Холодный ветер перемен (СИ) - Иванов Дмитрий

— Пятёра моя, — честно признался фарца.

У Васи батя какой-то большой начальник в Шарыпово. Кстати, кроме стипы, ему присылают из дома сотню-полторы каждый месяц, ну и продукты. А Гурьянов, видимо, свой первоначальный капитал сделает в этой общаге за игрой в преферанс. Мы все втроём летим, а он в плюсе. Уже сотка у него, примерно. Неплохой заработок за ночь!

— Да сука он! — взрывается Юрец при упоминании о каком-то Денисе.

Им оказался сосед Юрика по комнате.

— Смотрел он хоккей по телевизору, и видно уснул, а мы от девочек пришли. Стучались и руками, и ногами, Вяжев даже головой пару раз ударил. Не открывает! Спит! Не ломать же дверь, вот и легли в холле втроем на диване.

— И чё? — ржёт Лёха.

— Чё… Утром идёт в туалет и удивляется: — «А вы какого хрена тут спите?» Чуть не убили его!

— Богато у вас тут! Диваны в каждом холле, телевизоры! У вас даже цветной, — отмечаю я достаток гос университета.

Часам к четырем пулю дописали. Проиграл я двадцать шесть рублей, больше всех. Гурьянов по итогу поднял больше полтинника. Достаю деньги.

— Да можно потом, отыграешься, а пока запишу на тебя, — деликатно предлагает Гурьянов.

— Да нах! С тобой отыграешься! — не ведусь я.

И правда, одну ночь посидеть, поговорить, поностальгировать разок можно, а вот две — уже перебор. Зато наладил связи с будущим золотодобытчиком, которому мне есть что предложить. Да и просто стало интересно, как начинал он свой жизненный путь.

Топаю вниз по морозцу к своей общаге. Вот и окошко моей комнаты. В соседней, у Ленки, темно, а в нашей виден тусклый свет от телевизора. Это странно, ведь сейчас ночью ничего не транслируют ещё, да и не включал я его. Бейбут, наверное, вернулся. Открываю дверь своим ключом. И точно. Свет от телевизора, показывающего настроечную таблицу, осветил спящего друга. А на моей кровати спит девушка! Да так сочно спит — в одних трусиках. Судя по духану в комнате, тут выпивали. Накрываю милаху упавшей простыней и ставлю кипятиться чайник. Спецом гремлю, стараясь разбудить лежебок — утро уже, а мне поспать бы пару часиков хоть. Первой просыпается девушка, поворачивает ко мне свою заспанную мордашку, и я понимаю, что знаю её. Это несостоявшаяся жена Бейбута. Хотя может ещё и состоится. Раз родители за них всё решили, куда моему другу деваться?

— Привет, Аида, — приветливо машу рукой я, с трудом вспомнив имя этой казахской красавицы.

Но это для меня она красивая, а у Бейбута другой идеал. Как он сказал, и фигура у неё не та, и нос утиный, а он круглый любит, и глазищи, совершенно не азиатские, в пол-лица.

— А … что … где я? — пытается понять девушка.

— Ты у нас в комнате, спишь на моей кровати, теперь мне, как честному человеку, на тебе жениться придётся, — с грустинкой в голосе пугаю её.

— Врёшь! — убеждённо говорит Аида, но, заглянув под простыню, тихо добавляет: — Ой!

— Отвернись, я оденусь, — просит она.

— Что я там не видел ещё? — глумлюсь я, отыгрываясь за потерянные несколько часов сна. — Да и после того, что у нас было …

— Ты ври, да не завирайся, крови нет! Не было ничего! — торжествующе сообщает Аида, ещё раз заглянув себе под простыню.

«Во как! Девочка она», — размышляю я, отвернувшись.

Совместно будим Бейбута.

— О, Аида в гости пришла! — удивляется тот.

На лице у Бейбута синяк, губы разбиты. Это как же они вчера напились, если ни он, ни она ничего не помнят?!

— В финале отборки проиграл. Засудили, — говорит помятый, побитый, но несломленный друг.

— Вспомнила! Я приехала тебя проведать, ты же говорил своим, что в воскресенье будешь уже в Красноярске, — немного проясняет причину своего появления у нас в гостях казашка.

— Классный батник, — цокает языком казах Казах, разглядывая мою случайную покупку. — Почём взял? У Аркаши?

— Не, в универе с физиками в карты играл, там один торгует, — лениво сообщаю я, собираясь на завтрак.

