Дмитрий Казаков - Высшая раса
– В Линце у меня живет племянник, – проговорил Фридрих задумчиво. – Кенигштрассе, дом семь. Он автомеханик, и в его мастерской наверняка найдется мотоцикл. Если ты скажешь, что пришел от Фридриха Штирнера, то мотоцикл этот станет твоим. Зовут племянника Герхард Цандер.
– Спасибо, – в полном ошеломлении пробормотал Петр. – Вы очень мне помогли…
– Ерунда, – отмахнулся Фридрих, вставая. – Это вы здорово помогли Австрии, сняв с нашей головы наци. И если у меня есть возможность отдать вам, русским, хоть часть долга, я ее использую.
Они вышли во двор.
– Иди вдоль реки, – пожимая гостю руку, сказал Штирнер. – Так меньше вероятность кого-либо встретить.
Петр махнул гостеприимному деду рукой и зашагал в указанном направлении. Дом рыбака вскоре скрылся из виду, и пошла совершенно безлюдная местность. По левую руку серебрился Дунай, по правую – тянулись поросшие кустарником холмы. В листве пели птицы, плескали набегающие на берег волны, и совершенно мирным выглядело голубое небо.
Нижняя Австрия, город Вена, берег Дуная
29 июля 1945 года, 12:31 —12:45
Последнюю гранату сержант Усов использовал полчаса назад и теперь лишь отстреливался, экономя патроны. С каждой минутой он всё отчетливее осознавал, что всем им – ему и еще двум десяткам солдат из разных частей, придется погибнуть здесь, на берегу Дуная, заваленном остовами старых кораблей и пахнущем ржавым железом.
От моста, единственного пути отхода на другой берег, они были надежно отрезаны, и немцы не торопились, выжидая, когда у русских закончатся патроны. Они зажали горстку бойцов за корпусом старой баржи и не давали им оттуда высунуться.
Со стороны моста слышалась стрельба. Там продолжал драться, отступая, Венский гарнизон, почти полностью уничтоженный в течение всего лишь одних суток. Уничтоженный скорее даже не физически, а морально. Солдаты, привыкшие побеждать, были ошеломлены легкостью, с которой враг убивал их в ночной темноте и при свете дня.
Тем, кто столкнулся с немцами днем, пришлось даже хуже. Солдаты Венского гарнизона не боялись реального противника, равного им по возможностям. Но как сражаться с тем, кто может кидать гранаты с потрясающей точностью на сотню метров, бегает в два раза быстрее братьев Знаменских[47] и стреляет словно опытный сибирский охотник?
Почти все, кто в первый раз сталкивались с такими возможностями противника, испытывали невольный шок и на некоторое время терялись, отказываясь верить собственным глазам.
К счастью, суперсолдат у немцев оказалось не так много, но пока удалось в этом разобраться, немцы дошли почти до Гюртеля.[48] Там, ценой огромных потерь, их удалось задержать, но всего лишь на несколько часов.
Правый берег Дуная был потерян. И не признать это было бы глупостью.
Немцы прекратили стрелять, и до окруженных солдат долетел полный сознания собственного превосходства голос:
– Сдавайтесь! Ми сохраним вам жизнь!
В выкриках этих звучала насмешка, и у Усова они вызвали странную ярость, похожую на бешенство попавшего в ловушку зверька, который скорее откусит себе лапу, чем покорится судьбе. Судя по лицам соратников сержанта, они испытывали схожие чувства.
– Хрен вам! – крикнул Усов так громко и злобно, что сам поразился. – Лучше сами сдавайтесь!
Он хотел добавить еще что-то обидное, но смолк, пораженный странным звуком, пришедшим со стороны реки, – тарахтением мотора. Не успел сержант повернуться, как где-то на воде глухо ударила пушка, и почти сразу выше по берегу, где размещались немцы, раздался взрыв.
– Ура! – завопил кто-то рядом. – Наши!
Усов повернулся к реке, и сердце его подскочило от радости. Волоча за собой шлейф дыма из трубы, к берегу подходил бронекатер Дунайской военной флотилии.
Еще раз ударила с него пушка, а затем с борта закричали:
– Плывите сюда! Мы вас прикроем!
Под стрекотание бортовых пулеметов солдаты, еще десять минут назад считавшие себя обреченными, ринулись к воде. Она оказалось теплой, и плыть было приятно.
Немцы, придавленные к земле огнем, не стреляли по уходящим. Берег молчал, словно вымер.
Когда Усов, мокрый, как выдра, взобрался на борт судна, с юго-востока донесся приглушенный раскат, словно чихнул великан. В полном смятении сержант посмотрел в ту сторону. На том месте, где был мост, геройски спасенный от уничтожения в апреле, поднималось громадное облако пыли. Сквозь него проглядывали какие-то шатающиеся колонны.
