Леон Стоувер - Стоунхендж
– Смотри-ка! – воскликнул Эйас, указав на толпу, собравшуюся на другом краю дана. Под его припухлыми веками вдруг вспыхнул радостный огонек.
На расчищенном, посыпанном песком круге сцепились два мужа, пытавшихся бросить соперника на землю. Они старались сделать порожку или бросок и одновременно молотили друг друга кулаками. Разойдясь, они принялись осыпать друг друга могучими ударами, по большей части попадавшими мимо цели. Эйас пренебрежительно хмыкнул. Наконец один из верзил – оба были рослыми и крепкими гераманиями – зацепил другого за ногу и одновременно ударил кулаком, повергнув противника на землю. Половина собравшихся разразилась радостными воплями, другие, ворча, принялись отдавать заклав. Шагнув вперед, Эйас хриплым голосом завопил так, что слышали все:
– Мешки с жиром, сальные туши! Это не бойцы, а две бабы с титьками на заду. Я плюю на них обоих.
Слова его обрели практическое подкрепление: Эйас и впрямь отвесил по объемистому плевку в сторону каждого из гераманиев, попав одному в живот, другому в щеку. Разразившись яростными криками, они бросились бы на него, если бы их не удержали друзья.
– Рассердились, а? Убить меня захотели? – захохотал Эйас. – Ну-ка, давайте сюда. Сразу оба! Обещаю, что повалю обоих. Кто ставит на то, что я не смогу этого сделать?
Желающих нашлось в избытке, Интеб и Эсон никому не отказывали. Их убьют, если Эйас проиграет: они успели прозакладывать все, что они имели и чего не имели вообще. Но они верили в этого смуглого крепыша, который был ниже ростом каждого из соперников почти на голову. Пока заключались пари, Эйас горделиво расхаживал по кругу и усердно ярил гераманиев своими насмешками.
Бой начался: по знаку оба герамания рванулись с места, вытянув руки вперед, и Эйас отбежал в сторону. Под гневные крики и насмешки он обежал круг, а разгневанные мужи гнались за ним. Молчание опустилось на собравшихся, когда он вдруг остановился и в воздухе промелькнула рука – словно змея, совершающая убийственный бросок. Кулак угодил первому из преследователей прямо в солнечное сплетение. Охнув, тот перегнулся и лицом вперед повалился на землю.
– Первый готов, – объявил Эйас. – Иди сюда – твой черед.
Второй боец держался теперь куда осторожнее, он пригибался к земле, двигался крадучись, стараясь зацепить Эйаса, прежде чем убийственный кулак успеет поразить его. Но удар сбоку потряс герамания, получив второй – в ребра, – он пошатнулся и едва не упал… Но все же метнулся вперед и успел обхватить Эйаса. Все было сделано точно, и на этом борьба едва не окончилась. Гераманий был явно сильнее. Прижимая руки Эйаса к бокам, он медленно клонил его вниз неотвратимо и бесповоротно. Эйас изо всех сил старался сбросить невыгодное объятие и, уже почти падая, ухитрился высвободить одну из рук.
Этого оказалось довольно. Криво улыбнувшись толпе, бывший раб коротко взмахнул кулаком и по короткой дуге направил его в спину соперника – в печень, под ребра. Рослый гераманий содрогнулся и пошатнулся. Прежде чем он успел прийти в себя, кулак вновь поразил то же самое место, и воин взревел, широко раскинув руки. Сделав шаг в сторону, Эйас облегчил муки соперника: тяжелый удар в висок лишил герамания сознания прежде, чем тело его успело упасть на землю.
– Вот теперь они кое-что узнали о кулачном бое атлантов, – заметил Эйас. Переступив через оба неподвижных тела, он отправился помогать в сборе закладов. Кое-кто пытался оспаривать непривычный способ, которым была добыта победа, но такие быстро утихали, обнаружив перед носом огромный кулак. Так этот день принес и барыш.
Не прекратился самайн и с закатом. Костры загорелись ярче, дрожащий свет их бросал тени на стены дана и на толпу, толкавшуюся внутри него. Из темных уголков уже слышался визг и смех: женщины йерниев и гостей, которым нечем было торговать, зарабатывали на подарки и украшения товаром, с которым их мать родила. Факелы из горящего тростника освещали золото, каменные топоры и острые кремневые ножи, бронзовые кинжалы, янтарные диски, и вещи более обыденные: мясо, дичь, соль и сладкие плоды. Всякий находил здесь кое-что для себя.