— Я на занятия. Толя, Бейбутик, пока! — махнув рукой, уцокала каблуками сапог по коридору Аида.

— Ты извини, что она на твоей кровати спала, я и сам ничего не помню, надрались в поезде с ребятами, — смущённо говорит друг.

За завтраком сидим вместе своей компанией — я, Илья, оба Петра, Ленка и Бейбут.

— Петя, ты праздновать будешь? Восемнадцать лет как-никак, — спрашивает Ленка у Малышева.

— Чай попьём с тортом, и харе. Пьянствовать не хочу, — нехотя отвечает Малышев.

— А куда поступать собрался? — задаю вопрос другу я, чтобы перевести тему разговора.

У Малышева денег немного, а у друзей он брать не хочет — принципы. Да и Ленку всё ещё любит, несмотря на громадного Илью рядом с ней.

— В «Станкин», там кафедра военная есть, не призовут, — непонятно говорит Петька.

Я о таком вузе и не слышал, да и другие тоже. Оказывается, это станкостроительный институт в Москве, на котором имеется факультет общественных профессий — школа молодого лектора, группы политинформаторов, комсомольских и профсоюзных организаторов, группы технического творчества, культурно-массовой и спортивной работ, добровольных народных дружин. Я и сам задумываюсь о том, где мне два года кантоваться, ведь два раза отдавать долг Родине, пусть и в разных телах, — это перебор. Уже сейчас меня с радостью возьмут в спортроту внутренних войск, но побитая физиономия Бейбута намекает — не всё так прекрасно в большом спорте, можно и здоровье потерять. И потом, я предварительно планирую в Высшую комсомольскую школу при ЦК ВЛКСМ поступать. Для этих целей переписываюсь с Иркой Моклик, которая в данный момент заканчивает там первый курс.

На уроке я занят делом — вспоминаю всех тех людей, с которыми меня столкнула жизнь в прошлом. Вот, например, Дунаев Костя. В девяносто третьем мы с ним торговали в «комке», арендовали этот ларёк у Костиного однокурсника. Нормально так торговля шла, пиво, сигареты, сникерсы — ­это само собой. А вообще, на витрину ставили всё, что хотели. Никаких кассовых аппаратов не было. Например, отлично продавались иголки к швейной машинке «Чайка», навар был 1000 процентов с них, а ещё ваучеры скупали у населения. Хорошее время было, веселое. Для нас, молодых, по крайней мере. Надо найти Костяна. А вот Женьку Порфирьева искать не буду, тот деньги у меня в своё время занял и не отдал. Гнилой человек …

— Штыба, к доске, — нарушает поток нахлынувших на меня воспоминаний голос литераторши.

Легко рассказываю заданный параграф и, получив заслуженную пятерку, возвращаюсь к воспоминаниям. Учебник у меня новый, с Максимом Горьким на обложке — «Русская советская литература». А может самому писать начать? Идей много! Вот Бушков уже пишет, недавно купил его книжку с рассказами и повестями, в прошлом году вышла в местном Красноярском издательстве. Кстати, совсем не учёл многих людей, которые ушли из жизни раньше, чем хотелось бы — Цой, Хой, например! Еле дождался конца уроков, чтобы уже на работе в горкоме начать планомерно вспоминать и составлять планы. Цой погибнет ещё не скоро, и там просто будет предотвратить аварию. Хой ещё лет десять после Цоя проживет, он, вроде, и не выступает ещё пока, кассет его не видел. Известный футболист Андрей Старостин умрет, помню, в этом году, осенью. Но он старый, могу ли я что изменить? Старостин, кстати, «Динамо Норильск» тренировал, можно через норильчан пробить ему обследование полное! Делаю заметку себе в блокнот. Блин, немного я помню, точных дат событий. И как спасать народ? Вспомнил актёра Андрея Миронова, умрёт летом в этом году в Прибалтике, чуть ли не во время спектакля. Вроде в голове аневризма была у него. Могу ли спасти? Вряд ли. Попробую? Да, наверное. Кстати, как там Фаранова, моя одноклассница? Она ведь тоже скоро умрёт от рака. Позвоню ей с работы!

— Ты чего звонишь? — удивилась Алёнка. — Вообще случайно меня застал дома, я с физ-ры ушла, простыла и у меня освобождение.

— Так, звоню всем подряд, — вру я. — А что, ты говоришь, со здоровьем у тебя?

— Вообще или сейчас? Сейчас ничего страшного, простыла, а вообще… так, ерунда, скорее всего, обследуюсь, — призналась Алёнка.