Воин-Врач IV (СИ) - Дмитриев Олег

— И первым делом я приветствую вас, друзья мои, на первом соборе земель русских и союзных. Тебя, тётушка Анастасия, рад видеть особо, не ждал, что выберешься вместе с Шоломоном.

— Благодарю за приглашение, за встречу и за тёплые слова, Всеслав, — голос Ярославны, низкий и глубокий, завораживал.

— Мы очень рады с Сашей побывать в гостях у тебя. И, если дозволишь, остались бы на свадьбу Романа Всеславича. А там я бы и в Полоцк съездила, не бывала, интересно глянуть.

То, что она назвала сына домашним именем, выдало её волнение, никак более не различимое.

— Рад буду видеть вас! Каждого рад буду видеть, но кого дела не пустят — пойму и не осержусь, — ответил Всеслав, совершенно органично смотревшийся и звучавший уверенно и спокойно, как полноценный и полноправный хозяин и застолья, и дома, и страны, и положения вещей в целом.

— Присоединяюсь к словам матушки, дядя Всеслав, — продолжил властелин мадьярских земель на хорошем русском. — И от всего сердца благодарю за приглашение, непременно будем. А ещё благодарю особо за содействие в переговорах с Шаруканом. В том, что на моих землях теперь мир да лад — огромная твоя заслуга.

Он поклонился со сдержанным уважением и почтением.

— Для того, чтоб принять предложенную помощь, нужны терпение и мудрость. Я рад, что они есть у тебя, Саша! — ответил Всеслав. Давая понять, что «семейным» именем его называть тоже может, раз уж «дядя», по-родственному.

— Хаген, друг мой, заслуживший славу, достойную саг в лютой сече на Александровой пади, — с ценимыми северянами торжественностью и патетикой воскликнул Чародей, привлекая внимание викингов. — Рад видеть тебя здоровым и таким же рыжим! Представь мне соседей и помоги нам понять друг друга хорошо, если им неведома наша речь.

— Грозный конунг Всеслав, сын Брачислейва, потомок Рёнгвальда! Как я мог пропустить такой важный тинг, да ещё и не откликнуться на твой зов⁈

Рыжебородый будто не говорил, а висы пел. И было заметно, что его распирали удовлетворение и гордость за то, что в той кровавой бойне никто из других северных стран участия не принимал, в отличие от него, и что личного приглашения он удостоился первым из северян, вызвавшись собрать остальных.

— Я, Хаген «Тысяча черепов», — с характерной своему племени и роду занятий скромностью начал он, надувшись, — рад представить тебе друзей. Великий и славный Олав, король земель Северного Пути, которые на щедрых и необъятных просторах Руси зовут Норвегией.

Коренастый, почти квадратный, бородатый блондин справа от него поднялся и прогудел:

— Благодарю за приглашение, брат Всеслейв! Путешествие было забавным. Нам попались в порту две лодьи латинян, что везли Александру серебро с наших земель. Плешивые в коричневых платьях, слуги епископа, ещё не знали, что Белые Горы закрыл Генрих. Мы разошлись миром. Серебро осталось нам, а монахи отправились прямиком к Господу, докладывать о проделанной работе и принятых му́ках, как им и положено.

Всеслав хищно усмехнулся, показывая, что против встречи с работодателем ещё некоторого количества католиков ничего не имеет.

— Одну лодью я оставил себе, а вторую отправил в Полоцк по Двине. Не в обиде ли ты? — он поднял белесую бровь, и вся группа скандинавов выжидающе уставилась на великого князя.

— Какие могут быть обиды, Олав? Ты вернул то, что забрали у твоих людей мои враги. На это серебро они купили бы стрел и мечей, наняли ещё одну толпу убийц. Топи их потом… И так раки уж в Днепре с собаку вымахали, — последнюю фразу князь проговорил озадаченно, будто бы в сторону, но услышали все. Северяне начинали улыбаться.

— А если монахи заблудятся и вместо своего Бога отправятся к толстой Хель — я тоже не расстроюсь. Старая выдумщица найдёт, чем занять этих хлюпиков!

Два блондина захохотали, как и Рыжий, что смотрел на обоих с превосходством, мол — «Видали? Что я говорил? Он с самой владычицей мира мертвецов накоротке!».

