Операция "Ананас" (СИ) - Ромов Дмитрий

Надо было сказать ей, что провёл ночь с Эллой, но изначально я не сообразил и теперь вот получал по полной программе. Но ничего, сообщала мне бабушка, когда я переведусь в Москву, а это будет уже скоро, она за меня возьмётся. И вообще, ни стыда у меня и ни совести — завалился в постель средь бела дня.

Действительно, я принял душ и решил пару часиков вздремнуть, чтобы голова не перестала работать. Лёг и мгновенно провалился в темноту. Проспал я, разумеется, не два часа, а дольше и проснулся, когда меня разбудила бабушка.

— Я не поняла, — сказала она, — ты вроде говорил, что сегодня улетаешь?

— Да, — согласился я, — так и есть.

— Ну, а времени-то уже вон сколько. Чего же спишь, в таком случае? Самолёт ждать не будет.

Я подскочил, как ошпаренный. Блин, хотел же ещё Ананасу позвонить, а то он там уже икру мечет, наверное. Ладно, пусть, ему полезно…

— Саша, тебе Анантьин какой-то звонил, пока ты спал. Просил перезвонить, когда проснёшься. Я номер записала.

— Потом позвоню, — кивнул я.

Было уже действительно некогда. Быстро собрав вещи, я проглотил несколько пирожков и, схватил портфель.

— Ну всё, бабуль. Теперь на следующей неделе появлюсь.

— Навсегда уже?

— Нет ещё, но уже скоро. Ладно, я побежал. Не скучай!

— Заскучаешь тут с тобой, — скептически сказала она и, притянув мою голову, чмокнула в макушку. — Беги уже, горе луковое…

Я глянул на часы и помчался вниз, перескакивая через несколько ступеней. По-любому, быстрее, чем на лифте. Выскочил из подъезда и… практически врезался в Ананаса.

— Ну, наконец-то, — усмехнулся он. — Я уж думал ты не летишь сегодня.

— Здравствуйте, дядя Гамажо и Гамажопина тётя… — кивнул я. — Опаздываю, Илья Михеевич. Говорить некогда. Если только подвезёте…

— Чего? — брезгливо поморщился он. — Подвезу? Ну… давай. Прыгай.

Он кивнул на стоящий рядом милицейский рафик.

— Так и быть. Хотя, Жаров, хлеб за брюхом не ходит. Ты мне должен был позвонить сразу, как прибыл. А ты что? Думал, я не узнаю, что ты здесь? Ну-ка… Выдрин! Иди сюда!

Открылась дверь и из машины выпрыгнул черноволосый мент в штатском.

— Ярослав, — твёрдо сказал он и протянул руку.

— Будет с тобой работать, — пояснил Ананьин.

Я пожал протянутую руку и… в то же мгновенье почувствовал холодный металл на запястье. Щёлк! На правой руке защёлкнулся браслет.

— Давай портфель, — процедил мой новый знакомый и дёрнул его из моих рук.

— Э, что за произвол! — заорал я. — Я в прокуратуру обращение напишу!

— Тихо! — грубо бросил Выдрин и показал своё запястье.

Мы были скованы одними наручниками.

— Залезай внутрь, — скомандовал он и подтолкнул меня к двери.

Мы забрались в салон. Все трое. За рулём сидел мент в форме.

— Где бабки? — криво усмехнулся Ананас.

— Какие бабки? Что на вас нашло?

— Ты думал, что будешь подрезать лавэ, а я что? Думал, я член буду сосать? Это ты ошибся, сынок, очень сильно ошибся.

Выдрин вытащил из портфеля свёрток с деньгами.

— Нашёл, — кивнул он.

— Ну вот и хорошо, — оскалился Ананьин. — Хорошо. А теперь слушай сюда. Бабки я изымаю. Это компенсация для меня. Поехали, ребята, поехали! Чего голову-то морочите.

— У меня же самолёт! — воскликнул я.

— Ну, это уже не факт, — подбодрил меня он. — Совсем даже не факт

14. В городе Сочи тёмные ночи

Ах ты ж урод! Я набрал в лёгкие побольше воздуха, досчитал до десяти и выдохнул. Потом улыбнулся и посмотрел на прикованного ко мне мента. Он был плотным и накачанным, с чёрными тщательно расчёсанными волосами, разделёнными розовым пробором. Подбородок казался весьма внушительным, а маленькие глазки делали его похожим на поросёнка.

— Выдрин, — сказал я ему, — ну-ка, выйди, постой рядом с тачкой.

Он уставился на своего шефа и никак не отреагировал на мои слова.

— И шофёра с собой прихвати, — добавил я и шевельнул скованной рукой. — Отстёгивай.

— Ты больно-то не зарывайся! — усмехнулся Ананас.

