Владимир Шкаликов - Колымский тоннель
— Чем же вы занимались?
— Читал в основном. Да смотрел кино.
— Элевизор, — поправил Скидан.
— Да верю, верю, — Краснов усмехнулся.
— А что вы читали?
— Ну, как в тюремной больнице… Попросил Свод законов, его и читал. Не надеялся, что и его-то дадут. А то набрал бы чего-нибудь художественного.
— Вы здесь ничего художественного не прочитаете, — Светлана вздохнула. — Не выпускают.
— Почему?
— А тебе, что же, Виктор Первый ничего не рассказывал? — Теперь не поверил Скидан.
— Я ему не доверял. Чересчур заботливый. Таких врачей в тюрьме не бывает.
— И больше ни с кем дела не имели?
О, Светка бьет сразу в точку! Чтобы у такого мужика…
— Есть там одна особа, — сказал Краснов медленно, — но и с ней — то же самое. Им всем в душу хочется, а у меня там… не прибрано.
Все же Краснов, даже при Светке, не очень-то доверял бывшему однофамильцу. Обдумывал каждое слово… Оставить бы их вдвоем, она б его быстро… Дальше Скидан подумал, что оставлять их вдвоем все равно придется — не избежать. Хоть бери ее за руку — да обратно в тоннель. Так и жрет глазами доблестного. Сейчас о фронте спросит.
— Александр Васильевич, а обратно вам не хочется?
— Куда, в больницу? Или в Советский Союз?
— На Родину.
— Хочется, конечно. И в немецком легере хотелось, и в советском, и теперь хочется. А вам — разве нет?
— Нет! — она ответила твердо и мгновенно. — Ни за что. Я не люблю, когда меня унижают.
— А кто любит? — Скидан едва скрыл возмущение.
— Никто, Васенька, не любит. Но терпят — многие. А большинство — просто не понимают…
Спорить с женщиной Скидану не нравилось, и он промолчал. Зато Краснов вдруг заявил:
— Вы, Света, правы. Терпят почему-то многие. И я бы терпел, если бы вернулся. Можете презирать.
— Вы вернетесь?
Он долго не отвечал. Она сходила на кухню, принесла моченой брусники и повторила:
— Так что, Саша, вы вернетесь?
Он медленно покачал головой.
— Нет. Здесь тихо, я здесь останусь…
— Он правильно боится, — сказал Скидан. — Ты в его шкуре не была.
— Ты, Васенька, тоже не был!
— Я уже ничего не боюсь, — так же тихо и медленно, будто самому себе, сказал Краснов. — Я сломался. Одни щепки торчат… Я вам скажу, какой я был. Шесть раз за два года мы прыгали к ним в тыл. Это называется разведывательно-диверсионная группа. Рейды по коммуникациям. Только бегом, чтобы не догнали. И своих успевали из петель вынимать, и полицаев вешали… Что смотришь, начальник? Вешал, своими руками! И часовых резал. И слады рвал. И самолет сбил на взлете. Если б столько натворил на передовой, не знал бы, куда награды вешать. А так — нормальная работа. Плевали мы на побрякушки, была бы на месте голова… Потом, в 43-м году, после Курской дуги, предлагали инструктором в разведшколу: "Хватит, капитан, пиши рапорт и будешь готовить суперменов." Я им сказал: "Мои боевые товарищи будут здесь хватать "языков" и ордена, а я должен сохнуть на тыловых харчах? Дудки! Своей охотой — ни за что, только под конвоем." Вот бог и наказал… Седьмой заброс был на костры. А костры оказались немецкими. Я уцелел, кажется, один. Ранили еще в воздухе. Приземлился без памяти, сломал ногу. Вот эту же самую. Из-за нее меня и Кешка взял… Кешка твой меня и доломал… Это ничего, что я на "ты"? Ну и ладно. Так вот, Скидан, даже ты меня тогда не сломал. Подумаешь, гадом больше — служба у вас такая, полканья… А когда Кешка свою берданку навел, тут я и сдох. Это ж вся страна против меня!..
— Не вся! — Светка вскинулась, очень красивая, щеки горят. — Я тебе говорила!.. Ты забыл?
— Я этого никогда не забуду. Только я тогда уже сломался. Опоздала. Я от Кешки в жизни бы не побежал. Я б у него отобрал берданку, я автоматы отбирал… Но ведь — свой! Народ! Надо было или зверем становиться или ломаться… Нет, ребята, я туда не вернусь. Я здесь умру от тоски, но так мне лучше.
— А мы рады, Саша, — Светка сказала слишком поспешно, будто только этого и ждала. — Мы бы тебя туда и не отпустили. Да ведь, Васенька?
Скидан неопределенно покивал. Сейчас он, кажется, не хотел бы здесь умереть. Да и раньше вроде не было этого в мыслях. А что хочет и чего не хочет хозяин Краснов, так это его личное дело и вполне сообразуется с лабирийским Законом о свободе выбора: никого и ни к чему нельзя принуждать.
