Герои Аустерлица (СИ) - Ангелов Августин

— Инфекционное заболевание — это такая зараза, которая вызывается проникновением в человеческий организм разнообразных вредоносных микроорганизмов. Всяких там микробов: бактерий и вирусов.

— Похоже, у вас, князь, более глубокие познания в медицине, чем у меня, — пробормотал он. И добавил:

— Про наличие микроскопических организмов я знаю. Их существование доказано больше века назад Левенгуком с помощью микроскопа. Но, наличие микробов в выделениях больного считается вторичным явлением по отношению к причине заболевания. Ведь теория о самозарождении известна со времен Аристотеля. А теория Гиппократа о миазмах, предложенная этим великим врачом еще в V веке, служит основой современной медицины. Разве у вас в России врачей сейчас учат по-другому?

Баронет выглядел заинтригованным. И я понял, что снова сболтнул лишнего, выдав информацию из будущего. Вспомнив, что смена миазматической теории на инфекционную произойдет только после открытий Луи Пастера, а до этого еще долго, примерно лет пятьдесят, мне пришлось выкручиваться, что-то сходу выдумывая.

— А я, знаете ли, некоторое время обучался у одного профессора, которого в официальной медицине считали чокнутым чудаком, а, на самом деле, он был гениален, предлагая новые идеи и методы. Жаль, что умер уже тот старик, а его труды так и не сделались известными. Так вот, все, чему он меня учил, находило практическое подтверждение. И, если бы я предпочел делать карьеру не на военной службе, а в медицине, то сотворил бы в науке настоящую революцию, — сказав так, я подумал, что, действительно, могу подстегнуть прогресс еще и в медицине! И потому добавил:

— Впрочем, возможно, я еще вернусь к этому. Ибо спасать людей надо уже сейчас, а та медицинская теория, которой обучают не только в Вене, а и в других местах, безнадежно устарела. Потому, уверяю вас, что вот эти самые микроорганизмы являются причинами болезней.

— Почему я должен верить в эту теорию вашего неизвестного профессора, которого, как вы сами сказали, официальная наука считала чокнутым? — спросил Влад с сомнением в голосе.

Я ответил достаточно жестко:

— Потому, что я не только командир отряда, но еще и ваш начальник по медицине. И я, как ярый сторонник инфекционной теории, настоятельно попрошу вас мыть руки с мылом перед осмотром больных, а перед операциями — еще спиртом тщательно протирать. Хирургические инструменты от вас потребуется каждый раз тщательно стерилизовать с помощью кипячения их в кастрюле. Такие у меня будут для вас требования.

Он взглянул на меня по-прежнему удивленно, но проговорил спокойно:

— Хорошо. Я приму их. Но, я признаю ваше главенство по части медицины только в том случае, если вы сможете зашить мою рану. Я по-прежнему теряю кровь…

Он и вправду был бледен. И мне пришлось шить по живому. Иглы, к счастью, нашлись. Швейные, ну ничего: прокалил их на огне, чуть искривил, и порядок. Шелковые нитки тоже имелись. Еще пришлось хороший французский бренди, найденный в апартаментах покойного полковника Ришара, применить на пациенте не только наружно, для обеззараживания, но и внутренне, заставив баронета принять изрядную порцию в качестве анестезии. К счастью, навык оказания подобной помощи у меня имелся еще с тех пор, как мой младший брат Павлик сильно порезался стеклом.

Дело было на каникулах, когда я закончил первый курс медицинского колледжа. Бегая на даче, Павлик вовремя не затормозил, влетев в застекленную дверь веранды и сильно распоров себе руку от кисти до локтя. Мать тогда осталась в городе на дежурстве, отец с соседом уехал на рыбалку, а скорая до нашей дачи всегда добиралась не меньше, чем часа полтора. И я сам в тот раз впервые решился наложить шов. Правильно, кстати, все сделал. Меня потом взрослые похвалили. А потом еще не раз приходилось. На передовой тоже…

Так что и на этот раз я справился без проблем. А баронет оказался не совсем изнеженным. Сжал зубы от боли, но не кричал. И я благополучно зашил ему шею под подбородком в том месте, где сам же и порезал. Потом, после всех манипуляций и выпитого бренди, Влад задремал, а мне пришлось идти допрашивать виконта.

Он забился в дальний угол камеры и глядел на меня волком. Отперев решетку, я выкрикнул фразу из старого мультфильма про кота-пацифиста и хулиганистых мышей:

— Леопольд! Выходи, подлый трус!

