Юрий Корчевский - Огневой бой. Воевода из будущего (сборник)
Я обернулся к боярам, нашел глазами сотенного.
– Вельяминов, бери под свою руку сотню, иди в обход. Как готов будешь – шумни. А до поры – скрытно к ним подбирайся.
– Чем?
– Пистоль али мушкет есть?
– Пистоль есть.
– Вот и стрельни из него, для нас сигналом будет. Навалимся с двух сторон. Коли удастся их к лошадям не пустить, все должно получиться. Пеший татарин – не боец. С богом!
Вельяминов с сотней ушел. Стук копыт вскоре стих.
Мы отошли по дороге назад на полверсты, спустились с берега, пересекли реку и повернули направо. Теперь двигались по лесу. Ехали осторожно, стараясь не шуметь. Когда завиднелась опушка, встали.
Я обратился к своему десятку:
– Вот что, хлопцы. Как только сигнал услышите, все дружно вперед. По скоплениям татар – сразу огонь из мушкетов. Пусть не убьем, зато раним многих. Уже легче будет другим конным бой вести. Остальных – саблями. Не щадить никого, пленных не брать. Понятно?
Кивнули.
Стояли долго – не меньше часа, ждали сигнала Вельяминова. Выстрел ударил неожиданно.
Сотня рванулась вперед.
В татарском лагере удара не ожидали. Дозорные-то их за дорогами смотрели, да потому и проглядели – мы со стороны леса подошли. Подскакали поближе, с тридцати метров из мушкетов ударили по мечущимся в панике крымчакам. Вопли, крики, стоны. Попытались татары за возами укрыться, да с другой стороны уже сотня Вельяминова напирает.
Поняли татары, что они в ловушке и что к лошадям не пробиться. Дрались отчаянно, осознавая – последний их час пробил. Да разве устоять пешему против конного! За полчаса и порубили всех. Некоторые пытались через реку уйти, так догнали их. Никто, ни один человек не вырвался из ловушки. Раненых добили.
Все перевели дух и вдруг, не сговариваясь, кинулись к подводам. Я и останавливать ратников не стал.
Подводы были полны мешками с горохом, репой, сушеным мясом и рыбой, много было и домашней утвари.
– Продукты не трогать! Все на пропитание ополченцам оставим. А остальное – по жребию поделим.
Одно немало омрачало – были и у нас погибшие и раненые. Убитых своих схоронили здесь, на высоком берегу. Поклонились воины, прощаясь с товарищами, погибшими за государево дело, за землю свою. Приметили могилу; выпадет еще раз здесь быть – крест христианский героям воздвигнем.
А теперь возвращаться надо, чтоб засветло с медленным обозом добраться, раненых на телегах не растрясти.
Возвращались уже в сумерках.
– Ну как, Василий? Удалось тебе кого-нибудь из татар срубить?
Ответил Федька.
– Он, как берсерк, в толпу их влетел. Саблей крушил, как заводной. Я уж и сам опасался приближаться. Ты на кафтан его, боярин, взгляни. Весь в крови, а на самом – и царапины нету!
– Молодец, Василий! Не посрамил отца да честь боярскую!
В лагере с нетерпением ждали нашего возвращения. Мало того что мы вернулись в лагерь с малыми потерями, так еще и обоз трофеев пригнали. Раздали сразу кашеварам мешок гороха, мяса сушеного, и вскоре поплыл над станом ароматный запах. А то ведь поднадоела всем перловка. А горох еще щедро приправили салом.
Пока варилась в котлах еда – а на дровах над костром да в большом котле приготовить – дело долгое, ратники обменивались впечатлениями от боя. У всех было приподнятое настроение – татарву бьем, и пока успешно, помаленьку трофеи множатся. Почему бы и не быть радости? Жив, здоров, сыт – много ли воину в походе надо?
Вкушая ужин из трофейных продуктов, мы все подняли по чаше вина за упокой души погибших товарищей. И закончили вечер благодарственным молебном Господу о победе над иноземцами, за успех государева дела.
Сон свалил уставших воинов, и только дозоры на подступах к бивуаку бдели, перекрикиваясь в тишине ночного леса.
Из шалашей доносился храп сотен ратников, где-то, совсем близко, ухал филин. Я поправил кошму, укрывавшую безмятежно спавшего Василия, и провалился в дрему.
Ну а поутру началась так ожидаемая всеми дележка трофеев. Мы опять бросали жребий, и никто не был в обиде.
Часа через два после подъема послышался отдаленный гром пушек. Все перекрестились. Не иначе – татары вновь в бой пошли.
Ратники непроизвольно потянулись к оружию, надели кольчуги и шлемы. Я же выслал дополнительные дозоры и усилил охрану бивуака. Ежели побегут крымчаки, как прошлый раз, – упредят. Здесь добивать станем. А коли не повезет основным силам русских и побьют их татары, будем здесь стоять до последнего.
