Ашер Лод - Призмы
Верхний город продержался еще с месяц после разрушения Храма. Храм погиб в пожаре Девятого Ава, дом сгорел восьмого числа месяца элула. Известно имя хозяина: Бар-Катрос. Это имя высечено на одной из каменных гирь, найденных на кухне сгоревшего дома. Это имя упоминается и в Талмуде, откуда мы знаем, что Бар-Катрос принадлежал к роду священнослужителей Храма. То есть к аристократам Иерусалима, которые жили в верхней части города, — там, где и раскопан дом.
После гибели Бар-Катроса и его семьи остались найденные теперь очаг, утварь и сотни рассыпавшихся на полу израильских монет, вычеканенных перед самым разрушением Второго храма. И вот граждане молодого возрожденного еврейского государства уселись за каменный стол, принадлежавший гражданину разрушенного древнего еврейского государства и обсудили перед телекамерами некоторые вопросы, связанные с легендой о том, что в день разрушения Храма родился Мессия.
Разница в одну букву
Израильские газеты просветили своих читателей насчет происхождения известного обычая угощаться на Ханукку сдобными пончиками и крутить волчок. В древности волчок был принадлежностью азартных игр, им пользовались как игральной костью. Эллины запретили евреям изучать Тору, и в нелегальных еврейских кружках держали под рукой волчок, чтобы сойти за сборище любителей азартных игр, если нагрянут непрошенные гости.
История евреев периодически возвращается на круги свои. Узнав происхождение хануккального волчка, нельзя не вспомнить о некоторых особенностях кружкового изучения иврита в некоторых славянских землях в наши дни, быть может, даже в эту самую минуту.
Хануккальный пончик на иврите "суфгания". Это тоже очень древнее слово. Его объясняет следующая притча, бытующая в народе: Бог, выдворив Адама с Евой из рая, не оставил их без сувенира — вручил на память кругляш сдобной райской земли и при этом промолвил: "Соф ган Я", что буквально значит "конец Божьему саду!", а по смыслу — погуляли, ребята, и хватит. Кончилась ваша лафа.
Ханукка связана не только с чудом храмового светильника, но и с подвигом Маккавеев, и хануккальный пончик являет собой, таким образом, съедобный вариант древнееврейской пословицы "на Бога надейся, а сам не плошай".
Насколько актуальна эта пословица, напомнила поздравительная хануккальная открытка из Лос-Анджелеса с лампадой, сияющей роскошным типографским золотом девяносто шестой пробы. "Прожить в Америке нетрудно, но вот как в ней жить? — пишет в открытке мой земляк и коллега по перу. — Нет большой уверенности, — продолжает он, — что это и есть мое место на Земле. Я всегда хотел в Израиль, несмотря на то, что оттуда писали немало плохого. Но пока обстоятельства сложились так, а не иначе".
Что и говорить, даже сам Господь Бог не может помочь своему еврейскому народу, который в течение веков периодически оказывался то в Кельне, то в Каире, то в Калуге, то в Калифорнии, хотя всегда, совершенно искренно и страстно стремился в Израиль. Несмотря на то, что оттуда всегда писали немало плохого. Как знать, возможно, изгнание давно кончилось бы, и еврейский народ давно собрался бы в Израиле, если бы он, наоборот, всегда стремился то в Калифорнию, то в Калугу, то в Каир, то в Кельн... Но пока, увы, обстоятельства складываются так, а не иначе. Из Израиля пишут немало плохого? Да мы в самом Израиле пишем о себе гораздо хуже. И в то же время почему-то стараемся переубедить тех, кто в галуте. Тех, кто ссылается на своих знакомых из Израиля, которые, репатриировавшись и едва успев сдать шапку в гардероб, тоже садятся писать на страну отрицательную рецензию.
Странным образом эти наши старания расхвалить Израиль перед теми, кто поехал в Кельн или остался в Калуге, напоминают мне известный чешский фильм "Магазин на площади". В этом послевоенном кинопроизведении авторы, в их числе и евреи, решили доказать, что немцы и их пособники были все-таки большие бяки в еврейском вопросе. С этой целью они вывели главную героиню фильма, старую еврейскую женщину, ангелом во плоти. Обрадовавшись доброму слову о себе, которое в Калуге воспринимается нашими соплеменниками как чудо, евреи валом повалили на эту картину, рассчитанную прежде всего на неевреев. На экране делалась попытка убедить последних, что не надо было нас отправлять в крематории, потому что, вопреки широко распространенному о нас мнению, мы кроткие и чистые, как Христос. И никто из еврейских зрителей, по-видимому, не ощутил, какое предельное унижение кроется в этой попытке.
