Константин Калбазов - Росич
Старик совсем загонял матросов, того и гляди буза поднимется, - глубоко затягиваясь спрятанной в кулаке папиросой проговорил Пронин.
О чем ты, Валера, - не поддержал его старший офицер. - да мы радоваться должны, что на вновь вставший в строй эсминец назначили офицера с таким опытом. А что касается матросов, то они конечно кряхтят и бубнят себе под нос, разные недовольства, да только они не дураки, понимают, что иначе никак нельзя. Команда хотя и не сплаванная, но большинство не первый год на флоте.
Да, что может понимать простой матрос. Ему бы отдохнуть, да поспать в волю. Знаешь как оно, матрос спит, служба идет.
Вот в этом и беда многих господ офицеров.
В чем, - удивленно поинтересовался Пронин.
В том, что в нижних чинах видят только тупое быдло, которое постоянно нужно понукать и подгонять. А вот наших матросиков ни понукать ни подгонять не нужно. Я сам наблюдал, как один из матросов набил морду другому, за то, что тот вместо обычного брюзжания, слишком резко высказался по отношении старика. Я сделал вид, что ничего не заметил. Но и сам подумай, насколько хорошо стали действовать твои минеры.
Нет результат на лицо, да только и медведя в цирке на велосипеде учат ездить.
Ты не прав. Однажды еще будучи гардемарином я остался жив только благодаря тому, что боцман матюгами и тычками вдолбил в меня простые истины, как надлежит действовать по тому или иному свистку боцманской дудки. Наше учебное судно попало в шторм и меня приложило хорошенько о фальшборт, после чего выбросило в море. Меня нашли только через шесть часов и я все это время был без сознания. А всего делов-то, услышал трель боцманского свистка и по привычке вбитой многими тренировками и чего там скрывать зуботычинами нашего боцмана, надел спасательный жилет, не думая, а на одних рефлексах.
Погоди, ты хочешь сказать, что на учебном судне нижний чин вот так за здорово живешь бил гардемаринов.
Было дело.
И его не отдали под суд, да куда смотрел старший офицер.
А что было делать Отто Вильгельмовичу, ну не дубасить же нас сорванцов самому, - улыбнувшись ответил Горский. - да и не в обиде мы. Правда был один который попытался официально доложить, но мы ему быстро темную устроили. Дядьку Степана, мы крепко любили.
Ваше благородие, - вдруг подбежал к ним один из сигнальщиков находившихся на носу.
Что случилось, - встревожено поинтересовался старший офицер.
Так что мы потеряли впереди идущий эсминец.
Как так?
Ну шел он впереди и шел, а потом огонь на корме пропал, видно свернул, а самого то не видать.
В этом не было ничего удивительного. Навигационные огни были давно погашены и суда шли друг за другом ориентируясь только по фонарям установленным на корме и устроенным таким образом, что свет в них виден только если смотреть строго сзади, поэтому при резком повороте этот фонарь вполне легко было потерять из виду.
Срочно вызови командира, - приказав это матросу, Горский не довольно заметил, обращаясь уже к Пронину. - какой может быть поиск в таких условиях. Мы японцев заметим только если упремся им в борт.
Через минуту на мостик поднялся командир и приняв доклад от старшего офицера, не довольно поморщился. Он и сам прекрасно понимал, что поиск превратился в бесполезное мероприятие. Когда планировался поход, ожидалась темная ночь, с дождем, что само по себе предопределяло очень плохую видимость, однако опустившийся в дополнение к этому туман, еще больше усугубил положение. Ни о каком выполнении боевой задачи теперь не могло быть и речи, да и какая к черту боевая задача, когда не возможно рассмотреть свои собственные суда. Сигнальщиков Науменко не винил. По большому счету их вины в случившемся не было ни какой.
Анатолий Валерьевич, где мы в настоящий момент находимся, - поинтересовался он у штурмана.
В пяти милях от архипелага.
Константин Викторович, продолжать выполнение задания, предельная внимательность, выставить дополнительных наблюдателей, команде полная боевая готовность, скорость снизить до шести узлов. Вопросы.
Вопросов нет, Петр Афанасьевич.
Примерно через час стало очевидным, что они окончательно заблудились. Единственно в чем был уверен штурман, так это в том, что они находятся среди островов архипелага. В чем впрочем они вскоре и сами убедились. Какая либо качка пропала совершенно, что могло говорить только о том, что они находятся в какой либо протоке между островами, но самих островов они рассмотреть не могли, из-за нулевой видимости, дальше десяти метров разглядеть что либо вообще было не возможно. К этому моменту эсминец уже буквально крался имея ход всего в два узла.