Впрочем, сказанное по-русски он не понял, а зашевелился лишь после того, как я повторил фразу на французском.

— Я не трус! Я не боюсь вас! — возмутился толстяк, пытаясь хорохориться, но, в то же время, со страхом в глазах задержав взгляд на рукоятках моих трофейных пистолетов, торчащих из-под дохи и зловеще поблескивающих вычурной серебряной отделкой в свете масляной лампы, которую я держал в левой руке перед его лицом.

— Ничего, еще успеете испугаться, когда пытать станут, а потом солдаты на расстрел потащат, — подначил я.

— Не понимаю, за что мне такие страшные кары! — пробормотал он уже совсем другим тоном, с дрожью в голосе.

Я еще надавил, воскликнув:

— Ах, вот как! Значит, не понимаете, виконт? А не вы ли выпустили пленников и покушались на мою жизнь?

— Это не я. То есть, я участвовал, не отрицаю, но это Влад меня подговорил, — попытался Леопольд «перевести стрелки» на баронета.

— Вы все врете. Сам Влад и слуги указали на вас, как на вожака этого заговора, — сказал я.

Он «поплыл», промямлив:

— Я признаю вину, но клянусь, князь, это был не заговор, а дурацкая пьяная выходка, не более того. Вино у баронессы оказалось уж очень опьяняющим. А когда я пьяный, то себя не помню и плохо соображаю, совершая всякие глупости. Черт меня дернул на такое…

— Да уж, пьянство до добра не доводит. Пить надо меньше, — перебил я. Потом задал вопрос на другую тему:

— Почему у вас козел выгравирован на перстне? Вы что, убежденный сатанист?

— Вовсе нет, я католик. А козел символизирует мой родовой герб, — пробормотал Леопольд.

— Хм, значит, козлы у вас в роду — это обычное дело? — усмехнулся я.

Он ответил, сверкнув своими маленькими поросячьими глазками:

— Не разбираетесь вы в геральдике Европы, хоть и князь. У нас в Чехии козел считается символом предводителя.

— Предводителя других козлов? — подтрунил я.

Но, Леопольд проигнорировал мой выпад, сказав:

— У нас козел издревле означает воплощение жизненной силы решительных земледельцев, способных постоять за себя.

— С помощью рожек? — вновь усмехнулся я.

А виконт, поняв наконец-то мой сарказм, опустил глаза и замолчал.

Мне же, наоборот, нужно было его разговорить, потому, напрягая память, доставшуюся мне в наследство от настоящего князя, я попытался объяснить:

— У нас в геральдике России козлы и козы тоже имеются. Например, на гербе Твери — козел, а на гербе Самары — коза. Такое изображение символизирует силу характера, упорство и несговорчивость. Так что трактовка этого символа далеко от вашей не ушла. Я же, признаться, опасался иного. Это же и символ тех, кто поклоняется сатане. Потому, увидев ваш перстень, я подумал, что вы из сатанистов. А ваш поступок только укрепил меня в этом подозрении.

Леопольд снова поднял на меня глаза, перекрестившись и сказав:

— Поверьте, князь, я добрый католик и никому зла не желаю. А в своих безумных действиях раскаиваюсь. Отпустите меня. И я обещаю сразу же уехать в свой замок и сидеть там под добровольным домашним арестом до окончания всей этой войны.

— Замок у вас есть, говорите? А что он собой представляет? — заинтересовался я.

— У меня получше, чем этот полуразрушенный Гельф. Я владею добротным замком и хорошо укрепленным. С большими запасами в подвалах. Почти неприступная крепость, в которой мои предки не один раз выдерживали осады. Здешов-Козел называется, — поведал Леопольд.

— И где же расположен ваш замок? — спросил я.

— В горах. В дне пути на лошадях к юго-востоку отсюда, — ответил виконт.

Мой интерес был совсем не праздным. Я думал о том, что раз у проштрафившегося виконта имеется собственный замок, то необходимо использовать это обстоятельство с выгодой. Одно дело выходить из Гельфа с отрядом, фактически, в никуда. И совсем другое — двинуться целенаправленно из одной крепости в другую. Тем более, что и путь не слишком далекий. А юго-восточное направление меня вполне устраивало, хотя бы тем, что там, если верить Годэну, не стояли французские гарнизоны. Ну и поближе к границам Российской Империи все-таки продвинемся.