Не менее унизительно уговаривать человека любить родину. Унизительно доказывать еврею в Калуге, Кельне или Калифорнии, что его приятели не совсем правы, когда пишут из Израиля, что еврейское государство для веселья мало оборудовано. Что вы! Как раз наоборот! Вам докажут это объективные цифры нашего статуправления, согласно которым в отчетном финансовом году израильтяне приобрели ... тысяч японских лимузинов и немецких телевизоров.
Верно, живем не по средствам. Есть за нами такой грех. Но это доказательство нашего непозволительного транжирства, а не довод в пользу репатриации. Увольте от таких аргументов, а заодно и от тех, кто в них нуждается. Тем более, что на дворе праздник.
Запустим же хануккальный волчок, на четырех сторонах которого вот уже два тысячелетия значатся четыре буквы — аббревиатура четырех слов: "Там Свершилось Великое Чудо". Израильский хануккальный волчок отличается от галутного одной буквой : для еврея, живущего в Израиле, чудо свершилось не там, а здесь.
Там все иначе, даже еврейские праздники. Там еврейский праздник прячется в синагоге. Здесь он разлит в воздухе, которым дышит вся страна.
Происхождение еврейских праздников воспринимается в галуте как миф вне времени и пространства. В Израиле это реальные эпизоды еврейской истории. Верующие добавляют к ним религиозную надстройку, неверующие обходятся без нее.
Моя соседка, большая социалистка и атеистка, приглашает меня на хануккальный кофе с "суфганией". Дома она не печет, но традиционные пончики продаются на всех углах, в каждом магазине. Соседка запаслась ими для себя, для своих четырех дочерей с их мужьями и детьми, а также для гостей — обязательных и случайных. За чашкой кофе соседка находит повод выразить свое отвращение к клерикалам с их опиумом для народа. Рядом горит хануккальная лампада, выставленная на подоконник, чтобы, как завещано законоучителями, свет еврейского чуда, свет еврейского праздника видели все, все, все.
В школе напротив нашего дома хануккальный бал. С точки зрения людей религиозных он носит, мягко выражаясь, весьма светский характер.
Директору школы приходится приносить жильцам переулка свои глубокие извинения за грохот джаза, американского по форме и иерихонского по содержанию.
Вместе с запахом дождя ветер разносит по переулку сложные ароматы праздничных обедов. Радио рассказывает о связанных с праздником интересных исторических случаях. Все наши календари, например, утверждают, что Иерусалим в Первую мировую войну был взят на Ханукку бравым английским генералом Алленби. Все врут календари. Иерусалим был отбит у турок английским военным поваром. Повар отправился из расположения английских войск в окрестности Иерусалима за провиантом и, к своему ужасу, вызвал капитуляцию турецкого противника, поспешившего ему навстречу с белым флагом.
Радио рассказывает и куда более замечательные вещи. Почему храмовой светильник горел, не угасая, именно восемь суток? Потому, оказывается, что масло для заправки лампад привозили в Иерусалим с оливковых плантаций Галилеи. Без него нельзя было восстановить в Храме оскверненный греками запас лампадного масла, а его перевозка из Галилеи в Иерусалим занимала по тем временам ровно восемь суток.
Не сомневайтесь, Галилея и Иерусалим не Там, а Здесь, у нас дома. Наши дотошные историки все промерили и проверили. В рассказ о чуде, озарившем один из великих эпизодов еврейской истории, легла абсолютно реальная, я бы даже сказал, снабженческая деталь, нисколько не удивительная в стране, где найден подлинный автограф Бар-Кохбы.
Скульптору Мордехаю Кафри в 1977 году довелось провести ночь под открытым небом в сердце Синайской пустыни, близ горы Джабль Мусса — "Моисеевой горы". Вернувшись домой, Кафри рассказал жене, что в предрассветных сумерках на склоне этой горы ему явился гигантский лик Моисея.
— Ты рехнулся, мой друг, — вежливо сказала супруга.
Кафри не смутился и обратился к Эзеру Вейцману. Министр заинтересовался. В самом деле, наш праотец Моисей так тесно связан с Синаем, что стоит проверить галлюцинации уважаемого Кафри. И Вейцман распорядился посадить скульптора на попутный транспортный самолет, чтобы, прилетев в Синай, Кафри снова сходил к горе вместе с командиром расположенного в этом районе соединения Цахала. Кафри привел командира на свой ночной наблюдательный пункт, и тот увидел Моисея.
