Вперед в прошлое 7 (СИ) - Ратманов Денис

Вот же она, информация! И аналитика в «Коммерсанте» толковая, но никто не знает, где искать. А те, кто знает, не верят, что менее чем через десять лет некоторые бумажки станут золотыми. Единственная опасность — вляпаться в «Юггазчтототам».

Говорят «грызть гранит науки». Я сейчас золото науки грызу, стопка газет в моих руках бесценна. И, если проанализировать, идея приватизации не так уж плоха, если делать все честно и вести разъяснительную работу, но реализация, как всегда, подкачала.

Обязательно надо выписать «Коммерсантъ», там есть тайные знания, которые мозг простого человека не усвоит просто потому, что не привык напрягаться. Как сказал Лёха, — заумь.

Самое интересное я выписывал в тетрадь, жалея, что нельзя отксерить или сфотографировать самые информативные статьи, как в будущем. Рядом страдал Лёха, дивясь моему фанатизму.

— Все. Не могу больше! — заявил он, захлопнув книгу. — Завтра еще приду. Ты как?

Я как раз читал прогнозы рентабельности предприятий, вывод напрашивался один: вкладывать надо только в те, которые остались на плаву в будущем.

— Эй! — Леха щелкнул пальцами. — Ты вообще с нами? Остаешься или домой? Четыре часа уже.

— Домой, — ответил я.

Надо на вокзал, передать запчасти Каналье. И с утра снова на вокзал — за овощами и деньгами. Доллары следует обменять, когда противостояние Ельцина и Моссовета достигнет апогея — в такие моменты курс всегда повышался. Потом он должен откатиться назад. Или ну его, не стоит рисковать из-за копеек?

Я сдал газеты, поблагодарил библиотекаршу и направился к Лехе, который от нетерпения пританцовывал у двери.

Когда вышли на улицу, он сказал:

— Я не понял, тебе тоже для учебы эта заумь нужна? Там же чёс!

— Для себя, — ответил я.

— Ну ты фанатик! — не оценил мое усердие новый приятель. — А ваще это к Алексу надо, у него батя жутко умный, работает в этом, ну, вот этой конторе, которая всем этим делом заведует.

— Приватизацией? — навострил уши я.

— Ну да.

— В Госкомимуществе? А кем?

— Ну не Чубайсом же! Замом какого-то зама.

Вот бы с кем поговорить! Теперь понятно, откуда у Алекса пейджер, и не один. Как же здорово, что я тогда не начал драку первым и тем более не схватился за нож.

— Вот же повезло родиться, — мечтательно проговорил Лёха. — Они дом в три этажа строят, и тачку их ты бы видел! Джип! У Олега батя простой мент, у Лекса, — Леха вздохнул, — директор школы, но не той, где мы учимся. У меня мать и батя работают в метро.

— А сестры-братья есть? — спросил я для поддержания разговора.

— Катька есть, десять лет. Дура дурой.

Лёха — находка для шпиона, за минуту все выложил о друзьях, родителях, родственниках.

— А у тебя в натуре деда ограбили? — уточнил новый приятель.

Похоже, болтать, чтобы жить — Лёхин девиз по жизни.

— Конечно, — кивнул я и сменил тему: — Как там, выследили гопников?

— Не. Алекс алкашей нанял, чтобы те ему стучали, вдруг чё. — Лёха вдруг вспомнил тему нашего прервавшегося разговора: — Слышь, про ваучеры. Батя, думаешь, правильно бабки вложил?

— Он точно не потеряет деньги, потому что недвижимость в центре Москвы будет только прибавлять в цене. А «отличная компания» — это пузырь. Они собирают деньги с вновь прибывших и раздают тем, кто вложился раньше, то есть деньги просто распыляются на дивиденды. У них ни недвижимости, ни активов, ничего. Рано или поздно пузырь лопнет.

— Мама уже получила деньги с вклада, и хорошие! — опроверг мои доводы Лёха. — Мне кроссовки взяла.

— Ну, вовремя успела вложиться. Главное, чтобы снова в Хопер деньги не понесла.

Лёха, хоть и был старше, прыгал вокруг меня, размахивал руками, вскрикивал. Некуда было энергию девать.

— Она так и делает!

С языка чуть не сорвалось: «Ну и дура» — но я промолчал.

— Зря.

Только я порадовался, что воцарилась тишина, как Леха брякнул вообще не в тему:

— На Баррикадной «красные» вылезли, прикинь? Старперы, блин. Ни хрена не понимают в политике, а лезут!

