Алексей Карасов - Разгильдяй
А что же Англия? Англия подсчитывает убытки. Англия намерена потребовать от России компенсации за упущенные выгоды. Вот те на! Впрочем всё как всегда. А что наш император? Смотри ка! В очередной раз проявил твёрдость и послал англичашек в нужную сторону. Молодец.
Перебазирование части личного состава с кораблей Тихоокеанского флота чуть не сорвалось из за диверсии устроенной на транссибирской магистрали английскими агентами. Ими оказались несколько деятелей из числа революционеров, которые на деньги наших врагов, взорвали поезд с героями войны.
Да, не ожидал такой прыти от жандармов. Снимаю шляпу. Конечно не перед агентами англичашек. Однако! Что у них ещё имеется. Маги! Ну, этого и нас было навалом. Экстрасенсы. Зашибись. Купцы продают и покупают. Интересно посмотреть, что покупают и продают купцы и за какую цену. Можно напасть на некие следы, если выяснится, что не все цены и расстояния соответствуют объявленным.
Надо нанять человечка проанализировать всё это и так, чтобы не привлечь внимание тех, кто даёт объявления.
Что ещё? В театре оперная дива выступает. В большом опера. Не люблю театры и артистов. Особенно артисток. Наверно вроде наших попадив. Рассуждают о бедных, а сами ложками жрут чёрную икру, да подсирают друг дружке с удовольствием и по телевизору показывают как лучше подосрать. Разве посмотреть как камни будут реагировать на публику и выступления артисток?
Подозвал официанта, он должен знать. Билетов нет? Все распроданы? Любезный ты ничего не путаешь? Правда, правда? А, если не правда? Есть, но только в ложи. Ну, хорошо возьмём билет в ложу. Зачем у тебя, поеду в театр и куплю в кассе. В кассе нет, ну, тогда нечего делать, придётся купить у спекулянта. У тебя купить? Милый, так ты заломил цену такую, что у тебя от жадности дым из ушей валит клубами. Горит? Что горит? Убежал, ну и чёрт с ним. Решено, поеду ка я в театр. Сто лет не был в театре. Точнее никогда не был.
Принесли первое. Спросил у официанта, что горело? Молчит. Не стал повышать голос, а взялся за пальчик на его левой руке и больно прижал. Смотри, заговорил. И голос приятный как оказалось.
Только, только принялся за второе как является чёрт во сне, так появился жандарм. Я привстал и помахать ручкой. Не иначе, за мной пришёл. После взаимных приветствий Алексей Тимофеевич принялся повествовать, что не складывается картина с героями офицерами.
Вроде как каждый поубивал по сотне волков, а трупов ни одного не обнаружено. Я ответствовал, да бог с ними, с трупами. Пойдёмте, послушаем оперную диву. Нельзя же всё время работать. Надо хоть немного отвлекаться. Так, если без роздыха работать, то в голову всякие глупости лезут. Алексей Тимофеевич спросил, есть ли билеты? Купим, с уверенностью провинциала ответил я. Мне было указано на то обстоятельство, что покупать билеты с рук очень дорого. Я заявил: мы с рук не будем, мы в кассе купим.
Наверно, Алексей Тимофеевич, хотел в который раз сказать, что я не в своём уме. Но, опять сдержался. Не хочет ли он пристроить меня в психушку?
Спросил в лоб: поедет со мной или нет?
Алексей Тимофеевич от моей наглости онемел. Поеду, только для того, чтобы увидеть как из кассы Вам дадут от ворот поворот, заявил он. Поужинали, попили кофе и собрались ехать. Да, тут идти всего ничего, убеждал жандарм. Хотел было согласиться, но подумал, что бережёного бог бережёт и мы поехали на извозчике.
Подъезжаем к театру, находим кассу. Жандарм говорит, чтобы возничий не уезжал, сейчас поедем обратно. Достаю из внутреннего кармана мешочек с перстнями, одеваю на пальцы. Рубин уже совсем маленький, приходится всё время поджимать ножки крепления. Просовываю в кассу руку с перстнями и говорю, что нужна ложа, посередине зала и как можно ниже.
Кассир как рыба, как проводник в вагоне, которого я больше никогда не увидел, остолбенел. Вот так действуют камни на неподготовленного человека, думал я. А, когда в первый раз показал камни в вагоне, народ тоже осоловел. Постучал рукой с перстнями, просунутой в кассу.
— Любезный, Вы что ли уснули?
Наконец мне сунули билет и сдачу. Жандарм, пока я добивался билета, подпрыгивал за спиной, ожидая, что меня отправят от кассы неизвестно куда.
— Как же мы пройдём по одному билету, — вопрошал он?
— Положитесь на меня. Я, кроме того, что пророк, так ещё и немного волшебник.
Жандарм держался справа и перстней не заметил. Но дама, стоящая у входа и проверяющая билеты, сомлела. Некоторое время я стоял в проходе, загораживая вход другим зрителям. Наконец, дама очухалась и пропустила нас. Жандарм всё пытался забежать вперёд и посмотреть мне в глаза как собака, чего-то желающая от хозяина, но не могущая ничего сказать. Чего-то он чувствовал, какое-то непотребство, но почему и что за, он не понимал.
