Михаил Дулепа - Господин барон
Старик оглядел порт, недовольно пожевал губами. Мы стояли на пригорке у старой церкви, как раз на границе, проходящей между портом и городом. Викинги постепенно расползались по территории, что-то кричали по-норвежски, некоторые указывали на нас. Кто-то начал размахивать белым флагом с вышитой на нем птицей, символом грабежа.
Постепенно народ стягивался. Увидев, что из машин выходит моя «гвардия», викинги начали потихоньку строиться во что-то вроде линии вдоль причалов. Кто-то уже наклюкался до красной морды и теперь орал особенно выразительно, кто-то фоткал то нас, то своих соратников. Наконец, от общей толпы отделились человек десять в особенно добротных доспехах, во главе с высоким блондином в ярком плаще. Знамя с вороном несли за ним.
Я оглянулся. Мой баронский баннер держал продолжающий все снимать Эгги: ярко-алый квадрат с могильной плитой посередине. Хвостатые вымпелы полицмейстера и как раз подоспевшего мэра, то есть сэра Ульфрика и сэра Эррайна, развевались на свежем ветру.
У Сато за спиной был какой-то плакат на палке, тоже красный и с иероглифами. Что-то такое я встречал в исторических фильмах. Кстати, японец, увидев, что я заметил его, мгновенно покраснел, сравнявшись цветом лица со своим флагом, но упрямо смотрел перед собой. Марти держала в руке копье, у наконечника которого был повязан… черт. Она мне всю торжественность момента рушит этим лифчиком!
Сама придумала? Я подозрительным взглядом обвел пажей, все демонстрировали крайнюю степень серьезности. Сама боевой подруг разглядит, что у нее на копье, только когда опустит наконечник перед собой, шлем неудобный, вверх в нем не посмотришь. Наклонит она копье, увидит – тут и конец викингам.
Или нам. Это кто под руку попадет.
– Я Эрик сын Эстейна, потомок ярла Тилле Черноволосого! Я пришел требовать свое по праву!
Остановившийся в десяти шагах от меня высокий парень в плаще одну руку положил на меч и выпятил подбородок. Я скосился на Эгельберта, тот шепнул: «Десятый век».
– По договору, заключенному моим предком с эсками, после того как он победил их вождя, вы должны платить ежегодно тридцать марок серебра!
Так, марка – это чуть больше полуфунта, итого семь кило. По-божески.
– Давно не брали с вас дани, много долгов накопилось!
Ошибка. Этот грабитель хочет дань за тысячу лет. Семь тонн серебра?! Сколько же это будет… хотя лучше не считать, а то еще проценты придется учитывать. Нафиг, сяду в замке и пусть выколупывает!
– Если же вожди эсков не уплатят, я вправе взять свое с жителей страны!
Да что ж такое! Куда ни сунься – подлянка на подлянке!
– Я пришел требовать свое по праву!
Повторяется.
Ну что же, надо выкручиваться! Я шагнул вперед:
– Эрик Эстейнсон, мы живем не в славные былые дни, когда слову мужчины верили. Нынче все требует доказательств. А давние дела – тем более. Чем подтвердишь, что был такой договор?
Фон Шнитце возмущенно засопел, мол, почему его не спросили, но я демонстративно не обратил на это внимания.
Предводитель викингов кивнул, один из стоящих за ним вынес ларец, открыл – на красивой подушечке лежали несколько старых пергаментов.
– Эгельберт, это настоящий документ?
Старик быстро вышел вперед, присмотрелся и с кислой физиономией подтвердил:
– К сожалению, да, Александэр. Я видел подлинник, когда работал над книгой. Но вряд ли у этого молодого человека имеются доказательства, что он – потомок самого Тилле!
– Какая разница, кто папа с мамой, если у тебя четыре драккара?
Я присмотрелся к «ярлу Эрику». Молодой, лет двадцать, высокий, спортивный. Чуть выше меня, но и чуть полегче. Лицо как лицо – обычный парень севера Европы. Стоит, улыбается. Зар-раза.
Головастика Элепара вел древний долг, старика фон Веллешварма – логика положения. Этого мальчишку ведет жажда приключений. Понять можно – годами мастерить старинное оружие, кольчуги, настоящие драккары и вдруг узнать, что совсем рядом есть место, где все это может быть использовано. Вспомнил о «предках», собрал поклонников старины, предложил им взыскать старый долг и рванул. Как же они мимо пограничников-федератов проскочили? Хотя, кому придет в голову, что четыре парусно-весельных исторических лоханки – это завоевательный поход?
Нет, его не смутить, как фон Виндифроша, не заболтать, как Эвальда. Тут без драки не обойтись. И если без нее не обойтись, так чего затягивать?