— Ну, и как тебе здешний Свод законов? — спросил Скидан.
— А можно жить. Уважают человека. Доверяют человеку. А что еще человеку нужно?
— Ах, Вася, как он точно сказал! Да ведь? Уважают и доверяют — больше и в самом деле ни-че-го не нужно!
— Интересно, — сказал Краснов, — как у них это все так сложилось? И кто они? Я до войны читал "Человека-невидимку". Может, они все — невидимки? Они видят друг друга, свои дома, вещи, а мы их не замечаем, ходим сквозь них.
— А они — свозь нас, — поддержал Скидан. — И эту бруснику мы с тобой не видим, и Виктор Первый тебя не лечил…
— Да нет, — Краснов поморщился. — Мы же к ним пришли. Сквозь что-то. Сквозь невидимость. И стали — как они. Может, и они могут так же к нам, ТУДА…
— А может, и не могут, — Скидан не скрывал иронии. — Может, и мы уже не сможем. Придем туда — они живые, а мы — тени…
— Как же они рожают, если они тени? — Светлана пожала плечами.
— Кто о чем, — Скидан отмахнулся. — Тут люди наукой занимаются, а она своими родами. Иди вон, чифир помешай.
— Ну, это ладно, — Краснов махнул рукой. — Черт с ним, не по нашей части. Но как у них с другими странами? Что вокруг? О Советском Союзе они и не слышали, это я выяснял. Но почему? Его что — совсем не было?
— Этого никто не знает, — Светлана вернулась из кухни. — У них, Сашенька, нет истории. Слово "история" у них неприличное. А кто пытается что-то искать, тот называется — "старовер".
— Это знаю, — Краснов оживился. — Виктор говорил. Интересно бы узнать побольше. Как это так — без истории?
— Я тоже с этого начинала. И в староверы сразу же записалась. А теперь гляжу — с этим делом все просто.
— Ты что имеешь в виду? — Скидан почувствовал, что за этими словами есть какая-то связь между ночным разговором, стычкой на Пятаке и, главное, Светкиными миражами. Но она опять уклонилась. Она сказала:
— Саша, ты хотел узнать о староверстве? Скоро узнаешь. — Посмотрела на часы. — Минут через двадцать, по местному… Вася, я ведь сегодня видела этого Нарука.
— Обаяла?
— Ничего подобного. Он отказался разговаривать.
— Не может быть, — уверенно сказал Скидан. Краснов, не понимая, наблюдал за ними по очереди. — Он, Вася, мне только сообщил, что на все вопросы разом ответит сегодня на вечевании. И просил передать Такэси, что ничего лишнего не скажет, пусть, мол, не беспокоится. Знаешь, производит впечатление порядочного человека.
— Они тут все производят, — проворчал Скидан. — Как они только на Остров Скорби попадают, вот ты мне что объясни.
Она встала.
— Это вопрос по твоей специальности. И по прежней, и по теперешней. Съездишь в заграницу — может, там разберешься… Вы, мальчики, вот что: берите свой чифир — он, по-нашему, уже с полчаса варится — и допивайте. А я буду искать Такэси, Ивана и Гансика.
Она открутила повыше одноногое кресло и уселась к терминалу.
Скидан принес серебряный чайник с недоваренным чифиром и хотел от чистого сердца выпить с соперником, но увидел, что тот заснул в своем кресле. Скидану стало его жалко, он вы выключил верхний свет, включил настенную панельку с зеленым экранами убавил громкость терминала. Светке сказал: "Ты потише. Заснул твой подкидыш." И выпил весь чифир сам.
9. Военный совет
Такэси пришел со своей Розой. Живот у Розы уже отчетливо поднимался к носу, а на вопрос Светланы, не лучше ли ей погулять, было отвечено:
— Мы только что погуляли, теперь позанимаемся умственным трудом.
— Ему-то все равно, — Скидан кивнул на ее живот.
— Ну нет, — Роза ответила с улыбкой, но без намека на шутку. — Это как же может быть ему все равно при общем кровообращении?
— Конечно, — поддержал Скидан тем же тоном, каким говорил о невидимках. — Пускай поприсутствует. Авось старовером станет.
Роза, как и Такэси, не очень-то понимала шутки. Она ответила с той же серьезной улыбкой:
— Он уже старовер. Я чувствую Только называемся мы все же неправильно. Если староверство — наука, то мы — не староверы, а староведы.
— Это мысль, — согласился из дальнего угла Иван. — Будемте, хозяева, староведами!
— Хозяин — уже старовед, — сообщил Ганс. — Ибо надо ведать, что творишь. И что творили до тебя.
Светлана хмурилась, Она сказала:
— Болтайте потише. Видите, спит человек… И вообще, я подозреваю, этот Нарук сейчас наговорит чего-то нехорошего.
— Уже пора, — сказал Скидан. — Включай терминал. Ничего, если он проснется: ему тоже полезно, хоть он и не зародыш.
