки несколько стратегических мазков косметики. Менее всего Тео хотелось выглядеть «традиционно женственной». Но она обнаружила, что тонкая линия сурьмы придает ее глазам таинственный вид.
Взглянув последний раз в зеркало, Тео почувствовала, что вновь обрела уверенность в себе. Уверенность, завоеванную тяжким и упорным трудом в те годы, когда она приводила в порядок поместье, делая его прибыльным, когда покоряла французский двор и когда добивалась уважения английского высшего общества.
Пренебрежительное отношение к ней мужа – пусть даже выраженное столь откровенно перед собранием пэров – не могло принизить ее достижений.
Дворецкий ждал ее возле лестницы.
– Его светлость в библиотеке, – объявил он с выражением тревоги на лице.
– Благодарю вас, – ответила Тео. – Я не сомневаюсь, что вы сумеете успокоить персонал, Мейдрон. Герцог вернулся так неожиданно, мягко выражаясь… Но я уверена, что он не станет ничего менять в домашнем укладе.
Дворецкий кивнул и тут же сообщил:
– Его светлость не привез с собой слугу, так что я посчитал своим долгом сделать заявку в контору по найму, чтобы прислали трех подходящих кандидатов завтра утром. А гостя герцога я поместил в…
