Борис Толчинский - Боги выбирают сильных
Воистину, мудра и справедлива наша Истинная Вера!
Помню, в первый раз я очень боялась паломничества. Росла я непоседливой девчонкой, и мысль о том, что придется два часа стоять на коленях, в одной и той же позе, ужасала меня. Овидию, — тогда еще мой сводный брат был жив, — и Эмилию пришлось изрядно постараться, дабы привести меня к должной покорности. Страшно подумать, как сложилась бы моя жизнь, если бы я тогда, в двенадцать лет, принялась бунтовать против веками установленного порядка… Но увидев Храм на вершине Горы, я забыла обо всем на свете, что-то изменилось внутри меня, мне захотелось во что бы то ни стало проникнуть туда. Отец, услышав об этом, пришел в ярость. «Я не позволю сделать из моей дочери затворницу Мемнона!», — гремел он, и Квиринальский дворец содрогался. Вскоре скончался брат, и моя судьба определилась сама собой. Но мечта осталась, казавшаяся несбыточной мечта войти в Храм Фатума и посмотреть самой, какая она, «святая святых». Каковы же были мое изумление и потрясение моего отца, когда во время второго паломничества облаченный во все черное анахорет Храма Фатума передал мне повеление синклита явиться к святым риши. Противиться не смел даже отец, первый министр. Провожая меня, он плакал, как на похоронах Овидия; теперь я лучше понимаю его, меня саму удивляет не столько то, что дочь Юстинов пригласили обучаться тайному знанию, сколько другое, почему год спустя меня отпустили обратно в мир… вернее, нет, меня это совсем не удивляет: риши сами назвали причину, когда вручали Глаз Фортуната.
Люди, никогда не бывавшие в Мемноне, не могут понять, что это вовсе не город, в обычном понимании. Здесь не увидишь дворцов знати, общественных зданий, многоэтажных корпусов для плебса… на поверхности нет ничего, кроме Хрустальной Горы с Храмом Фатума на ее вершине.
Священный Город, обиталище ментатов, ученых иереев и обслуживающего Храм персонала, сокрыт в толще Хрустальной Горы, в пещерах под нею и вокруг нее. Фактически Священный Город — это гигантский человеческий улей, огромный завод по добыче и переработке кристаллов-эфиритов. Отсюда проистекает не только духовная, но и материальная мощь нашей державы. Чтобы проникнуть в Священный Город, недостаточно пропуска его святейшества, нужно решение синклита, и синклит же безраздельно властвует в Священном Городе, устанавливая свои законы поведения…
Собственно Мемнон, или Новый Город, лежит в колоссальной карстовой пещере на глубине около тысячи мер. Жители его, по преимуществу ученые и высококвалифицированные рабочие, не видят солнечного света, ибо на поверхности владычествует Танатос: достаточно оставить человека на несколько часов, к примеру, у подножия Хрустальной Горы, и излучение Эфира убьет его. Мне доводилось читать леденящие душу хроники о строительстве Кольца Паломников и других важных коммуникаций Мемнона. Здесь расстались с жизнями пятнадцать миллионов человек, причем в среднем раб выдерживал не более пяти-семи суток. К счастью, можно обмануть излучение, во-первых, облачившись в скафандр, во-вторых, выбираясь на поверхность на краткие промежутки времени. Но, с другой стороны, новый раб гораздо дешевле скафандра.
Пока я предавалась воспоминаниям, дромос мчался к Мемнону, все более ускоряя ход. Стрелка эфирометра, вздрогнув, замерла на максимальной отметке, и я нехотя задвинула защитные занавеси. Слабый, но навязчивый звон в ушах показывал, что и для меня достаточно. Однако пленяющая панорама осталась перед моим мысленным взором.
Я видела изрезанное пепельно-коричневыми каньонами нагорье.
Дромос проносился сквозь тоннели и арки, через мосты и эстакады, которые, воистину, не были ни творениями природы, ни плодами труда смертных, вниз уходила бездна, а вверх взметались отвесные скалы, казавшиеся розово-серебрянными в свете восходящего Гелиоса и вечной игре Эфира…
Излучение Эфира превратило окрестности Мемнона в паноптикум фантастических каменных фигур; одно лишь лицезрение их требует немалого мужества. Вот стремительно надвигается чья-то голова, не то циклопа, не то Минотавра, дромос проскакивает в разверстую пасть, наступает тьма, и может показаться, что ты уже в утробе мифического зверя… но нет, минуту спустя на тебя вновь обрушивается свет, твой поезд проносится над очередным Тартаром, и очередной Олимп грозит обрушиться на твою голову… но никогда не рухнет, ибо здесь сами боги следят за порядком, здесь не бывает ни землетрясений, ни бурь, ни даже дождей — только сухие и страшные эфирные грозы, подобные вспышкам на солнце…
У подножия Хрустальной Горы каньоны постепенно исчезают, тебя встречает серо-коричневая равнина. Это каменная пыль, впрочем, достаточно тяжелая, она не поднимается в воздух, а лежит, подобно песку в пустыне, мертвым покрывалом. Но ты не смотришь по сторонам, все внимание твое приковывает Хрустальная Гора — правильный покатый конус, гладкий, ибо на склонах его нет никакой растительности, только кое-где чернеют отверстия ходов и серебрятся исследовательские зонды. Название Горы не должно обманывать — она Хрустальная лишь постольку, поскольку хранит единственное в мире месторождение кристаллов-эфиритов.