А, я не старался объяснять. Подошли к провожатому, одетому в ливрею. Он указал вход в ложу и только потом заметил камни. Мы пошли в нужную сторону, а этот, в ливрее, замер и казалось не дышал. Жандарм, пока мы шли, несколько раз оглянулся, любуясь на статую в ливрее.
Наконец зашли в ложу. Опустились в кресла. Освещение в зале свечное. Ложа почти на уровне первого этажа зала как говорят партера. Из партера нас не видели, а в ложах напротив и выше нас заметили. Я специально положил руку с перстнями на бархатные перила ложи, чтобы они мерцали в неярком свете свечей. Со стороны жандарма положил шляпу и весь цирк оказался от него загорожен. Кое кто в ложах, был скандализирован тем, что невежа осмелился положить шляпу на перила, хотя официального запрета на это нет. Но, в храме культуры! Такое!
В ложах, в которых не видели камни, зрители вели себя как всегда. Но, в ложах, куда попадали искорки отсвета камней, люди вдруг замолкли. В зале установилось неравновесное состояние. Те, кто над нами камней не видели и продолжали разговоры, а в ложах, напротив нашей, замолчали. Партер тоже вёл себя как обычно.
Наконец из за занавеса выполз мужик в ливрее или это называется смокингом. Вместо того, чтобы говорить он уставился на мерцание камней. Прошло несколько минут прежде, чем зрители в партере стали успокаиваться и недоумённо смотреть на неподвижного мужика.
На какое-то время в зале воцарилась полная тишина. Видимо, не дождавшись от мужика нужных слов, его утащили за занавес. В зале вновь поднялся рокот. Люди из лож напротив уставились на камни как кролики на удава.
С занавесом худо бедно справились и на сцену вышла оперная певица, чем-то раздражённая.
Мужик в ливрее, который сидел в яме, взмахнул палкой и заиграл оркестр, свет в зале стал меркнуть, а на сцене, наоборот разгорелся чуть сильнее.
Камни, должны бы тоже меньше мерцать. Но, на люстрах зала и потолке, на противоположной от нас стороне лож, запрыгали разноцветные искорки. Камни излучали свет в такт музыке. Видимо, искры света от камней, увидела и певица, и запела неплохим голосом на, как в рекламе напечатали, итальянском языке. Получилось неплохо, я бы сказал средненько. Наши звездюли чего только не выкаблучивают на сцене, только ещё голышом не вылазят. Посмотрел бы я как эта, с такими телесами жопой трясёт. Никто бы такого непотребства не вынес, пристрелили бы на сцене, к едрене фене и у нас, и у них.
Что же сказать про камни? Вот какой оказался цветочек аленький. Вроде последняя песня заканчивается, пора и честь знать. Убираю руку с перил и говорю жандарму: сматываемся. Он в ответ: с чего? Ну, тормоз! Уходим, говорю, пока не поздно. Куда поздно? Опять тормозит жандарм. Когда я убрал руку, то певица, на последней песне, сбилась с такта и замолчала. Оркестр некоторое время продолжал играть, но, всё тише и неувереннее. Некоторые инструменты замолкали и переставали играть совсем. Другие как бы сами по себе, вдруг издавали неожиданные звуки. Но, мы уже почти бежали к выходу. Я успел снять камни, запрятать в мешочек и положить в карман.
Жандарму интересно.
— От чего мы так быстро убежали, позвольте полюбопытствовать Виктор Александрович? Зачем мы так спешили из театра?
— Ну как же дорогой Алексей Тангенсович. Сейчас публика пойдёт на выход, возможно давка будет. Вот сейчас можно уже не спешить, все если и пойдут, то после нас.
— Так зачем же спешить, я не понимаю, сейчас поздравления начнутся, а мы, как воры, ей богу.
— Так, мы же, с Вами, Алексей Тихонович, ничего не украли, причём же здесь воровство?
— Виктор Александрович, интересно же посмотреть как публика будет восторг изъявлять и мне понравилось.
Ну, театрал наш недорезанный. Слава богу, вот гостиница.
Заявляю я напоследок:
— Спать пора, вот мы и торопились.
Хотя, спать особенно не придётся. Буду мучить гитару, решаю в который раз. Гитара ворованная из поезда, на ворованной лучше играется. Попрощавшись с жандармом иду в номер. Переодеваюсь, заказываю лёгкий закусь. Пытаюсь, что-то наиграть и чувствую как клонит в сон. Приносят закусь, я расплачиваюсь. Оставляю закусь на столе. Сообщаю, чтоб не смели беспокоить, а если кто побеспокоит, пусть пеняет на себя. Видимо мэтр уже провёл разъяснительную беседу, поэтому ни возражений, ни требований чаевых не дождался. Подперев дверь мебелью и поставив сверху баррикады, очень неустойчиво, ведро наполненное водой, улёгся спать.
