Владимир Перемолотов - Звездолет «Иосиф Сталин»
За ночь они отплыли километров на десять от места катастрофы и теперь, в шесть глаз оглядывали ту половину неба, что накрывала собой Финляндию и СССР. В десятом часу Малюков что-то усмотрел в глубокой синеве. Несколько минут он вглядывался, а потом с уверенностью сказал.
– Вон они! Четыре самолета!
С юга, со стороны Родины, темным крестом на фоне голубого неба к ним приближался маленький самолетик. Следом за ним медленно плыли еще три крестика, но Федосей знал цену обманчивой плавности такого движения. Там, наверху, ревели моторы, выл в расчалках ветер, бешено вращающийся пропеллер ввинчивался в воздух.
Малюков запустил в небо огненный шар сигнальной ракеты.
– Должен быть один, – нерешительно сказал Дёготь, прикрывая глаза согнутой козырьком ладонью. – Откуда там еще трое?
Ответ пришел сам собой.
Обгоняя аэропланы до поверхности моря донесся добрый треск, словно кто-то провел невидимой палкой по невидимому забору. Треск был едва слышным, но что он означает, Федосей сообразил мгновенно.
– Стреляют! Вот черт! – выругался чекист. Стоя в лодке, он чуть покачивался, глядя на воздушное сражение. Надо отдать должное – враги у них оказались что надо! Они подумали не только о бомбе в трюме корабля. Они подумали и о том, что возможно кто-то и уцелеет.
В небе трое охотились на одного.
Несколько минут самолеты вертелись в воздухе, поливая друг друга свинцом и Федосей поймал себя на том, что помогая своим, повторяет движения невидимого летчика.
Только это не помогло.
После слетевшего с неба длинного пулеметного треска, за одним из аэропланов тонкой струйкой потянулся дым, ставший через десяток секунд толстым черным жгутом.
– Сбили! – в отчаянии ахнул Федосей, впечатывая кулак в борт лодки. – Сбили нашего!
Уж он-то лучше других представлял, что такое оказаться в горящей машине над морем. Глядя на его лицо, профессор снял шляпу.
– Корабль на горизонте, – сообщил он через минуту, но на него не обратили внимания. Не до этого было.
Дымя, краснозвездный аэроплан рванулся вниз, уступая небо победителям, а те, оставшись в синеве, начали кружить над лодкой.
Сбитая машина пронеслась над ними так низко, что Федосей увидел заклепки на свежевыкрашенном брюхе гидроплана. В полусотне метров он них он развернулся над низкой волной и плюхнулся в море. Закутанная в черный коптящий дым и окруженная белыми бурунчиками пены, летающая лодка подрулив, встала в пяти метрах от баркаса. Винт самолета взревел и застыл неподвижно. Стало тихо. Из-под крыла вдоль волны тянулся жирный дым, самолет подбрасывало, и от этого он казался раненой птицей, встряхивающей перебитым крылом.
Но только секунды.
Прозрачный фонарь откинулся в сторону и на поплавок выскочил человек в летном шлеме и с наганом в руке. Оглядев их по очереди и сразу исключив профессора, очень спокойно спросил, глядя попеременно то на Дегтя, то на Малюкова.
– Ну и кем тут у вас телегу смазывают?
– Я Деготь, – отозвался чекист.
Наган нырнул в кобуру и словно в мгновение став другим, незнакомый летчик заорал:
– Чего раззявились? Один к пулемету, другой сюда, помогать!
Больше не обращая внимания на врагов, оставшихся в небе, он выскочил на поплавок и закрутил какую-то рукоятку, подбадривая себя криками.
– Давай, давай, давай…
Федосей не спрашивая, (не профессора же неволить), влез на место пилота, задрал ствол пулемета в небо и влепил в лазурь атмосферы длинную очередь. Сбить он никого не рассчитывал, но пугануть обнаглевших наймитов мирового капитала стоило.
Держась одной рукой за стойку, Деготь подтолкнул немца вперед.
– Садитесь, профессор, не мешкайте.
Ульрих Федорович оглянулся. Избегнуть гибели в морской пучине можно было бы оставшись в лодке или перейдя на корабль. Тот уже сполз с черты горизонта и ощутимо увеличился – из соринки превратился в муху.
– Он же горит…. – нерешительно сказал немец, переведя взгляд на самолет.
– Ну, во-первых, горит не он, а имитатор, – улыбнулся Деготь, – а во-вторых, там нам будет гораздо безопаснее… Честное слово.
До корабля оставалось не меньше десяти километров, но беглецам казалось, что его силуэт увеличивается с каждым мгновением.
– Это не спасители, – сказал Деготь, перехватив взгляд немца. – Вы думаете, что после корабля они постесняются потопить лодку?