«Типа ты понимаешь», — подумал я и сказал вообще другое:

— Почему они лезут, как думаешь?

— Ясен пень, вернуть Совок! Снова превратить нашу страну в концлагерь! Меня другое бесит: почему все молчат? Типа алкашня у Белого дома — и есть народ! А мы? Нас много!

— Ничего у них не получится, — попытался его успокоить я, а то еще попрется на митинг, и ему там кости переломают. — Скоро военные приедут, постреляют их и разгонят.

«Кто в молодости не был революционером, у того нет сердца» — видимо, нет его у меня и не было.

— Уверен? — уточнил он.

— Да. И не бойся. Ничего никто спасать не собирается, потому что нечего спасать. Им просто нужна власть, они обманывают электорат и создают картинку. Так же Мавроди обманывает вкладчиков.

Возле дома я остановился и предложил:

— Давай поспорим, что через пару лет не будет ни МММ, ни Хопера этого. Спорю на двести баксов.

Леха почесал затылок, шевеля светлые лохмы.

— У меня нет, — проговорил он с сомнением.

— Как раз к тому времени соберешь.

— Да ну тебя. Так посмотрим.

— Вы с парнями где тусуетесь? — спросил я.

— Сегодня в шесть собираемся в школе, на спортплощадке. Качаемся! — последнее он сказал с гордостью. — Ты это, приходи.

— Спасибо, что позвал. Приду, но позже, в шесть занят. Надеюсь, никто против не будет…

— Зуб даю!

Лёха показал «класс» и ускакал прочь, я поднялся в квартиру и включил телевизор, а сам заглянул в холодильник и увидел там ма-аленький кусок салями и корку хлеба.

Помнится, дед хвастался запасом продуктов на случай войны, и я провел ревизию. На верхних полках было сложено пять килограммов гречки, пшенка, рис, двадцать банок тушенки, десять — фасоли. Морозилка оказалась под завязку забита окорочками, на балконе обнаружился пакет картошки и морковь.

Как ни крути, надо готовить! Возиться не хотелось. Включив радио, я определил на огонь большой котелок риса, чтобы заправить потом тушенкой. Устыдился того, что дед ведь там на больничной пище, поставил жариться окорочка.

Пока это все варилось-томилось, я слушал новости и узнал, что беспорядки продолжаются, люди пытаются выйти на митинг там же, на Баррикадной, менты всех пакуют и рассеивают. Как сторонники Ельцина, так и Белый дом распространяют дезинформацию друг о друге.

Одно непонятно: где толпа, поддерживающая Ельцина⁈ Она должна быть по законам жанра! Лёха, вон, бьет копытом, и таких Лёх должно быть немало. Больше жертвоприношений во чрево Молоха! Или у Ельцина и Ко хватит совести не призывать в мясорубку граждан?

Как бы то ни было, замес переносится на выходные, как я и думал.

Рис был не самым лучшим, слипся, нормально не проварившись. Я смешал его с луково-морковной зажаркой и окорочками — не супер, зато нажористо. Хоть поем нормально впервые за столько дней. Проскользнула мысль о том, что я совершенно забыл о женщине, которая звонила деду, и не спросил, насколько ее звонок важен. Ладно, завтра поинтересуюсь.

Сейчас — взять сумку с запчастями, нацепить рюкзак и — на вокзал. Правильно ли я сделал, что заказал фрукты на продажу? Вдруг всех москвичей по домам разгонят, и некому будет покупать? Посмотрим.

При пересадке на кольцевую я заметил двух пожилых женщин с красным флагом — протестовать едут на Баррикадную. Хорошо, что это далеко, не хотелось бы с баксами попасться ментам. Чтобы не вызывать у них соблазна пощупать карманы, я носил стремную дедову куртку, в которой походил на нищего.

На Курской в вагон вошли трое подвыпивших мужчин, увешанных значками, начиная от октябрятских, заканчивая неведомыми мне на рабочую тематику.

— Врагу не сдается наш гордый варяг! — вскинув кулак, на весь вагон проорал самый молодой, с пылающим взглядом. — Пощады никто не жела-ает!

Пассажиры, замученные людьми-оркестрами, попрошайками и коробейниками, даже не посмотрели на него.

Ну а на Казанском вокзале я, волоча сумку на перрон, смотрел в оба, выискивая патрули взглядом. И снова я переоценил собственную важность: ни одного наряда не встретил, а если бы и встретил, вряд ли они мною заинтересовались бы. Видимо, многих сорвали с мест и бросили на подавление мятежа, а может, так просто совпало.