Олег Шушаков - И на вражьей земле мы врага разгромим Книга 2 Часть 1
Огромная деревня (сотня домов на одной только северной стороне, в том числе более десятка двухэтажных каменных зданий – сельская управа, полицейское отделение, два банка, почта, гостиница, больница, школа, конторы и магазины) будто вымерла. Даже собаки не лаяли.
Все гражданское население из Кивиниеми (как и из остальных населенных пунктов в районе линии Маннергейма) было эвакуировано. Еще в начале октября.
На берегу протоки, у мостов, белофинны построили три долговременных железобетонных и до десяти деревоземляных огневых точек фронтального огня. Которые тоже были пусты. Поскольку ничего не подозревающий гарнизон (рота егерей, зенитная батарея и отряд шюцкора) изволил почивать. В теплых кроватках. В своих казармах. То бишь, в опустевших административных зданиях, превращенных в таковые. А караульная служба (по случаю мирного времени и отдаленности от границы, а, самое главное, из-за недостаточного опыта недавно мобилизованных запасников) была оставлена безобразно. За что финны и поплатились. Жестоко. Как оно и положено.
Осмотревшись в деревне, десантники незаметно подобрались и сняли немногочисленных часовых. Втихую. Ножами. Затем также бесшумно вырезали охрану на другом берегу. А потом забросали гранатами дома с мирно спящим гарнизоном.
Уцелевших добили. Быстро и безжалостно. Потому что приказа брать пленных не было. А даже наоборот. Поскольку охранять их было недосуг.
Добивали ножами. Чтобы не тратить патроны. Которые еще понадобятся.
Впрочем, одного из офицеров разведчики в живых все-таки оставили. И отвели к комбату. Судя по двум узким полоскам из серебряного галуна на обшлаге и нарукавной нашивке (буква 'S' на щите) – это был ротный начальник шюцкора. И мог пригодиться.
Капитан вызвал к себе начштаба, старшего лейтенанта Гаврилова, который говорил по-фински, и приказал допросить пленного. Однако шюцкоровец оказался неразговорчивым. Хотя вопросы ему задавали на чистейшем финском языке.
– Пухуттэко вэняття? Микя он нимэннэ? Говорите ли вы по-русски? Как ваше имя?
Ротный посмотрел на старшего лейтенанта исподлобья. И молча отвернулся.
Комбат прищурился. На вид пленному было слегка за сорок. Сухощав, подтянут. Армейская выправка. Видимо, отставник, призванный из запаса. Военная косточка. Как минимум, фельдфебель. А может, из 'бывших'. Подпоручик лейб-гвардии какого-нибудь Его Императорского Величества полка.
– Мисся он дунамиитти? Монтако? – наклонился к финну начштаба. – Где заложена взрывчатка? Сколько? Мисся он? Монтако?
Шюцкоровец молчал, глядя в стенку.
– Мисся он суоэлускунта? Монтако? Отвечать, сука! – рявкнул Гаврилов. – Где дислоцируется шюцкор? Сколько? Монтако?
Шюцкоровец посмотрел начштаба в глаза. И усмехнулся. Нагло.
Резким ударом в челюсть старший лейтенант сшиб его со стула.
Старшина Бедрин, который стоял рядом, схватил пленного за ворот и рывком усадил обратно. Тот вытер тыльной стороной ладони разбитый рот. Но ничего не сказал.
Судя по всему, финского языка ротный начальник не понимал.
Как не понимал и немецкого. А может, просто был глухонемой?
Наконец, комбату надоела эта бодяга.
– Значит, не хочешь говорить, сволочь белогвардейская? – хлопнул он ладонями по коленям и поднялся. – Ну, и хрен с тобой! – капитан повернулся к старшине Бедрину, и приказал. – В расход! Только по тихому.
Бедрин заломил шюцкоровцу руки за спину и сноровисто скрутил ремнем. А потом, дернув вверх, поставил его на ноги. И толкнул к выходу из блиндажа.
– Сволочь большевистская, – негромко, но отчетливо сказал белофинн и сплюнул на пол. – Все вы здесь сдохнете. Не сегодня, так завтра. Все до одного.
– Ишь, ты! – покачал головой старшина. – Не глухонемой он, оказывается, товарищ капитан! И даже по нашему умеет! Шкура белофинская! Может его еще поспрашивать? – посмотрел Бедрин на Старчака.
– Этот ничего не скажет, – покачал головой комбат. – Падаль золотопогонная, – и повторил. – В расход.
– Есть, в расход! – козырнул старшина. – Иди уже, – пихнул он шюцкоровца к дверям. – Сдохнете, говоришь? А это видал?! – сунул кукиш обернувшемуся белофинну в лицо Бедрин. – Сам вперед сдохнешь!