– Что же, тогда все в порядке, согласен? Ну, значит, начнем!
И викинги, и эскенландцы дружно уставились на меня.
– Начнем, говорю. Оружие при нас, достойные мужи, способные стать свидетелями, тоже здесь, места хватает. Твой предок получил дань, победив, так неужели потомки измельчали настолько, что хотят взять серебро, сражаясь языками? К оружию, ярл, к оружию! Решим дело поединком! Предводитель морского набега против владельца этих земель – воин против воина!
Народ одобрительно загудел. Из города подтягивались полицейские, горожане, постоянно сверкали вспышки фотоаппаратов.
Ярл, вопросительно оглянувшись на свиту, красивым жестом отстегнул плащ, бросив его на руки стоящему рядом воину, принял из рук оруженосца шлем, но надевать не стал. Выйдя вперед, он демонстративно откашлялся и вдруг продекламировал:
– Сильные люди на веслах, ярость драккар подгоняет! Легким сражение будет, нет среди эсков героев!
Так, это что за творчество было? По шепоту за спиной и ожидающей физиономии ярла, наконец, догадался – меня только что пытались оскорбить. Помнится, это называется «хулительный нид», то есть стихотворно-магическое оскорбление. Ну да, как же – любой викинг он же прямо скальд! Рубанул по черепушке топором и тут же давай стихи складывать. Надо бы ответить, процедура подразумевает обмен подобными частушками. Ну, германо-кельтская литература, я ли тебя не прогуливал, я ли от профессорши коньяком не откупался – выручай теперь! Пусть сейчас вису от драппы не отличу, но хоть вид сделаю:
– Приплыли вороны, мокрые перья, сталью сверкают, требуют злата. Вождя одежды с женщины сняты, меч поднимает – а надо бы прялку!
Хех, и попробуйте доказать, что это не стихотворная форма, их там больше ста было, и все помнят только специалисты! Говори напевно и чеканно, вот тебе и «поэзия Севера».
Ярл обиделся и, секунду поиграв темными, в отличие от шевелюры, бровями, выдал:
– Народ у моря, сидит и стонет, эска удача – тролля пожива!
Эй, а вот это было обидно! И вообще не стоит оскорблять целый народ сразу, а то прилетит неведомо откуда, не увернешься. Я вот адресно лаюсь, никого лишнего не обижая, и ему бы с умного человека пример брать. Эскенланд тысячу лет гнобили и все равно недодавили. Ну что же, лови ответ:
– Ворон вьется в небе, крест идет по морю, Эрик между волн, болтается, не тонет!
Ярл понял, с чем его сравнили, зло прищурился. Оглянувшись на зашумевших викингов, снова подбоченился и выдал:
– В груде камней чужак солнцу не кажет лица, храбрый придет за своим – придется искать чужака!
Нескладушки-неладушки. Тем более что я не прячусь! Ладно, будем заканчивать:
– Слышал от скальдов – страна за морем! Севера дух, дети асов: Эрик могучий, воинов водит – былое забыл, женское носит! Волосы красит – дразнится, как баба!
Ну вот, «непроизносимые слова» сказаны. Надеюсь, Браги не слышал того, что я тут плел, а то как вырвет молот у Тора, как швырнет! Филфак филфаком, а двух наполовину прогулянных курсов для поэтической дуэли мало.
Викинги шумели, обсуждая сказанный нид. Формально я опять не довел его до статуса прямого обвинения, но признаки наличествуют. За спиной тоже шумели, объясняя не понявшим суть сказанного.
Ярл Эрик решительно нахлобучил шлем, красуясь вытащил меч, подхватил из рук оруженосца щит и вдруг прокричал что-то по-норвежски, подняв оружие к небу. Не знаю, как в облаках, а дружина его крик подхватила, и мой противник довольно заулыбался.
Вообще я его понимал. В руке – боевое оружие, за спиной – братва, и никаких судей, никаких турнирных ограничений. Сам себе закон, да? Помню, было. Молодой был, глупый.
Он тоже молодой. Быстрее, легче, наверняка этими железками драться учился. Только вряд ли ему доводилось живого человека железом на куски пластать. Врать не буду, мне тоже, но… он хочет боя. А я здесь за победой.
Сэр Ульфрик и высокий бородатый норвежец быстро очистили место у подножия пригорка, на котором стоит церковь. Хорошее место – ровный асфальт под ногами, широкая площадка. Эрик ударил мечом по щиту и, проорав что-то особенно яростное, кинулся на меня.
Следующую минуту мы, как две мельницы, молотили друг-друга по щитам. Он из азартного интереса, я – стараясь отсушить ему руку. Оба достигли своей цели, его щит постепенно опускался все ниже, а от моего начали лететь щепки. Крепкий парень, машет как заводной!
