Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Морозов Владислав Юрьевич
В общем, решили, что пойдём двумя группами — в одной я, Кокошкин, Бокарёв, Лаптев и Кирогаз, во второй — Маликов, Будяк, Апанаев, Колосов и Середа. При необходимости разделимся на пары или тройки, но это по обстоятельствам. Младшие лейтенанты Бибиков и Сытов со своими «Т-62» остаются на месте и будут нашим резервом на крайний случай — так сказать, засадным полком за Вороньим Камнем — вдруг возвращение обратно будет проблематичным? Обе наши группы будут сопровождать БМД с десантом, они же обеспечат ближнюю разведку и охранение, с десантниками мы это дело обговорим отдельно.
Поскольку нормально развернуться в боевой порядок мы вряд ли сможем, пойдём по дорогам и улицам «ёлочкой». Даром снаряды не кидаем, бьём только видимые цели, тем более что и нам и противнику будут мешать целиться городские строения. При встрече с крупными силами противника, как я уже сказал, не паникуем, а потихоньку оттягиваемся и тут же вызываем авиацию. Ну и так далее.
В разгар нашего импровизированного «Совета в Филях» явился от начальства задумчивый Тетявкин с целой пачкой карт и ещё каких-то бумажек и сразу же предложил утвердить наши радиопозывные. Решили не заморачиваться, а называться по номерам, в том порядке, в каком все сейчас сидели и стояли вокруг меня. Я, естественно, «Первый», Кока и Бока, соответственно, «Второй» и «Третий», Кирогаз «Четвёртый», Лаптев «Пятый», Маликов «Шестой», Будяк «Седьмой», Апанаев «Восьмой», Колосов «Девятый», Середа «Десятый». Сытов и Бибиков — «Одиннадцатый» и «Двенадцатый». Тетявкин, ни с того ни с сего, заявил, что он будет «Филин», чем вызвал у танкистов ухмылки.
— А почему «Филин»? — спросил я Тетявкина.
— Потому что символ мудрости и видит в темноте! — ответил Тетявкин серьёзным тоном. При этом внешне он напоминал кого угодно, только не филина.
— Ну-ну, — сказал я на это. — Видать, ты в детстве слишком часто программу «В мире животных» смотрел. А раз смотрел, то должен знать, что самая умная птица — это, вообще-то, ворона, хотя она никакой и не символ. Ты же, лейтенант, явно не Филин и даже не ворон, а скорее дятел....
Тетявкин не нашёлся, что на это ответить.
— Ещё вопросы есть? — на всякий случай спросил я своих орлов.
— А чего это я «Шестой», товарищ майор? — поинтересовался вдруг Маликов, скорчив недовольную рожу.
— А что не так? — спросил я в свою очередь. — Мне что — прикажешь разводить вас по ротам и взводам и потом придумывать иерархически и конспиративно выверенные позывные, типа «Коршун», я «Падаль», приём?! Так нас для этих заморочек слишком мало. Чем вас, товарищ старший лейтенант, шестой номер не устраивает? Всё-таки не тринадцатый и не шестнадцатый, хотя шестнадцатый номер у вас и так, похоже, по жизни...
— Да нет, всё так, товарищ командир, — резко передумал Маликов, хотя по его лицу я понял, что сказанное мной ему очень не понравилось. Ну да и хрен с ним...
На этом совещание мы закончили. Народ разошёлся обдумывать только что услышанное и готовиться, а я пошёл к двум нашим секретным офицершам, обговорить те детали предстоящей операции, которые были связаны лично с ними.
Перед этим мне сказали, что они обе расположились в каком-то укрытии, метрах в двухстах от ангара, где временно угнездился наш героический подпол Трефилов.
В общем, меня не обманули. Я без особого труда нашёл наполовину утопленный в земле бетонный куб с железной дверью. То ли я шёл очень тихо, то ли ВДВ всё-таки не столь круты, как про них пишут в книгах и показывают в кино. В общем, в полутьме перед самой дверью укрытия я чуть не наступил на затихарившегося в траве солдатика в голубом берете. Реакция солдатика была естественной — выдав длинную тираду приглушённым дурноматом, он сорвался из положения лёжа, словно бегун со старта, и исчез за торчавшим неподалёку бензозаправщиком. Судя по крайне неумелым матюгам и худобе, солдатик был из салаг-первогодков, к тому же у него не было оружия и снаряги. Писарчук какой-нибудь?