Наконец откуда то слева послышался лай собаки, которой вскоре начали вторить еще две.
Ваш бродь, не иначе рыбачья деревенька, - доложил старшему офицеру сигнальщик. - маленькая совсем и не далее как в одном кабельтове.
А почему маленькая, ты что сквозь туман видишь.
Дак собак только три.
Но в этот момент словно опровергая слова сигнальщика вновь раздался лай на этот раз прямо по курсу, а затем еще лай но уже с права. Быстро сориентировавшись, Горский бросился к переговорной трубе и дал команду в машинное отделение.
Стоп машина. Малый назад. Командира на мостик, - и когда Науменко незамедлительно прибыл по вызову, доложил. - по всей видимости большая деревня, расположилась в бухте, так мы прямиком на нее и вышли.
Ваш бродь берег. Мы с пяток сажен не дошли.
Действительно судно успело остановиться и начало отходить от приблизившегося в плотную берега. Если бы команда Горского задержалась хоть на несколько секунд, "Страшный" не неминуемо сел бы на мель.
Прощупывая шестами дно, эсминец медленно направился в обратный путь, передвигаясь со скоростью не спешного прогулочного шага. Сесть на мель вблизи предполагаемой временной военной базы японцев было бы равносильно подписанию смертного приговора "Страшному".
Незадолго до рассвета штурман, Бунин, уверено заявил, что они покинули акваторию архипелага и "Страшный" взял курс на Артур, набрав крейсерскую скорость в восемнадцать узлов. Идти быстрее, Науменко опасался из-за того, что перегруженные топки могли дать факелы из труб или искры, что могло их демаскировать перед вероятным противником.
Все же скорость была приличной и они должны были прибыть в Артур часам к семи. Науменко решил сегодня изменить своему правилу и все же дать увольнительную личному составу, да и сам он планировал попасть домой. В конце концов пора было привести свое обещание в исполнение и пригласить наконец на обед Макарова.
Около пяти часов, когда начался рассвет и туман понемногу начал рассеиваться, от сигнальщика по правому борту поступил доклад о двигающихся параллельным курсом нескольких судах класса эсминцев. Команда разом встрепенулась и напряглась. Затем кто-то высказал предположение, что это возможно второй отряд, под командованием Елисеева и на палубе физически ощутилось облегчение.
Ну вот, не так скучно будет возвращаться в Артур, в компании своих, - высказал свою мысль Горский.
И не так страшно, - поддержал его штурман.
А вы что, Анатолий Валерьевич, боитесь, - поддел его старший офицер.
Не боятся только дураки, - резонно возразил ему мичман, тоном задетого за живое человека. - Между трусостью и страхом есть большая разница.
О-о, простите не хотел вас обидеть.
Науменко в этот момент внимательно изучал в трубу двигающиеся параллельным курсом суда и с улыбкой вслушивался в беззлобную перепалку офицеров. Позади была напряженная ночь и он не хотел портить поднявшееся настроение своих подчиненных. Однако вскоре улыбка с его лица сошла и он стал сосредоточенно изучать что то, быстро переводя окуляр своей мощной подзорной трубы с одного судна на другое.
Ваш бродь, это японцы, - встревожено доложил один из сигнальщиков.
Ты уверен, Воронов, - вдруг всполошился Горский.
Так точно. Те два что в голове колонны похожи на наши, но двое в конце, точно не наши.
Уверенность с которой высказался старший сигнальщик прослуживший уже пять лет и успевший понюхать пороху, заставили похолодеть сердце, старшего офицера. Не доверять мнению матроса у него не было ни каких оснований. Науменко сам регулярно гонял сигнальщиков, заставляя опознавать эсминцы русской эскадры по силуэтам вырезанным из бумаги. По таким же силуэтам сигнальщики учились опознавать броненосцы и крейсера японского флота.
Молодец, Воронов. В Артуре с меня причитается бутылка казенки, - спокойным голосом развеял последние сомнения своих подчиненных командир.
Рад стараться, ваш бродь, - радостно поблагодарил матрос, впрочем не забывая, что в утреннем воздухе звуки разносятся довольно далеко, а потому произнес он это вполголоса.
Ваше мнение господа. Что будем делать?
