Возлюбленный враг (СИ) - Грез Регина

— Ася, смотри какой красивый конь!

— Где?

И я тоже замечаю массивную статуэтку, она даже чем-то напоминает маленькую копию памятника Петру Первому в Петербурге. Вот был бы намек весом в пару килограмм.

— Тебе нравится, Франц? Твой отец, кажется, любит лошадей. Заверните!

Еще мы взяли много разных мелочей: краски, бумагу, карандаши. Несколько открыток с видами старой Познани. У меня с собой много денег и их почти не на что тратить. Потом мы едем мимо парка, и я прошу остановиться, хотя мне не очень и хочется. Вот если бы с нами был Грау, мы бы вместе здесь погуляли, а с новым шофером…

Он поглядывает на меня с возрастающим интересом, даже пытается заговорить, я его игнорирую. Но ради Франца придется немного посидеть среди высоких старых лип и раскидистых грабов, посмотреть на проходящих мимо людей.

Пора возвращаться в особняк, я начинаю беспокоиться. Вдруг приходит утешительная мысль, что генерал не отправит Отто воевать. Нелепо. Франц привязан к Отто да еще владеет пророческой информацией, знать бы, что на самом деле думает Вальтер по поводу «особого дара» своего служащего.

Водитель снисходительно улыбается, и я прячу глаза, невнятно говорю, что надо ехать домой, только медленно, Франц любит глядеть из окна машины на домики и пейзаж у реки.

Мы вернулись уже к обеду, гораздо раньше, чем сделали бы это, будь с нами Грау. Генерал отсутствовал, как обычно, Берта накрыла стол в комнате возле гостиной и вскоре к нам присоединился Отто.

Франц был оживлен, поездка ему все же понравилась, да и Грау был каким-то непривычно мягким с ним, подробно расспрашивал обо всем, даже разок приобнял и погладил по голове.

Умилительная картина - они словно два братца, чем-то неуловимо похожи, оба светленькие, ясноглазые и немного бледные, с задумчиво-печальным выражением на лице. Я представила, что Франц тоже будет любить футбол, когда подрастет и сможет нормально ходить. Все мальчишки любят футбол…

Вечер прошел спокойно. Франц дорисовывал картину, которую хотел презентовать генералу, мы сидели в гостиной все вместе, я даже нашла ноты и сыграла «Турецкое рондо» Моцарта. Грау одобрил. Он опять пристально смотрел на меня и если мы встречались взглядами, тут же отводил глаза. Чудеса в дырявом решете!

Еще месяц назад он был злой, недовольный, вечно фыркал, когда я просила вынести хлам с чердака. А что сейчас? Понял, что я не просто русская, а русская из другого времени и ему пришлось смириться? Должно быть, так.

Неспешно подкралась ночь. Мы долго разговаривали с Францем, уже лежа в кровати наверху. Точнее, Франц лежал под одеялом в пижамке, а я пристроилась на покрывале с книжкой. Отто упрямо сидел в кресле напротив, хотя я уже в который раз намекала, что пора бы ему пойти к себе, нечего тут торчать. Он отвечал, что ему тоже нравится сказка, и он не уснет, пока не узнает, чем завершилась история. Пришлось мне продолжать повествование:

— Король женился на принцессе, они жили долго и счастливо, и умерли в один день. Конец. Ах, нет… до того как они умерли, у них родилось много-много детей и в старости появилась куча внуков. Вот так будет правильней. Все сказки должны хорошо заканчиваться. Непременно хорошо, иначе, что это за сказка, если у нее грустный конец? В настоящей жизни и без того много грустного… Ты со мной согласен, Франц?

— Совершенно согласен!

Он важно надул щеки и свел брови вместе, мы с Отто расхохотались и кинулись его обнимать. Как-то сразу же, одновременно. И поэтому наши руки встретились, будто мы тоже обнялись. И посмотрели друг другу в глаза поверх маленькой белобрысой макушки, зажатой между нашими телами.

А потом Грау увел взгляд вверх и вздернул подбородок, указывая на потолок, на чердак, я его мигом поняла. И отрицательно покачала головой. Только не сейчас, не сегодня. И вообще, надо как можно меньше оставаться наедине, потому что… а-ах, так будет лучше для всех.