— Добычу ты поделил по-братски, так о какой обиде может идти речь⁈ Никаких обид меж друзьями и роднёй! И мой поклон, лучшие пожелания и искренняя благодарность тётушке Елизавете-Эллисив. Это она научила тебя нашей речи? — продолжил Всеслав, переждав одобрительные крики и смех северян.

— Верно, языку русов учила Эллисив. Она передала дары, много добрых слов тебе и своей сестре Анастасии, — норвежский король вежливо кивнул матери Шоломона, которая приняла поклон и ответила таким же. Зря я думал, что этикет и викинги существуют на параллельных прямых и не пересекаются.

— Она готовилась отправляться в Полоцк, когда я уходил. Если у Богов будет хорошее настроение, увидимся там.

— Добро. Я всегда рад видеть родню на своих землях и в своём доме, Олав. Благодарю, что смог добраться первым, брат!

— Великий и славный Свен Эстридсон, владыка морей и земель гордых данов, из рода самого́ Бьёрна Железнобокого! — Рыжебородый, что называется, вошёл в раж, представляя последнего из северян, как антрепренёр на зарубежных рингах моего времени или балаганный зазывала любого другого.

Высокий жилистый мужчина в годах повёл рукой над столом, выключая разошедшегося было шведа одним движением. В нём издалека чувствовались сила, привычка и умение править, что драккарами, что странами. И по рисунку морщин было заметно, что на этом лице яростный оскал и хитрая усмешка гостили примерно с одинаковой частотой. Викинги ввиду вредных условий труда, сложности и напряжённости, которые не то,что встречались, а прямо-таки не покидали их при выполнении должностных обязанностей, и начинали выглядеть на со́рок сразу после двадцати. Этому с одинаковой вероятностью могло быть и сорок пять, и шестьдесят пять.

— Я рад встрече и знакомству с тобой, Всеслав. Я нечасто выбираюсь за пределы наших родных морей с подобными, дружескими, визитами, — он выделил предпоследнее слово голосом, подчеркнув уникальность ситуации.

Шутку гоготом оценили оба соседа, и Олав, и Хаген, не раз слышавшие и даже принимавшие участие в других, «недружественных» визитах датчан. Случалось им и принимающей стороной выступать, и воспоминания были не из приятных, но к чему ворошить прошлое за накрытым столом, среди друзей?

— Для меня честь — видеть тебя здесь, Свен Ульфсон, — с уважением кивнул Чародей, давая понять, что наслышан и о родном отце вождя датчан. — Слава твоих походов и твоего мудрого правления вашими землями широко шагает, и я рад, что твой визит на Русь отличается от посещений земель кельтов, англов и франков.

Швед и норвежец одобрительно загудели что-то на своих языках.

— Весёлый перезвон мечей, свист стрел, гул и треск пожаров, крики умирающих — услада для ушей настоящих мужчин и храбрых воинов. Но, думаю, эту музыку мы оставим для наших врагов, которых за этим столом нет, — чуть подражая торжественному стилю саг и вис северян, продолжал великий князь, отметив, какими одинаково хищными стали лица гостей с того берега Варяжского моря.

— Одно лишь тревожит меня, Свен, в том случае, если Боги не лишат нас мудрости и позволят сговориться о будущем, — чуть нахмурился Всеслав.

— Что именно? — датский король не двинулся ни на волосок, но стало как-то предельно ясно: напрягся, изготовился к бою и стал ещё опаснее.

— Враги, мой добрый сосед, враги… Они у нас станут общими. А мои, знаешь ли, очень быстро заканчиваются. Не заскучаем ли? — ответил Чародей, глядя в его льдистые глаза. И улыбнулся лишь в самом финале фразы.

Плечи викингов неуловимо расслабились, а на лицах показались одинаковые улыбки-оскалы.

— Об этом рано говорить, друг мой, — начал Свен на правах старшего из северян. И все они согласно кивнули. — На наш век врагов хватит с избытком. Боги, которым, как известно, по́ сердцу шутки и забавы, наверняка придумают, как не дать нашим мечам заржаветь, а телам — заплыть салом, недостойным воинов. Мир огромен, жизнь долгая, я точно знаю, о чём говорю.