Инверсия (СИ) - Богородников Алексей Владимирович

Устыдившись столь пафосной бравады, я подкинул рюкзачок на спине поудобнее и направился к месту своей обители. Пусть я много не понимаю, но шансами надо пользоваться. Если карты идут тебе в руки — срывай банк и уноси ноги. Увезу Глэдис в родную Россию. Выдолблю чум в леднике на горе подальше от всех, заживем сладко и весело. Буду бренчать ей вечерами на гуслях свою дембельскую: «А ты такая нежная, королева Снежная…»

Весело подбадривая себя подобными шутейками, я дошел до своего дома и остолбенел.

*Вымерший «неандерталец» от синематографии

Глава 17

В каждой жизни случается беда. Одних она возвышает, других ломает пополам и давя ногами, безжалостно втаптывает оземь. Это такой лирично-философский подход. Возможно даже миссис Гроув за его озвучивание мне «Ашечку» поставит. Но чтоб вы знали: у каждой беды есть своя имя. Тому, кто принес её для меня и родных, я отвечу.

Так серьезно я воспринял полицейский кэб и карету со знаками Специальной Магической Службы у ограды родного дома. Парни явно не плюшками приехали полакомиться. Неужели мне окровавленное орудие убийства подкинули в дом, с листочком моего фальшивого признания: дескать так и так: будучи Тёмным Властелином рубил во дворе дрова, а тут мимопроходящая старушка под топор кинулась. Потом я её воскресил, и она снова самоубилась.

Конечно, я врубил свою способность. Вернулся через минуту в настоящее изрядно шокированный.

Родители Эйва — изменники короны. Нет в Великобритании преступления страшнее. Лордов за такое вешают, с конфискацией имущества и лишением титулов. Булку хлеба вам в соседней лавке не продадут — в лицо плюнут и скажут «убирайся, предатель!».

Машинально переставляя ноги, я плелся к дому. Это ирландцы себе могут позволить изменничать: «фениев»* за такое повесят, но с семьей ничего не случится, свои помогут. Мне поддержки никакой не светит, что же будет с поступлением в Оксфорд? Да лучше покушение на королеву организовать. Это тоже форма измены, но монархи за такое частенько милуют.

— Ты препятствуешь правосудию, старик. — донеслось до меня. — Немедленно отойди от двери.

Мне стало стыдно за свои шкурные мысли. Дольф Дашер там бьется за наш дом, пока я за булочку с маслом трепещу. Твердой походкой я подошел к ограде.

Обнажив свой абордажный катлас, держа в правой руке Веблей**, Дольф Дашер стоял на пороге нашего дома. На него с любопытством глазели два мужика в желтых камзолах, с вышитым знаком спирали на груди — маги из Специальной Магической Службы, два констебля и один сержант. Словно Гэндальф, обнаруживший свору Балрогов на своей табачной плантации, Дольф ворочал кустистыми, седыми бровями и грязно ругался на собравшихся.

— Я стоял скалой в мясорубке при Таити, когда кровь падала с небес, а вода кипела от магии, так с чего вы взяли, что сможете меня сдвинуть с места сейчас, земляные вы черви! Шевелите своими плавниками отсюда!

Мой перевод поэтичнее, но часть дедовских фразеологизмов заставили бы покраснеть портовых шлюх. Толстый мужик из соседнего дома, булочник, взятый полицейскими в качестве понятого, побелел от страха и кажется уже терял сознание.

— А вот и щенок предателей. — сказал один из констеблей.

В западнобританской полиции не было погон. Эту функцию выполняли нарукавные лычки на предплечьях. Вообще полицейского можно было опознать издалека по высокой, типичной каске с кокардой, дубинке у пояса и наручникам.

— Понятия не имею, о чем вы, сэр. — вежливо ответил ему. — Но используемая вами лексика подрывает доверие к полиции.

Он думал над сказанным секунды три, затем начал багроветь, правая рука потянулась к дубинке.

— Отставить, Кларк, — приказал ему сержант. Он ощупал меня взглядом своих черных локаторов. — Твои родители подозреваются в государственной измене и пособничестве эсперам. Они исчезли в ночь с третьего апреля на четвертое, с документами государственной важности и «золотой кассой»*** старателей Кулгарди. Вот судебное постановление на обыск дома. Утихомирь своего деда, пока мы не применили силу.

