Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Морозов Владислав Юрьевич

— Сплюнь и не думай о таких вещах, — ответил я и, повернувшись, крикнул Лаптеву: — У тебя там как, вторая барышня разместилась?

— Так точно, — ответил тот, при этом на его деревенской роже даже в рассветном сумраке читалось нешуточное удивление.

— За неё головой отвечаешь, понял?

— Так точно!

Ну тогда можно было уже и начинать.

Я чисто автоматически глянул на светящийся циферблат своих «командирских».

До назначенного времени оставалось девять минут. Как возвышенно пишут всякие прозаики — безвременье перед смертью или подвигом….

Я зарядил турельный НСВТ и провернул его по-походному, стволом назад, после чего, забравшись ногами в люк, поправил шлемофон, вставив тянущийся от него провод в соответствующий разъём.

Сразу же ожила Р-123М.

— «Лиман», я «Первый»! — выдал я в эфир. — Как меня слышите, приём?

Позывной «Лиман» был у подполковника Трефилова. Интересно, с какого это одесского кичмана он сбежал во времена шпанистой юности? Любопытные всё-таки в ВДВ нынче попадаются командиры.

— «Первый», слышу вас хорошо, — ответил сквозь треск помех глухой голос товарища подпола. — «Первый», вы готовы?

— Так точно, «Лиман», полная готовность!

— Тогда я даю отмашку на работу авиации. Они уже на подлёте. Как отработают — сразу вперёд. «Первый», как поняли?

— «Лиман», я «Первый», вас понял, — отозвался я и добавил: — Всем тишина в эфире, как поняли?

Все командиры танков и БМД ответили, что поняли.

На некоторое время действительно установилась некоторая тишина, и мы ждали, гоняя двигатели на холостых оборотах.

Между тем небо на востоке помаленьку начало светлеть и наступило бледное английское утро. Просматривающиеся впереди нас деревья и крыши домов обрели цвета, но веселее от этого не стало, тем более что где-то в боевом охранении началась лёгкая перестрелка, но именно что лёгкая — чуть ли не одиночными. Противник, похоже, по-прежнему ни о чём не догадывался.

А через несколько минут я наконец услышал в небе характерный, быстро надвигающийся рёв реактивных двигателей, Судя по звуку — своих.

Сначала из-за горизонта вынырнули четыре больших самолёта с изменяемой стреловидностью крыла — вроде бы это были «Су-24». Через секунду от них отделились тёмные капли бомб, а ещё через секунду, ещё до того, как я услышал взрывы, бомбардировщики резво исчезли из вида, не оставив после себя в утреннем небе ничего, кроме инверсионных следов.

Взрывались сброшенные ими бомбы хорошо, громко. И хотя до места бомбёжки было далеко, и я и Дима Прибылов невольно нырнули за крышки своих люков. По тому, как содрогалась земля, я понял, что бомбили чем-то серьёзным, не иначе «пятисотками».

Но, ещё когда впереди нас рвались последние бомбы, над моей головой на малой высоте с особенно жутким рёвом проскочила пара тупоносых краснозвёздных «Су-17». Истребители-бомбардировщики осветились снизу яркими вспышками пламени, и я понял, что это они выпустили десятки неуправляемых ракет — впереди нас между поднимающихся среди крыш и деревьев многочисленных дымов вспух целый лес разрывов. Потом над нами проскочили ещё три пары «Су-17», тоже бившие по земле из блоков НАР. За ними с минимальным интервалом появилось ещё одно звено таких же «сушек», высыпавшее впереди нас дождик из бомб, на сей раз это было что-то, поменьше «пятисоток».

Видимо, на этом авиационная подготовка завершилась, поскольку в наушниках моего шлема ожил голос подпола Трефилова:

— «Первый», я «Лиман», птички отработали! Вам зелёный свет!

— «Второй», «Третий», «Четвёртый», «Пятый», «Шестой», «Седьмой», «Восьмой», «Девятый», «Десятый», «Филин», «Прохоровка», «Орёл», «Курск», «Белгород» и все «Тулы» — вперёд! — передал я и нырнул в боевое отделение, прикрыв над собой люк. Ольга Смыслова страдальчески кряхтела, скорчившись у меня в ногах.