А на вершине Горы, устремленный в небеса, к Эфиру, стоит Храм Фатума… Когда однажды мои сыновья попросили меня описать его, я пришла в замешательство, ибо на свете не существует ничего похожего. Поразмыслив, я сказала им: «Представьте себе исполинский белый цилиндр, поставленный вертикально. Он заканчивается неправильной пирамидой, чем-то напоминающей вавилонские зиккураты. Вокруг этого цилиндра, почти сливаясь с ним, расположены двенадцать таких же цилиндров, но поменьше; они завершаются скосом в сторону центрального цилиндра. Вокруг них также цилиндры, которых уже двадцать четыре, — это, говоря условно, третий ярус Храма, если считать от вершины. Четвертый ярус составляют тридцать шесть колонн-цилиндров, пятый — сорок восемь, и так далее. Всего ярусов, как вы можете догадаться, двенадцать. Общая высота Храма Фатума — двести сорок шесть мер, вместе с Хрустальной Горой — более четырех тысяч мер, или четырех герм…».
Вот так я объясняла Палладию и Платону… но я не могла передать им, каково стоять в Чертоге Пантократора, на высоте почти четырех с половиной герм над уровнем моря, и видеть сверху облака, затянувшие землю полупрозрачной пелериной… Ощущение беспредельной власти, всемогущества там буквально разлито в воздухе. Одним словом, это и есть Олимп!
Ты с трудом вмещаешь в сознание Храм, посвященный Творцу Всего Сущего, и взор твой неизбежно перемещается еще выше, туда, где над Храмом проявляется зримое свидетельство истинности нашей веры. Solem quis dicere falsum audeat?[57] В вышине ты зришь пульсирующее белесое облако с размытыми краями и неясным центром, но понимаешь, что центр этот и есть Божественный Эфир, «третье светило», дарованное аморийскому народу, обитель небесных аватаров… По молодости лет я все пыталась уточнить, что же такое есть Эфир, из чего состоит загадочная звезда, вознесшая нас над миром, царствующая над нами и отнимающая наши жизни, — я нигде не нашла достойного и ясного ответа! С изумлением я обнаружила, что мои ученые наставники сами не знают его; подозреваю, если кто и знает, это риши. Эфир был новой данностью, подобный Гелиосу и Селене, подобный звездам и Вселенной, в нем, как и в них, дремала вечная тайна… никто не ведает, когда она проснется, да и проснется ли вообще.
В пяти гермах от Хрустальной Горы дромос нырнул в тоннель и сбавил скорость. Дорога шла под сильный уклон, и постоянный скрип тормозов раздражал меня; эти резкие звуки суетного мира всегда казались мне обидными, неуместными в царстве божественного безмолвия. Наконец показалась станция, дромос замедлил ход и остановился; я была в Мемноне.
Меня встречали двое мужчин и женщина, в неизменных черных одеяниях анахоретов Храма. К удивлению моему, все трое поклонились мне, приложив пальцы ко лбу, — традиционный жест посвященных. Собственно, удивляться было нечему, эти люди профессиональные ментаты, им не нужно демонстрировать Глаз Фортуната, они зрят мою сущность и понимают, кто я такая.
— Скройся от мира, Пегас, — сказала анахорита, вручая мне такой же черный плащ, какой был на ней.
Я вздрогнула невольно; за четыре года отвыкла слышать от незнакомых людей «ты» и «Пегас»… да, верно, я была Пегасом, этот аватар, согласно Выбору, покровительствовал мне…
Я произнесла слова традиционной формулы ответа:
— Волею призвавших меня облачаюсь в цвета Вечности, — и завернулась в черное.
— Пегас, риши примут тебя немедленно, — молвил анахорет. — Следуй за нами.
Мы покинули железнодорожную станцию и проследовали к канатно-лифтовой дороге; сложная система лифтовых путей связывала все соты человеческого улья. Никто не встретился нам, и это был хороший знак; следовательно, меня все еще воспринимают как особо важную персону, которой открыт беспрепятственный доступ в «святая святых».