— Что ты несешь, отродье гнилого кальмара! — вспылил дед. — Я воспитал своего сына в почтении короне и любви к своей стране!

Дольфа было понесло дальше по волнам сквернословия, но я поднялся и приобнял его за плечи.

— Мы справимся, дед. — пообещал ему. — Верь мне. Тот, кто запустил эту гнусную ложь будет наказан. Сейчас нам надо быть сильными, эти люди просто делают свою работу. Не давай им повода думать, будто мы что-то скрываем. Пусть служивые убедятся в нашей благонадёжности.

Дед обмяк под моими руками. Ты можешь сколько угодно быть сильным, но когда видишь как рушится твой, с трудом созданный мир благополучия, силы покидают любого. Да, крылья лжи сделаны из воска и под светом истины они растают. Однако простого воска хватит муравью, чтобы задохнуться.

Столкнувшись с Системой любой — муравей.

— Что-то ты подозрительно спокоен для пацана, узнавшего, что его родители изменили Родине. — сказал вдруг один из «камзольщиков». — Впервые такое вижу.

— Потому что это ложь. — остался я спокоен. — Если бы вы, сэр, знали моих родителей, то сказали бы то же самое.

Понятия не имею, что случилось с моими родными. Исчезновение, якобы прихваченная касса — всё это наводит на нехорошие мысли. Вероятнее всего, их уже нет в живых. Останки припрятаны, их можно искать столетиями. Я и дед остались одни: любой подросток от таких мыслей завоет. Но настоящий я существовал один уже лет десять и как-то попривык. Лить фальшивые слезы не умею, пробы на трагическую роль провалю с оглушительным треском, только вместо написания гневных комментов меня привезут к Джулии Робертс. Она возьмет меня за голову, выпустит свои нити…

Что будет дальше я не понимал. Она быстро разобралась с моей способностью, поняв о «взгляде в будущее». Тогда она сыграла так, чтобы я сам её нашел позже. Будучи в своем уме и трезвым, делать этого ни в коем случае не буду, но что, если сбежать не удастся. В тот момент, когда меня шарахнули молнией подручные братства, и Джулия залезла в мой мозг, на периферии сознания билась злая мысль: немного оклемаюсь, бросок ногами, ножницы и резкое скручивание. Во всяких киношках — это постановочная картинка, реальный прием из боевого самбо сразу ломает шею визави.

Что если эта сумасшедшая сука прочитала мою способность, узнала, что я её сейчас убью. Или что еще хуже, я из другого мира. Моментально сыграв историю так, чтобы я сам к ней позже подошел. Под ментальный просмотр попадать никак нельзя.

— Все так говорят. — неумолимо гнул камзольщик.

Они уже прошли внутрь дома, констебли и сержант под присмотром одного из магов принялись за обыск, я усадил деда в кресло и налил ему в стакан воды. Дольф вцепился в него обеими руками, осушая мелкими глоточками. Саблю и револьвер я припрятал: это боевое оружие и сержант, прочитав вытравленную надпись на катласе и Веблее, неохотно согласился с утверждением, что забрав его, они нанесут оскорбление флоту и королеве.

— Не могу знать за остальных, сэр.

Чтобы вывести меня из равновесия им нужна Глэдис. Хотя дочь лорда после такой новости об измене на меня даже не взглянет.

— Ты учишься в гимназии Беллингема. — Второй маг не спрашивал. Он просто отслеживал мои реакции. — Как ты в неё попал?

— По протекции лорда Эндрю Беллингема. — Скрывать очевидное не было никакого смысла. — Мой дед служил вместе с его отцом.

— Аааа! — раздался крик и звук падения грузного тела из комнаты деда на первом этаже, куда зашли с обыском. За ним последовали возгласы удивления и страха от полицейских. Первый маг бросился к ним, второй насторожился, впившись в нас глазами.

— Там, там… какое-то чудовище! — воскликнул бледный сержант, выходя из комнаты.

— Всего лишь прощальный подарок от матросов «Уорриора» при выходе деда на пенсию, сэр. Это чучело, набитое из разных животных. — объяснил я. — Его прозвали Кошмаром Андомана.