«Прохоровка» была позывным БМД Маргелова-младшего, «Орёл» — лейтенанта Расторгуева, «Курск» - лейтенанта Симановского, «Белгород» — лейтенанта Бурмина, а все БМД-1 и БТР-Д десанта имели позывной «Тула», от «один» до «шестнадцать». Это не я придумывал, это они сами постарались, как видно, от большого ума...

Разом взревели три десятка моторов, и наше «ударное подразделение», медленно набирая скорость, пошло вперёд.

— «Первый», я «Белгород», — услышал я в наушниках голос лейтенанта Бурмина, — я с «Тулой-три» и «Тулой-пять» выдвигаюсь в авангард!

— Добро, «Белгород», согласился я. Так и было задумано, на этих трёх БМД-1 следовал десантный разведвзвод.

Наш танк раздвигал корпусом придорожные кусты, и в оптику я видел, как впереди нас что-то горит, не особо сильно, но тем не менее.

— При обнаружении противника тут же докладывать! — передал я в эфир. Но пока что вообще никакого огня по нам не было, то ли заслон англичан снесло бомбёжкой, то ли они тихо офигели, то ли драпанули, иди пойми.

— По сторонам дороги сильно не рассредотачиваться! — передал я, наблюдая, как три облепленные ребятишками в зелёно-жёлтых маскхалатах и голубых беретках (стальные каски не надел ни один из них, пижоны хреновы!) БМД резво молотят траками по шоссе, вырываясь вперёд. Я чисто механически отметил, что у десантников с собой слишком много «РПГ-7» и одноразовых «РПГ-18». Хотя для боя в городских условиях это самое то.

Я практически не заметил, как мы прошли уже километра четыре. Момент, когда мы миновали наше боевое охранение, я тем более не уловил. Только мелькнул торчавший у дороги уже пробитый чем-то во многих местах указатель с надписью «Reading».

Потом где-то на левом фланге послышалась пулемётная стрельба, впрочем, почти мгновенно оборвавшаяся. В оптику мне было плохо видно, что там происходит.

— «Первый», я «Тула-девять»! — доложил юный голос у меня в шлемофоне. — Обнаружил противника! Несколько пехотинцев пытались вести огонь по нам из стрелкового. Подавили пулемётами. Больше не стреляют! Приём!

— «Тула-девять», я «Первый»! Понял тебя! Всем продолжать движение! — ответил я.

Наш «Т-72» слегка колыхнуло, когда Черняев зацепил левой гусеницей воронку от авиабомбы. Похоже, мы наконец вышли к тому месту, которое бомбила авиация.

На дороге и по её сторонам, где тянулись небольшие, огороженные участки на которых, возможно, росло и что-то полезно-культурное, кроме банальной травы (и это у них наверняка называется «полями»), начали попадаться воронки, поваленные, погнутые или сломанные напополам телеграфные и фонарные столбы, брошенная и горящая техника. А несколько торчащих неподалёку зданий были непоправимо разрушены (два из них горели ярким пламенем) — похоже, туда угодила часть «пятисоток». Впрочем, летуны знали, что атакуют, поскольку между разрушенных домов и перед ними я увидел четыре подбитых самоходки «Эббот» и горящие армейские грузовики.

В кювете перед нами стояли, скособочившись на пробитых шинах, десяток «Лендроверов» и тупоносых грузовых машин в английской армейской раскраске (камуфляж в два зелёных оттенка). Некоторые таратайки светились осколочными пробоинами, выбитыми стёклами и фарами, а от пары грузовиков не осталось почти ничего, кроме рам — видимо, следствие прямого попадания НАРов. На земле возле машин валялись какие-то ящики, коробки и брошенные автоматические винтовки.

Возле машин в полном беспорядке лежало десятка два трупов в тёмно-зелёном и пятнистом.

Метрах в пятидесяти слева от дороги стояло три «Центуриона». Один горел, из его полуоткрытых верхних башенных люков словно из паровозной трубы шёл густой чёрный дым. Рядом с вторым танком, похоже, было попадание чем-то серьёзным (как любят говорить артиллеристы, «близкое накрытие») — на его правом борту не было экранов, пушка лишилась половины ствола, а размотанная гусеница растянулась по изрытой воронками траве далеко вперёд. От третьего однотипного танка осталось одно дымящееся шасси — в него, похоже, пришла серия НАРов. И здесь тоже были трупы в британском обмундировании, с десяток, не меньше. У дороги торчал указатель с надписью «Maidenhead».