– Но нам не дадут уплыть, – сказал профессор, глядя на горизонт. Он так и не решился переступить на металлический поплавок. – Догонят.
Профессор пожал плечами.
– Нам и взлететь не дадут, – неожиданно согласился с ним Деготь, помогая лётчику советского аэроплана:
– Только мы и пробовать не будем … Дурацкое это занятие, как выяснилось, что летать, что плавать…
В его голосе слышалась усмешка человека, знающего куда больше других. Обращаясь напрямую к побледневшему профессору, он стукнул рукой по дюралевому борту.
– Это, Ульрих Федорович, новейшая разработка советских ученых – воздушно-подводный исследовательский комплекс. Планировалось использовать его в научных целях для исследования глубин мирового океана, но, если жизнь заставляет, приходится этим полезным изобретением пользоваться и в целях спасения жизни советских и иностранных граждан.
Что он имел ввиду стало ясно уже через десять минут.
Вдвоем с летчиком они сдвинули крылья летающей лодки на фюзеляж и тот после этого, отправил их в самолетное нутро.
– Все внутрь, – скомандовал летчик. – Поместитесь… В тесноте, да не в обиде. Да! И капитанское кресло не занимайте, пожалуйста…
Внутри и впрямь было тесновато, но протестовать никто не стал. Сидя в полутьме, едва рассеиваемой небольшой лампочкой они слышали, как пилот, (или теперь уже моряк?) верткий как обезьяна прыгал по крыше, скрипел металлом о металл, покручивая какие-то штурвалы и рукояти, булькал, открывая и перекрывая клапаны, с визгом вытаскивал что-то на выдвижных кронштейнах…
Через несколько минут он сел в кресло и завернул кремальеру люка.
– Все тут? – поинтересовался он оглянувшись. На губах его появилась бодрая улыбка. – Никого снаружи не забыли?
Его голос приободрил профессора.
– А мы и, правда, опустимся под воду?
– Правда, – будничным голосом человека наплававшегося на всю оставшуюся жизнь ответил летчик. – И не только опустимся, но и поплывем… Меня, кстати, Михаилом Петровичем зовут.
– Сказка… – покачал головой профессор. – Братья Гримм…
Михаил Петрович подмигнул чекистам и не в пример бодрее отозвался.
– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!
Под днищем заурчало, и зеленоватый обрез балтийской воды медленно начал подниматься по стеклу кабины. Профессор машинально втянул голову в плечи. Федосею и то стало несколько не по себе. Человек не чуждый авиации, он про такие лодки еще не слышал и симбиоз лодки и самолета показался чекисту несколько странным. Одно дело просто самолет или просто подлодка, но гибрид…. Часто ведь получается, что дети берут от родителей не лучшие, а худшие качества. Он спросил:
– А нас не…
– Не беспокойтесь, товарищи.
Свет лампочки стал ярче и темнота раздвинулась в стороны, показывая людям крепкие, клепанные из кольчугалюминия борта и стальные шпангоуты. Капитан постучал по ним кулаком.
– Аппарат проверенный. Я на нём до 50 метров погружался и двое суток на глубине пробыл. Так что сегодняшнее испытание в сравнении с тем, что было – мелочь.
Балтийская вода накрыла иллюминатор, он погасил свет, и лодка погрузились в подводную ночь.
Минут десять они бесшумно двигались вперед, но плавность движения сменилась жестоким толчком.
Они не услышали грохота, но что-то мягко, словно бесшумно подкравшийся зверь ударил их лапой. Профессор охнул, а капитан выругался.
– Что это?
– Снаряд. Трехдюймовый снаряд. Не терпится кому-то нас к Нептуну отправить…
В его голосе пассажиры не услышали испуга, скорее злость и раздражение. Он уткнулся в панель перед собой, разбираясь в показаниях приборов. Следующий удар бросил их друг к другу.
– Что-нибудь можно сделать? – Осведомился профессор. Голос его не дрожал, но Федосей отлично понимал, что чувствует кабинетный работник, сидя в этой железной бочке. Эх, небо, небо… Где ты, голубой простор, где везде опора, на каждом крыле по пулемету, а на всякий случай за спиной имеется надежный парашют системы Котельникова…
Профессора поддержал и Дёготь.
– Действительно, Михаил Петрович, неужели мирному воздушно-подводному исследовательскому комплексу нечем ответить этой зарвавшейся канонерке?
Капитан покосился на них, задумчиво поскреб подбородок.
– Есть, конечно….
Какое-то время он очевидно колебался. Явно тут имелись какие-то тайны, к которым чужих подпускать не хотелось, но он все же решился. Трёхдюймовый снаряд – серьёзный аргумент.
