Я – Товарищ Сталин 5 (СИ) - Цуцаев Андрей

Абиссинская армия насчитывала около 8 000 человек: регулярные войска Раса Кассы, закалённые в боях амхара и ополченцы из регионов Тиграй и Оромо, чьи традиционные мечи и копья соседствовали с винтовками. Их моральный дух был шатким после месяцев отступлений, гибели Раса Менгеши и резни в кафе «Алмаз», но прибытие советской помощи вдохнуло надежду. Советский контингент Вяземцева был невелик, но критически важен: 50 советников, включая артиллеристов, инженеров и авиаторов, и эскадрилья из шести И-15.

В 05:30 тишину разорвал оглушительный залп итальянской артиллерии. Снаряды, с воем рассекающие воздух, обрушились на абиссинские траншеи, вздымая фонтаны земли, камней и щепок. Взрывы сотрясали долину, и в блиндаже Вяземцева, укреплённом мешками с песком, керосиновая лампа качалась, отбрасывая дрожащие тени на земляные стены. Он стоял у входа, бинокль прижат к глазам, наблюдая, как бойцы Раса Кассы пригибаются в траншеях. Их лица, покрытые пылью, выражали смесь страха и решимости. Некоторые молились, сжимая кресты или амулеты, другие проверяли затворы винтовок, их пальцы дрожали от напряжения. Советские орудия, укрытые за хребтом, молчали по приказу Вяземцева.

— Пусть тратят снаряды, — сказал он капитану Ивану Петрову, чья форма была измазана землёй. — Мы ударим, когда они двинутся вперёд.

Петров, коренастый артиллерист с обожжённым солнцем лицом, кивнул.

— Снарядов хватит на два часа интенсивного боя, Фёдор Иванович. Но если итальянцы пойдут в полную силу, нам понадобится чудо.

Вяземцев хмыкнул, не отрывая бинокля. Он знал, что чудес не бывает — только точный расчёт и храбрость людей, стоящих за ним. Его взгляд скользил по траншеям, где молодые и старые воины, от подростков до седобородых старейшин, готовились к бою. Среди них выделялся Абебе, юный связной, чьи босые ноги были покрыты коркой грязи. Вяземцев подозвал его, вручив записку для Раса Кассы:

— Огонь на 200 метров. Держать дисциплину.

Абебе, с серьёзным лицом, кивнул и бросился к траншеям, его тонкая фигура мелькала среди воронок, уклоняясь от осколков.

К 06:00 итальянская пехота начала наступление. Их хаки-униформы сливались с пылью, поднятой танкетками L3/35, чьи гусеницы скрежетали по камням, оставляя за собой шлейф красноватой пыли. Эти лёгкие машины с тонкой бронёй и спаренными пулемётами двигались впереди, их стволы стрекотали, подавляя позиции. За ними шли M11/39, их 37-мм орудия поворачивались, выискивая цели. Итальянские солдаты, марширующие в плотных колоннах, держали винтовки Carcano наготове, их штыки блестели в утреннем свете. Офицеры в чёрных фуражках с саблями на поясе подгоняли солдат, их голоса тонули в гуле двигателей.

Абиссинцы ждали, их винтовки и пулемёты молчали. Вяземцев, стоя на холме, чувствовал, как напряжение сгущается, словно воздух перед грозой. Он видел, как итальянские танкетки приближаются, их силуэты становились чётче в бинокле. Рас Касса, стоя в траншее в центре линии, поднял руку, повторяя приказ Вяземцева. Его воины, многие из которых потеряли братьев и отцов в Гондаре и Дессие, сжимали оружие, их глаза горели решимостью.

В 06:45, когда передовые танкетки оказались в 200 метрах, Вяземцев махнул рукой.

— Огонь!

Траншеи ожили, извергая бурю свинца. Пулемёты ДП-28 затрещали, их 47-зарядные дисковые магазины извергали очереди, косившие итальянскую пехоту. Крики раненых смешались с грохотом, а дым от выстрелов окутал траншеи. Одна танкетка, угодившая под коктейль Молотова, брошенный молодым оромо по имени Гетачью, взорвалась огненным шаром, её экипаж погиб в пламени. Гетачью с лицом, покрытым сажей, крикнул что-то на амхарском, его товарищи подхватили клич, их голоса поднялись над полем боя. Другая танкетка застряла во рву, вырытом под руководством советского инженера Григория Лебедева, и её экипаж, выбравшись, попал под пулемётный огонь.