Но готовились более важные события. В центре дана в самой большой яме разложили костер. Женщины старательно мели вокруг него, наконец земля очистилась от помета и опавших дубовых и лавровых листьев. Два глубоких гнезда очистили от скопившегося за год мусора и под надзором первого друида вставили в них два высоких – в человеческий рост – и толстых столба. Сверху в них были вырезаны полукруглые углубления для короткой горизонтальной перекладины. Когда арка оказалась собранной, сам друид густо обмазал ее жидким мелом, выбелив дерево, словно кость. Пока он был занят этим делом, начали собираться воины-йернии. Они были одеты в альбийские ткани, при всех своих драгоценностях и при оружии. Воины усаживались возле огня. Но не успели собраться все, как один вскочил с места и громким голосом объявил, какой он бесстрашный и отважный боец. Начались выборы быка-вождя.
Когда собрались все, огонь взвился высоко, и в его золотом свете воины, потея, требовали эля, хвастали своими гривнами, браслетами и кольцами. Поднялся ровный и громкий шум, никто никого не слышал, но это никого и не волновало. Важно было говорить перед собранием – содержание же всех баек и побасенок было знакомым и давно известным. Они выкрикивали друг другу громкие оскорбления и один за другим принимались расхаживать возле костра, ударяя топорами в щиты, при этом изо всех сил превознося собственные подвиги. Эсон тоже протолкался внутрь круга воинов и выкрикивал оскорбления, чередуя их с отъявленной ложью: право его присутствовать среди них никто не оспаривал. Интеб следил за происходящим от наружного края круга, потягивая сладкий мед, пришедшийся ему по вкусу… потом он уснул. Эйас с пухлой после дневной удачи мошной, с новыми ранами на покрытой рубцами коже отправился искать успеха уже среди женщин. Он целый день восхищался высокими светловолосыми и полногрудыми женщинами гераманиев и наконец богатыми дарами заманил одну из них в сторону от костра. И там дал ей известные основания вспоминать о нем в своих северных лесах.
К рассвету большинство воинов-йерниев уже повалились спать – прямо в пыль, – другие могли только кивать пьяными головами. Тогда-то к костру вышел Ар Апа и принялся горделиво расхаживать перед ними, громким охрипшим голосом расхваливая свои деяния и силу рук. Ночью он экономил силы и ограничивался недолгими выступлениями, сохраняя силы для последней попытки, которая должна была произвести решающее впечатление на полусонных и пьяных воинов. Дело близилось к успешному завершению. В предутренние часы он начал свой монолог, перекрикивая всякого, кто пытался его перебивать; одного пьяного воина, непременно желавшего говорить одновременно с ним, пришлось даже утихомирить щитом. Речь Ар Апы была не хуже и не лучше, чем у всех остальных, однако сил у него оставалось значительно больше, поэтому все принимались уважительно кивать головами, прежде чем, засыпая, свалиться на землю. Когда солнце прогнало утренние туманы и поднялось над горизонтом, он все еще с пылом расписывал собственную силу и прочие достоинства. И наконец, глубоко вдохнув, прокричал собственный боевой клич над склоненными головами:
– Ар Апа абу! Время проходить огонь и очищать скот!
Воины-йернии зашевелились, отвечая согласными воплями. Осушив последние капли эля из чаш, они отправились облегчаться к стенкам хлевов… в воздухе густо запахло мочой. Когда Эсон проснулся, Интеб и Эйас были с ним рядом. Они отправились наружу, чтобы присоединиться к остальным за стенами дана, и с интересом заметили, что женщины и дети йерниев помогают мужчинам выволакивать огромные плетенки.
Поваленные набок, они напоминали огромные неровные корзины, открытые с одного края, но в два человеческих роста. Их бросили снаружи – по обе стороны входа в дан – и оставили до поры… наконец из хлевов под вторым этажом, служивших и местом заточения, извлекли пятерых жалких пленников. Ноги их оставались связаны, они спотыкались и падали, их поднимали уколами копий. Подняться было сложно – руки были связаны за спиной. Это оказались тоже йернии – об этом свидетельствовали одежда, выбеленные усы и волосы – но их Эсон в этом дане не видел. Эсон окликнул стоявшего поблизости воина, выкрикивающего проклятия пленным… впрочем, чтобы добиться ответа, пришлось его еще дернуть за руку.
– Это? Воры, подлые воры. Явились красть наш скот, но мы их заметили. Они из Дан Финмог, но сейчас уходят совсем не туда! – расхохотавшись над собственной шуткой, он вновь принялся закидывать пленников кусками сухого навоза, как это делали все вокруг.
Пленников вывели за стены; там, в кольце воинов, вооруженных копьями и топорами, им разрезали веревки на руках и затолкали в плетеные сооружения – троих в одно, оставшуюся пару в другое. Когда узники оказались внутри, йернии с криками навалились на верхний край огромных корзин, опрокинувшихся под весом вверх дном. Теперь, когда основания плетенок оказались на земле, стало ясно, что они собой представляют.
![Гарри Гаррисон - Дома [= Мир Родины; Родина; На Земле]](/uploads/posts/books/55882/55882.jpg)