Когда пыль рассеялась, катер был на середине Дуная и шел к левому берегу. На месте моста остались сиротливо торчать несколько опор, а вода под ними потемнела от грязи.
– Вот фрицы проклятые! – сказал кто-то. Усову же от такого зрелища захотелось плакать. В полном изнеможении он улегся прямо на палубу и закрыл глаза.
Глава 9
Но где же та молния, что лизнет вас своим языком? Где то безумие, что надо бы привить вам? Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке: он – эта молния, он – это безумие!
Фридрих Ницше, 1881Верхняя Австрия, город Линц
29 июля 1945 года, 15:13 – 17:23
Петр, следуя за изгибом берега, вошел в город с северо-запада. И почти сразу заблудился в узких кривых улочках пригорода. Дома здесь были старыми и грязными, а люди выглядели оборванными и голодными.
А когда капитан обратился к старику, сидящему перед домом на лавке, – узнать дорогу на Кенигштрассе, то был поражен реакцией. Австриец боязливо взглянул на спрашивающего и сжался, словно ожидая удара.
Коротко пробормотав, что искомую улицу надлежит искать в юго-восточной части города, пожилой житель Линца затих, вперив взгляд в землю. Чужак внушал ему явный ужас.
Пожав плечами, Петр зашагал в указанном направлении. Дома постепенно становились лучше, а улицы – прямее и шире, но с каждым шагом всё сильнее ощущалась атмосфера страха, висящая над городом. Прохожие были немногочисленны, в их движениях сквозила нервозность. Глаза всех без исключения были опущены. Даже собаки выглядели побитыми.
Когда Петр вышел из узкого проулка на довольно широкую улицу и прочитал на доме напротив надпись «Цигейсштрассе, 13», то до него донесся крик: «Стой!»
Он медленно повернул голову и метрах в двадцати обнаружил несколько фигур в серых мундирах. В руках немцев были автоматы, и направлялся патруль явно к одинокому прохожему.
Петр очень аккуратно шагнул назад и что есть духу припустил в ту сторону, откуда только что пришел. Сердце колотилось как бешеное, и в голове вертелся вопрос: «Успели из замка сообщить сюда обо мне или это обычный патруль?»
Искать ответ на практике совсем не хотелось.
Сзади слышались раздраженные крики, затем раздался выстрел. Пуля с визгом ударилась о мостовую и унеслась в небеса. Разведчик поспешно метнулся в развалины, некогда бывшие домом, и притаился там, несмотря на невыносимый запах кошачьей мочи.
Через несколько мгновений показались эсэсовцы. Они тяжело топали сапогами и выглядели заморенными жарой.
Остановившись в нескольких метрах от беглеца, они принялись переговариваться, дыша, как запаленные лошади. Петр наблюдал за патрульными сквозь щель в кирпичах и радовался, что службу в Линце несут обычные люди, а не переделанные в Шаунберге сверхчеловеки.
– Проклятые австрияки! – сказал один из патрульных, снимая каску и обнажая редкие сальные волосы. – И чего они от нас бегают?
– Отвыкли, – прохрипел другой, тощий дылда. Третий буркнул что-то неразборчивое. Оставшиеся двое молчали, восстанавливая дыхание.
– И куда вот он делся? – спросил первый, судя по всему – командир. Знаки различия на его погонах разведчик рассмотреть не смог.
– Да какая разница? – сказал дылда, вытирая лицо рукой. – Не будешь же ты искать сбежавшего оборванца в этих руинах?
И он простер руку как раз в том направлении, где прятался Петр. На миг тому показалось, что длинный мосластый палец смотрит прямо в глаз, словно пистолетное дуло.
– Не буду, – командир нацепил каску. – Не думаю, что это шпион янки или коммунистов, ради которого стоит тратить силы…
– И то верно, – поддержал его тощий. – Пойдем назад, а то тут такая вонь!
Дождавшись, когда стихнут голоса, Петр выбрался из укрытия.
Дальше он шел с удвоенной осторожностью. В центре города улицы были чище, а дома – богаче.
Прежде чем выйти на Кенигштрассе, оказавшуюся чрезвычайно длинной, капитан некоторое время наблюдал за ней сквозь дырку в заборе. Когда уже совсем решился перелезть через него, из-за угла выехал небольшой грузовичок, над бортами которого покачивались головы солдат.
Петр замер, стараясь даже не дышать. Грузовик остановился метрах в десяти левее разведчика, напротив небольшого особнячка, некогда розового, а теперь – грязно-серого. Из кузова выпрыгнуло около двух десятков солдат СС, а из кабины появился офицер с очень хорошо знакомым Петру черным чемоданчиком в руке.