Потому что, когда мы долго бываем наедине, у меня в груди появляется непонятное ноющее чувство, будто что-то сжимается, и от этого становится тревожно и больно, но в то же время мучительно приятно. Так у меня уже было когда-то, в обычном для меня мире, и там все закончилось не очень хорошо.

Больше я подобного не допущу. И тем более здесь... Тем более с Грау. Это просто невозможно. Нет-нет! Даже представить нельзя.

Высота

У каждого есть в жизни высота, Которую он должен взять когда-то...

М. Львов

Я открываю глаза, а потом зажмуриваюсь и начинаю глубоко дышать через нос. Говорят, такое дыхание успокаивает, умиротворяет. Красивое слово: у-миро-творение. Полагаю, такое чувство испытывал Бог, когда создавал мир, а потом сам себя же и похвалил «Как хорошо!»

Что же скажет себе Бог сегодня - 22 июня 1941 года? Может, вовсе и нет Бога. Или он есть, а мы - люди на планете Земля только персонажи его компьютерной игры. На экранах наших гаджетов герои тоже двигаются, говорят, что-то строят и пишут, с каждым годом такие игры становятся все совершеннее и технологичнее, с каждым годом виртуальные персонажи могут все больше.

Мы играем в игры, а Бог, возможно, так же играет в нас, начинает и заканчивает войны, одним движением пальца сметает со своего экрана города, рушит империи… А по другой версии, он просто наблюдает и не вмешивается. Ему хочется, чтобы мы справились сами, пусть даже долго и мучительно. И чтобы обязательно победил сильнейший и умнейший на данный момент времени. Но вдруг ему все равно... Нет, это было бы самое жуткое.

Как думать правильней и легче, я не знаю. А подумать стоит, ведь именно сегодня начнется чудовищное вторжение немецкой армии и лишь спустя два страшных года «железная лавина» покатится назад. И русские пойдут следом, чтобы развернуть над Рейхстагом свой "алый парус".

Лучше я буду считать, что участвую в съемках фильма, в исторической реконструкции. Я решила так еще вчера. Иначе мне не справиться, не совладать с бурными эмоциями. Ведь когда представлю, что творится на границах моей, сейчас такой еще более огромной страны, чем современная Россия, что будет вскоре происходить на территории Брестской крепости...

В голове мелькает сюжет из книги Бориса Васильева «В списках не значился». История о молодом русском лейтенанте, который одним из последних защищал свои рубежи, пусть это были всего лишь заваленные после бомбежек подвалы. Лейтенанту Плужникову отдал честь немецкий генерал.

Это случилось перед тем, как солдат упал у его ног обмороженный, умирающий, но не покоренный. Русский солдат совершил подвиг, всему миру показав несгибаемую, стальную волю своего народа. Нас можно убить, можно сломать, но мы никогда не склонимся перед захватчикам, оставшись верны памяти славных предков.

А что должна совершить я? Какой подвиг мне по силам сейчас? Просто выжить, дотянуть до августа и что потом? Тупик. Без Барановского мне не выбраться из петли времени, не вернуться домой. Хоть бы книга его у меня была, он же все подробно объяснил, я сама могла бы совершила ритуал. По-крайней мере стоило попытаться. Но где найти книгу? Ответа нет.

День тянется медленно и уныло. У меня скверное настроение и Отто помалкивает, ему тоже плохо. Однажды он уже проживал этот день, - интересно, что Грау чувствовал тогда, четыре года назад. Наверно, гордость за своих сородичей и надежду на лучшее будущее для великой Германии. А сейчас вот что-то притих.

После обеда привезли корзины - коробки с провизией, внизу забегала прислуга. Ах, да, еще этот день Рождения... Мы сидели с Францем как мышки, занимались своими делами, но Грау не вытерпел, спустился в гостиную на разведку. Так и есть, на вечер запланировано небольшое мероприятие, «только свои».

Меня уже передергивает, и я скрещиваю пальцы на удачу, только бы не велели спускаться, пусть Отто сам отнесет туда Франца и они вместе вручат генералу подарки. Кстати, Грау тоже понравилась статуэтка, он сказал, что Вальтер непременно ее оценит и «скульптура с конем» будет отлично смотреться на его рабочем столе. Все-таки не безделушка, а чугунное литье, "коняга" тяжеленькая такая - солидный подарок для высокопоставленного человека.