Долго громыхали пушки, но потом пальба стихла. А к вечеру гонец от главного воеводы прискакал. Только ворота проехал, как заорал во все горло:
– Победа! Наша взяла!
Ратники, услышав радостную весть, восторженно завопили. Теперь все знали: раз уж побили татар в сражении, то и нам здесь недолго сидеть. И правда: через два дня главный воевода Василий Одоевский вызвал меня через гонца. На этот раз я взял с собой свой десяток для охраны.
Еще издалека мы увидели, что в княжеском лагере было многолюдно. У шатра толпились бояре, жадно расспрашивая подробности битвы.
Князь Одоевский вышел из шатра, вскинул руки в приветствии собравшимся воеводам.
– Победа, други мои боевые! Татары бегут! Но они еще сильны, грабят и осаждают города за Окой. Посему – каждому подойти, получить новое задание.
Мне выпало со своим полком к Зарайску идти. Далековато! Для конницы – несколько дневных переходов, а вот пешим ратникам – замучаешься ноги топтать да пыль глотать. Однако выбирать не приходилось.
Вернулся я в свой полк, в воинский стан, с грустью оглядел наш устроенный бивуак. Жалко покидать уже привычное, обжитое место: взять хотя бы тот же частокол – сколько сил надо было приложить, чтобы его возвести.
Я собрал бояр, объявил им, что утром снимаемся и идем под Зарайск, осажденный отступающими татарами. К моему удивлению, бояре новость встретили безразлично – в Зарайск так в Зарайск. Государь да князья-воеводы лучше знают, где полку стоять или воевать.
Утро было суматошным.
После завтрака я начал формировать походную колонну. Дорогу я представлял смутно, да выручил один из бояр, проживавший ранее в здешних местах. Он-то и пошел в головном дозоре.
Первыми двинулись пешцы, за ними – конники, а затем уже потянулся выросший обоз. На подводах лежало запасное оружие, провиант и взятые трофеи.
К вечеру, едва я объявил привал с ночевкой, пешие повалились на траву. Воин в зрелых годах снял сапоги и, сидя на траве, разминал ступни.
– Веришь, боярин, ноги гудят, – сказал он мне, когда я проезжал мимо.
– Верю, служивый. Ноги не сбил ли?
– Левую, кажись, малость.
– Пока видно, поищи подорожник, приложи. Худо будет, коль идти не сможешь. Тогда десятнику скажи да у обоза держись. Путь долгий еще. Держись!
Пока кашевары разводили огонь да готовили, многие уснули, не дождавшись ужина. Поскольку конным было полегче на марше, в дозоры заступили именно они.
Через несколько дней пути, когда мы, уставшие и насквозь пропыленные, выехали из леса на опушку, то увидели вдали старинный город Зарайск.
Невдалеке маячил конный отряд. Я заметил, как от них отделился одинокий всадник, видимо – гонец, и помчался к осаждавшим город татарам. Мне думается, что татары первоначально приняли нас за небольшой отряд русских, случайно вышедший на город. Но по мере того как весь полк выходил из леса и разворачивался во фронт перед опушкой, их пыл угас, и татарская полусотня, развернувшись, бросилась назад.
Я не отдавал приказа на преследование. Это могло быть и любимой уловкой татарской. Сымитируют бегство и заманят в ловушку, под удар превосходящих сил в засаде. Нельзя спешить, надо сначала оглядеться, разведать – сколько татар и где стоят их основные силы?
Вот я и послал конных лазутчиков с наказом – обойти город и по возможности прикинуть силы противника. Узнать бы еще, что с городом, сколько там защитников и сколько они смогут еще продержаться. А там и ударить можно. Татарам по-любому сейчас придется воевать на два фронта: держать осаду и остерегаться нашего удара им в тыл, стало быть – давление на город ослабнет.
Пока лазутчики разведывали обстановку, пешцы порубили деревья, устроив нечто вроде частокола перед нашим порядком. Вздумают татары сейчас ударить, не сразу прорвутся: перед ними – заостренные, вкопанные в землю бревна, сзади нас – лес.
Мы развели костры, приготовили еду. После марша надо подкрепиться. Голодный ратник – плохой воин.
Вернулись несколько групп лазутчиков. Одна из групп притащила пленного татарина. Прямо подарок! «Язык» – это ценно.
Сразу собрались бояре, из ратников нашли толмача, знающего татарский язык. Начали допрос. Татарин не запирался. Хоть и знал не много, но обстановку позволил прояснить.
Оказалось, что город осаждают три сотни, сумевшие уйти после разгрома основного татарского войска под Коломной. Настроение у татар – хуже некуда, упадническое: есть нечего, все деревни вокруг города разграблены еще ранее, когда татары шли к Москве. Город не сдается, а с появлением моего полка татар охватывает тревога: а ну как это лишь головная часть большого русского войска?