— Давай-давай, вали, светло-синяя ты пехота! — успел я сказать ему вслед. Только вряд ли он меня услышал. В щель он здесь подглядывал, что ли? Только ведь в этой двери не было ни особых щелей, ни замочных скважин.
Я подошёл к двери и деликатно постучался.
— Кто там ещё? — спросил знакомый женский голос.
— Это я, майор Трофимов, — ответил я.
— А, Андрей, заходи, — ответили из-за двери тем же голосом Ольги Смысловой.
Я вошёл. Похоже, в этом Гринем-Коммоне, как и положено на любой авиабазе в любой стране мира, был свой автономный дизель-генератор — под потолком горели две скрытые квадратными плафонами неяркие лампочки. Видимо, до высадки наших доблестных ВДВ здесь было что-то типа дежурки. Вроде тех, где обычно коротают время дежурства за игрой в домино или в «крестики-нолики» пилоты истребителей-перехватчиков, назначенные в дежурное звено. Посередине стоял стол, четыре кресла, несколько стульев, в углу — телевизор, а вдоль стен располагались две то ли лежанки, то ли скамьи. На этих скамейках офицерши и отдыхали, подстелив брезент. На столе лежали раздербаненные натовские сухпайки и разнообразное стрелковое оружие, в основном пистолеты.
Наша главная головная боль — эта самая засекреченная Татьяна, похоже, дремала. Туфли она скинула, а вот жакетик не снимала, так и валялась на лежанке полностью одетой. И правильно, по-моему, с точки зрения этой самой шпионской конспирации. Ей же надо, чтобы костюмчик выглядел так, словно она в нём бегала, не снимая, где-то с неделю. Ну а Смыслова была, как обычно, в джинсиках и тёмной маечке, сменив туфли на ношеные спортивные то ли кеды, то ли кроссовки. Не скажу, что вид у неё был слишком радостный, но и уныния не наблюдалось.
— Привет разведке, — сказал я с порога и спросил, сразу же падая в ближнее кресло: — А телевизор не пробовали включить? Вдруг чего нового скажут?
— Встречный привет танкистам, — ответила Ольга. — А ящик не показывает, у них тут на базе, похоже, было кабельное телевидение...
— Это как?
— Это когда транслируют прямо по кабелю без внешней антенны, которая если и есть, то скорее всего коллективная, возможно, одна на всю эту, мать её, авиабазу. Или кабель от ближайшего города идёт...
— Понятно, — ответил я и добавил: — Ну что, готовьтесь, девоньки.
— Когда идём? — спросила Смыслова. А секретная Танька сразу же перестала дремать и, сев на лежанке, внимательно посмотрела на меня. Про себя я отметил, что она очень симпатичная, несмотря на изрядно помятый внешний вид. До этого, во время перелёта сюда, я её, честно говоря, толком и не рассмотрел.
— В пять тридцать, время ещё есть. Мы в этом деле главные, десант на БМД будет нас прикрывать.
— Как будем добираться, уже решили? — поинтересовалась Танька.
— Каком книзу, красавицы. Доезжаем до какого-нибудь подходящего перекрёстка дорог или улиц и высаживаем. Где именно это делать — определим по месту. Благо там мечущегося туда-сюда гражданского народа должно быть много. А что касается собственно доставки — по идее, можно посадить вас в БМД. Но не советую. Там броня очень противопульная. Один какой-никакой шальной снаряд — и кирдык секретным агентам. Зачем вам так рисковать?
— А как тогда?
— А элементарно, Ватсон. Как-нибудь утыркаетесь в наши «Т-72». Сядете по одной в танк, одна ко мне, а вторая, скажем, к сержантам Лаптеву или к Кирогазу...
В данном случае я знал, что говорю. «Т-72», как и все наши основные боевые танки последнего поколения, скомпонован весьма плотно и рассчитан только на «трёх весёлых друзей». Засунуть туда кого-то четвёртого и даже пресловутую собаку весьма затруднительно. Но в тех «Т-72», которые нам привезли на самолётах для выполнения этой разведки боем, в боевом отделении отсутствовали правые баки-стеллажи. Боекомплект и запас хода это снижало не сильно, а вот живучесть, на мой взгляд, повышало. Да и места в боевом отделении было больше.
— Кирогаз — это кто? — удивилась Татьяна.
— Кирогаз — это мой подчинённый старший сержант Ильясов, между прочим, отличник боевой и политической подготовки, — уточнил я и добавил: — В танке каждой из вас, конечно, будет очень тесно, практически коленями к подбородку, но надёжно, почти как у Христа за пазухой. А как решите, что настал подходящий момент — тут же и вылезете.