— Да? — поднял я брови. — Ну, как желаете. Я тогда при них скажу, что хотел.

Ананьин прищурился, помолчал и всё-таки решил сделать по-моему.

— Ярослав, — кивнул он, — отстегнись-ка и подожди у двери… вместе с…

Водитель, не дожидаясь пояснений сразу выскользнул из машины. Выдрин немного повозился с наручниками, отстегнул браслет со своего запястья и вышел наружу. Дождавшись, когда двери захлопнутся, я тут же убрал улыбку.

— Это вы не больно-то зарывайтесь, Илья Михеевич, — сказал я, глядя прямо ему в глаза.

— Чего?! — грозно нахмурился он.

— Страшные рожи подчинённым своим будете строить, а со мной у вас совсем другие отношения.

Он выпучил глаза, мгновенно покраснел и открыл рот.

— Ах, ты паршивец… — прошипел он…

— Я вам сказал, что буду сотрудничать? Сказал. Зачем вы выкобениваетесь тогда? Хотите показать, кто в доме хозяин? Да мне насрать. Если будете продолжать в том же духе, сотрудничества не будет. Ловите своих расхитителей сами. Посадите меня? Ну-ну, попытайтесь. У вас кроме домыслов ничего нет.

— Ну, — угрожающе вставил он, — это ты сейчас узнаешь. Не хочешь по-хорошему…

— Да помолчите хоть минуту. По-хорошему вы сами не хотите. Ну и хер с вами. Значит будем биться не на жизнь, а на смерть. Потому что работать я буду только в нормальных условиях. Деньги вы вернёте, это несомненно, мне их тесть подарил для организации свадьбы, у него все номера переписаны.

Ананьин запрокинул вдруг голову и заржал:

— Напугал бабу толстым хером! Тесть подарил!

— А помимо моей жалобы в прокуратуру пойдёт ещё рой бумаг — от Кофмана, из Елисеевского, от начальника Моспромторга, фронтовика и героя Советского Союза, между прочим. Не понимаете, как нужно работать, я вас научу.

— Щенок! — визгливо воскликнул он. — Ты кого пугаешь! Да я…

— Отобьётесь? Наверное, хотя и не факт. В любом случае, жопа так у вас подгорит, что на повышение по службе в ближайшее время можете не рассчитывать, будь вы хоть сыном Брежнева. Никто не поможет. И о разработке всех названных мной жалобщиков тоже забудьте. И о том, что я вас приведу на тучные луга, засеянные разжиревшими от бабок цеховиками не помышляйте. И, тем более, о том, что вы будете с них стричь первоклассную и очень дорогую шерсть.

— Ты кто такой? — прохрипел он, пуча глаза. — Да я тебя в порошок сотру. Никто про тебя даже не вспомнит.

— Это про вас не вспомнят. Ни Щёлоков, ни его зам. Таких, как вы хоть жопой ешь, убивать таких надо, а я один в своём роде, уникум. И вы это знаете. Как и то, что за мою голову вас наизнанку вывернут, жопу вами вытрут и в канализацию смоют. Сами ведь должны понимать, но, тем не менее, нарываетесь.

— Ну, что же ты сразу меня в канализацию не смыл? — немного взяв себя в руки, ехидно усмехнулся он.

Впрочем, желваки на скулах ясно показывали, что внутри у него всё кипит.

— А зачем? Всё равно кого-то кормить придётся. Вас не будет, так другой нарисуется. По мне так лучше иметь добрые деловые отношения и заранее обговорённые полномочия и потребности, чем конфронтацию и войну. Но если вы предпочитаете войну, я готов. Не раскусили меня сразу? Это ваша проблема. Не поняли, о чём речь идёт? Это тоже ваша проблема. А идёт здесь речь не о паре-тройке экономических преступлений, затесавшихся среди перечня противозаконных деяний. И не о моём тесте. Если честно, хер вам, а не Кофман. Речь идёт о контроле над мощными финансовыми потоками. Знаете, что это значит? Это значит контроль над денежной рекой, по которой текут миллионы рублей и долларов, и дойчемарок и прочего добра. У вас лично этого контроля не будет, разумеется, но будет возможность к реке этой присосаться. Правда не задаром, ясно дело. А за верную и преданную службу, в рамках которой вы будете отгонять от реки желающих зачерпнуть нахаляву. Таких же мошенников, как вы сами.

Я замолчал и в машине повисла тишина. Ананьин переваривал услышанное. Блеф, естественно, но говорил-то я весьма уверенно и чётко. Что-то было подготовлено заранее, а что-то оказалось чистой импровизацией. Просто он меня до ужаса разозлил. Ну, а на фоне моей фантастической осведомлённости, это могло прокатить.