Тем временем, пока суд да дело, десантники успели разминировать захваченные мосты. Разжившись при этом изрядным количеством взрывчатки. Уложенной штабелями возле каждой опоры. Прямо в ящиках. А также проводами и детонаторами. Которые, немедленно пошли в дело. И были использованы для закладки управляемых фугасов на самых опасных направлениях.
По приказу капитана шестая и седьмая роты заняли оборону на подступах с юга. В полевых укреплениях и ДЗОТах, заботливо приготовленных для них финнами. Которые очень пригодятся, когда егеря и шюцкоровцы побегут из-под Рауту под напором пятидесятого стрелкового корпуса! Который уже совсем скоро (Старчак посмотрел на свои наградные золотые часы) должен был перейти в наступление. И к завтрашнему вечеру быть под Кивиниеми.
Если, конечно, все пойдет по плану.
А если по плану не пойдет, то дело – дрянь, подумал комбат. Потому что и справа, и слева раскинулись укрепрайоны главной оборонительной полосы линии Маннергейма. Занятые частями восьмой пехотной дивизии третьего армейского корпуса (три пехотных и полевой артиллерийский полк). И это не считая шюцкора. А также отдельных пехотных, пограничных, егерских подвижных, пулеметных и прочих рот.
Когда рассветет, противник сделает все, чтобы отбить назад свои мосты. Через которые уже завтра может хлынуть краснозвездная танковая лавина. И вырваться на оперативный простор. В обход Виипури. На Иматра. И далее по столбовой дороге. До Хельсинки, Тампере и Ботнического залива.
Поэтому основные силы (вторую, третью, четвертую и пятую роты) Старчак решил оставить на северном берегу Вуоксен-вирты.
Бойцы, отлично понимая, что им предстоит, немедленно приступили к рытью стрелковых ячеек на северной окраине Кивиниеми. Потому что амбразуры всех расположенных на этом берегу ДОТов и ДЗОТов, построенных еще в двадцатых годах, были повернуты на юг. К сожалению. Поэтому их разоружили и подготовили к подрыву.
Но не все. Несколько железобетонных убежищ имели амбразуры для стрельбы в тыл. То бишь, в северном направлении. Финны модернизировали их совсем недавно, приспособив для ведения фланкирующего и косоприцельного огня. Которого сами теперь и отведают. Вволю.
Первая рота, как самая передовая и образцово-показательная по итогам летнего периода обучения, получила наиболее ответственную задачу. Занять станцию и закрепиться там, используя в качестве огневых точек вокзал, хозяйственные и станционные постройки. А также заминировать железнодорожное полотно со стороны станции Хайтермаа. Чтобы подорвать его в нужный момент. Вместе с бронепоездом. Который обязательно подтянется к месту боя.
Четыре захваченных сорокамиллиметровые зенитные пушки 'Бофорс' комбат перебросил туда же. Во-первых, потому что рано или поздно бронепоезд все равно подтянется. На огонек. И, хочешь – не хочешь, придется с ним разбираться. А во-вторых, потому что по имеющимся разведданным в районе Виипури у белофиннов был сосредоточен отдельный танковый батальон. И его менее чем за сутки можно было перебросить по железной дороге в Яюряпяя, а потом своим ходом (по шоссе вдоль северного берега озера Вуокси) в Кивиниеми. Так что надо было подготовить ему горячую встречу. Салют наций и фейерверк.
Бронепоезд мог открыть огонь по станции еще из-за озера. С северо-восточного направления. А танки, если до этого дойдет, появятся по одной из двух дорог, ведущих в Кивиниеми. С запада, из Нойсниеми. Или с севера, из Райсяля. Поэтому капитан приказал подготовить несколько запасных огневых позиций. На всякий случай…
Бронепоездов у белофиннов было два. А танковые войска насчитывали целых шестьдесят семь (!) единиц бронетехники, сведенных в четыре танковые роты.
Тридцать четыре безнадежно устаревших пулеметных 'Рено' (аналог первого советского танка 'Борец за свободу тов. Ленин'), приобретенных во Франции по дешевке еще в девятнадцатом году. И тридцать три современных легких танка английского производства 'Виккерс' (прототип и полный аналог Т-26), вооруженных тридцати семи миллиметровой пушкой 'Бофорс' и двумя пулеметами. Кроме того, в пятой (учебной) роте имелся один легкий танк и танкетка. А также броневик.
Ясное дело, эти тридцать три танка ('Рено' не в счет) не представляли никакой опасности для могучей Красной Армии. Только на Карельском перешейке имевшей в своем распоряжении тяжелую танковую бригаду (сто пятьдесят танков, в том числе сто пять Т-28) и шесть легкотанковых бригад (двести семьдесят Т-26 или БТ в каждой). А также двадцать отдельных танковых батальонов стрелковых дивизий (сорок два легких танка в каждом) и двадцать отдельных разведывательных батальонов (пятнадцать легких танков в каждом). Итого, три тысячи танков. Не считая бронеавтомобилей. Которых, вообще-то, было около семисот.