Итальянцы, не ожидавшие такого сопротивления, дрогнули. Их пехота, оказавшаяся на открытом пространстве, бросилась к валунам, но пулемёты ДП-28, установленные на флангах, не давали укрыться. Офицеры, размахивая саблями, пытались восстановить порядок, но паника уже охватила ряды. Вяземцев, следя за боем, заметил, как M11/39 разворачиваются, их орудия нацелены на траншеи.

— Петров, по танкам! — крикнул он, его голос перекрыл шум боя.

Советские 76-мм орудия, укрытые за хребтом, загрохотали. Их фугасные снаряды врезались в итальянские танки, поднимая столбы земли и дыма. Один M11/39 получил прямое попадание, его башня отлетела, словно сорванная ветром, обломки разлетелись на десятки метров. Другой танк с разорванными гусеницами замер, его экипаж пытался выбраться, но попал под огонь абиссинских стрелков. За первый час боя итальянцы потеряли четыре танкетки, один M11/39 и около 300 человек. Их наступление захлебнулось, и они отступили на 500 метров, перегруппировываясь под прикрытием артиллерии.

В 07:30 небо загудело от рёва двигателей. Шесть бомбардировщиков Caproni Ca.133 сбросили 500-кг фугасные бомбы. Взрывы разорвали траншеи, земля дрожала, а крики раненых эхом разносились над полем. Один участок укреплений рухнул, похоронив десяток бойцов, их товарищи бросились вытаскивать тела, рискуя под обстрелом. Вяземцев, стиснув зубы, смотрел, как столб чёрного дыма поднимается над разрушенной траншеей.

С аэродрома в 10 километрах к северу взлетели шесть И-15. Майор Сергей Григорьев, командир советских пилотов, получил чёткий приказ: связать боем итальянские истребители, отвлечь их от Caproni, затем нанести удар по бомбардировщикам. Двенадцать Fiat CR.32 встретили их, начав яростный воздушный бой. Небо заполнилось треском пулемётов, рёвом двигателей и дымными шлейфами. Лейтенант Алексей Соколов увернулся от атаки CR.32, выполнив резкий разворот, и зашёл в хвост итальянцу. Его пулемёты выпустили длинную очередь, и CR.32, дымя, рухнул в долину, оставляя чёрный след. Два И-15, пилотируемые лейтенантами Иваном Козловым и Николаем Вороновым, прорвались к Caproni, их пулемёты били по тяжёлым машинам. Один бомбардировщик получил повреждения крыла, его пилот в панике сбросил бомбы в пустое поле и повернул назад. Другой, завершив заход, разрушил ещё одну траншею, убив 15 бойцов, прежде чем уйти под прикрытие CR.32.

Воздушный бой был ожесточённым. И-15 Козлова получил очередь в фюзеляж, его мотор задымил, и пилот выпрыгнул с парашютом, приземлившись за итальянскими линиями. Вяземцев, наблюдая за боем с земли, стиснул кулаки, понимая, что потеря даже одного самолёта — это удар. Но итальянцы тоже несли потери: два CR.32 и один Caproni были сбиты, их обломки усеяли долину, дым от горящих машин поднимался к небу. Вяземцев связался с Григорьевым по рации:

— Сергей, держите их в воздухе! Не дайте Caproni вернуться!

На земле абиссинские пулемётчики, используя ДП-28, открыли огонь по низколетящим самолётам, хотя их эффективность была ограниченной. Молодой пулемётчик Йоханнес стрелял короткими очередями, его глаза горели ненавистью к итальянцам, убившим его брата в Дессие. Вяземцев, заметив его, крикнул:

— Береги патроны, парень! Бей точно!

Йоханнес кивнул, его пальцы крепче сжали рукоять пулемёта.

Вяземцев приказал Петрову перенаправить орудия на итальянскую артиллерию. 76-мм снаряды накрыли возвышенность, уничтожив одно 100-мм орудие и вынудив остальные сменить позиции. Это ослабило обстрел, дав абиссинцам передышку. Вяземцев, стоя на холме, заметил, что итальянцы перегруппировываются, их танки и пехота собираются у дороги. Он понял, что следующий удар будет сильнее, и вызвал Раса Кассу по полевому телефону, установленному советскими инженерами.

— Рас, они ударят по левому флангу, где ущелье. Перекиньте туда ополченцев Оромо. Мы заманим их в ловушку.

Рас Касса ответил низким голосом:

— Мои люди готовы, полковник. Но если ваши пушки промолчат, мы не выстоим.

— Они не промолчат, — твёрдо сказал Вяземцев, хотя в глубине души знал, что боеприпасы на исходе.

Он повернулся к Петрову:

— Готовь батареи к залпу. Цель — танки и грузовики с подкреплениями.