Возлюбленный враг (СИ) - Грез Регина

Слушали-то они меня молча, зато какой потом поднялся ропот…

— Это что же, шутка? Она - актриса?

— Генерал подготовил розыгрыш, не иначе…

— Вальтеру тоже хочется воевать, а приходиться разбираться лишь с вонючими польскими жидами, какая досада…

— Напротив, генерал еще не был в Москве, а уже получил русский трофей! Учитесь, господа! И без единого выстрела.

— Вальтер, вы пригрели на груди змею…

Фон Гросс отпил из своего фужера, не спуская с меня враз похолодевших глаз:

— Ну, на груди-то моей она еще не была… Рихтер, принеси гитару, пусть споет, мне сказали, у нее хороший голос, а я ни разу не слышал. Ася, вы же не откажетесь спеть для вашего генерала?

— Не откажусь.

"Только ты никак не мой генерал!"

Отто соскочил с дивана и подошел к Вальтеру вплотную:

— Зачем вы это делаете, она же не в себе, пусть идет наверх вместе с Францем!

— Хорошая мысль! Отнеси Франца в его комнату, ему пора спать, - приказал Вальтер тоном, не терпящим возражения.

— Но…

— Выполнять, Грау! Я велел отнести ребенка в постель, у вас плохо со слухом?

— Я тоже хочу послушать, как Ася споет, - залепетал Франц, быстро-быстро моргая, он и впрямь почти засыпал.

Я смотрела на мальчика с тоской, по спине моей пробежал озноб. Вот сейчас они с Отто уйдут, и я останусь одна с этими… Может, только Гюнтер за меня заступится, если что… Докатилась, уже летчика хочу взять в друзья и покровители! Далеко пойдешь, Асенька…

За Грау закрылись двери гостиной, а мне подали гитару. Я села на стул, стоявший напротив стола, во главе которого сидел Вальтер. Я уже знала, что именно буду петь. И сделаю это как можно лучше, от всей души.

Здесь птицы не поют, деревья не растут, И только мы к плечу плечо врастаем в землю тут. Горит и кружится планета, Над нашей Родиною дым, И значит, нам нужна одна победа, Одна на всех, мы за ценой не постоим, Нас ждёт огонь смертельный И все ж бессилен он, Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный Десятый наш десантный батальон. Лишь только бой угас, звучит другой приказ, И почтальон сойдет с ума, разыскивая нас. Взлетает красная ракета, Бьет пулемёт неутомим, И значит, нам нужна одна победа, Одна на всех, мы за ценой не постоим...

Сначала установилась полная тишина, и я нервно сглотнула, чувствуя, что во рту все пересохло, а потом…

Неестественно звонкий, чуть ломающийся голос Штольца:

— Браво! Прекрасное исполнение! Вам я мог бы похлопать даже одной рукой, но у меня их все-таки две, хотя одна и неважно работает. Я чувствую, что сейчас происходит у вас в душе. Вы ненавидите Сталина и бежали от его тирании, но вам тревожно за весь русский народ, который еще должен будет понять, что мы несем ему освобождение от ига большевизма.

Вы смелая девушка, Ася! И я искренне восхищаюсь вами! К сожалению, не все споры можно уладить мирным путем, но ваш протест, и правда, достоин уважения!

Я обернулась к Гюнтеру и вдруг поняла, что он спасает меня сейчас. И будто по команде вокруг раздались едва ли не одобрительные голоса. Они что же, совсем ничего не поняли… я так старалась… а они… ничего… так уверены в своем превосходстве, в своем праве сильного. Господи, какой ужас.

— Чудесная девушка, отваги ей не занимать!

— Если все русские дамы столь импульсивны, у нас будет славная военная кампания...

Вальтер поставил на стол пустой фужер, немного повертел его длинную тонкую ножку между пальцами, а затем окинул меня тяжелым взглядом:

— Идите к себе, госпожа Воронцова! Вы достаточно высказались для одного вечера. Подарок от вас я получу несколько позже.

А я так торопилась покинуть зал, что даже не поняла о каком подарке генерал завел речь, разве Франц не вручил ему чугунную лошадь? Странно…

У дверей в комнату Франц я столкнулась с Грау. Он был бледен, говорил торопливо и сбивчиво:

— Ты - идиотка! Какая же ты идиотка! Почему ты не могла просто пожелать ему долгих лет и крепкого здоровья?

— Долгие лета ему не светят. Разве что в Аргентину сбежит, как некоторые нацисты из вашей проклятой шайки. Тот же гитлеровский палач Скорцени...

— Вот ключ от твоей комнаты, запрись изнутри, он пьян и, кажется, очень злится. Утром будет спокойнее. Может… может тебе лучше сегодня ночевать в моей комнате, жаль, она вовсе не закрывается изнутри, предназначена для прислуги.

— Я лягу с Францем, нечего беспокоиться. Он уже спит?

— Да… Ася…

Грау встал совсем близко и положил мне руки на плечи, заглядывая в глаза:

— Не бойся, я что-нибудь придумаю, я непременно найду способ тебе помочь, слышишь, не бойся!

Я грубовато отстранила его и зашла к Францу, плотно прикрыв за собой дверь. Когда Грау ходил рядом с ледяным видом мне даже было проще, все было ясно, а теперь… когда он так говорит, когда и сам обещает помочь, мне почему-то хочется прижаться к нему и заплакать.

Но ведь нам такое нельзя!

Кровь на руках

Я ломал стекло, как шоколад в руке, Я резал эти пальцы за то что они Не могут прикоснуться к тебе. Я смотрел в эти лица и не мог им простить Того что у них нет тебя и они могут жить...

И. Кормильцев

Я совершила ошибку. Отчего-то решила, что рядом с Францем мне ничего не может угрожать. Как будто этот маленький ангел уже гарантия моей безопасности. Но я невероятно ошиблась.

День прошел в суете и тревогах, да еще тягостный вечер в гостиной… Не знаю, почему я никак не могла оставаться одна в своей комнате, хотя Отто вернул мне ключ. Странно, где он его нашел?

Я тихонько прошла в ванную, помылась, надела ночную рубашку, которую покупала сама в тот единственный выезд с Грау. Мне хотелось только поскорее заснуть и ни о чем больше не думать - так я и сделала. Стараясь не потревожить Франца, осторожно прилегла рядом с ним на краешек кровати и укрылась пледом, служившим в качестве покрывала для всей постели.

Не знаю, надолго ли удалось забыться, но разбудило меня легкое касание плеча, а потом щеки, словно кто-то тихо поглаживал мою руку, лежащую поверх покрывала, а потом переходил на лицо и волосы. Не хотелось открывать глаза, тогда пришлось бы возвращаться в реальность, а я сейчас находилась в таком приятном полусне. Неужели уже наступило утро...

И вдруг я почувствовала, как покрывало сползает и меня подхватывают, поднимая вверх. Чтобы не упасть, мне пришлось вцепиться в того, кто сейчас держал меня над кроватью, мои руки наткнулись на чьи-то плечи, покрытые тонкой тканью.

«Отто! Видно решил перетащить в комнату, только зачем...»

А потом я уловила знакомый запах одеколона и мгновенно догадавшись, кто сейчас передо мной, в ужасе распахнула глаза. Вальтер уже подходил к двери, намереваясь унести меня в коридор.

— Не надо, я сама...

— Тише, разбудишь мальчика!

Показалось, что в коридоре он меня немедленно отпустит и велит идти к себе. Вальтера вполне мог возмутить тот факт, что я ночую в одной постели с его сыном. И почему я решила, что генерал больше не заглянет к Францу в приливе отцовской любви? Очередная оплошность.

Но Вальтер и не думал меня отпускать, он уверенно нес меня по темному коридору в сторону собственной спальни. Когда я осознала, что это может означать, то начала вырываться изо всех сил и даже пыталась кричать. Тогда Вальтер поставил меня на ноги у дверей своего кабинета, так и не дотащив до места, наверно, хотел поскорее зажать рот, чтобы я весь дом не разбудила.

А что толку орать, кто бы мне помог - прислуга, которая ходит на цыпочках? Отто… если он попытается вмешаться, фон Гросс, глазом не моргнув, отправит его в психушку или на передовую. А я останусь здесь. Останусь совсем одна.

Вальтер прижал меня к двери и начал быстро-быстро целовать лицо и шею, а я лишь пыталась отвернуться, чтобы он не касался губ, мне это казалось особенно страшным, если он поцелует меня в губы. И только одна мысль в голове, что же я буду делать потом, когда закончится кошмар. Все сразу же изменится, неужели он сам не понимает, насколько все станет другим!