Новая прошивка императора (СИ) - Бутримовский Николай
Отплевавшись, я плеснул в лицо водой из открытого на полную крана и посмотрел в зеркало — вид был тот ещё усталое бородатое лицо, лысый череп со следами йода на почти зажившей ране.
«Красавец, с-скотина…»
С последней мыслью меня снова стошнило от отвращения к собственной персоне. Ночной кошмар открыл мне неприглядную правду о прошлом.
«Впрочем…» — наконец мне удалось стряхнуть остатки морока и успокоиться, — «Ну наделал я глупостей по молодости и испортил себе всю остальную жизнь — и чего? Сам дурак и сам пострадал, однако же, со временем поумнел, изменил взгляды… Прошлого не вернуть, но теперь у меня другая жизнь… Совершенно незаслуженно, но мне повезло и сейчас будем исправлять ошибки!..»
Придя в себя, я осторожно и аккуратно убрал следы… Следы переживаний… Почему-то мне казалось, что это важно, что не нужно, чтобы окружающие знали о непонятной слабости царя.
— Государь, всё в порядке? — в дверь постучал камердинер.
— Всё отлично, Алексей Егорович, — крикнул я.
Затем пришёл черёд врачебного осмотра, Гирш отметил, что рана своём зажила, и уже не требует перевязки, однако я настоял, чтобы меня снова забинтовали — во-первых, не хотелось сверкать выбритой головой с явно видневшимся следом недавней травмы. Во-вторых, имелось соображение, что пока полезно и далее сказываться больным.
«На панихиду сегодня схожу, а от завтрашних похорон отпетляю!.. Это не моя трагедия!»
За первым завтраком настроение стремительно исправлялось, и вскоре я уже не понимал, отчего случилась такая реакция на приснившееся — в конце концов, далеко не факт, что действительно раскрылось моё прошлое. Не похоже было на прошлые сны — обычный кошмар!
В этот день на Москве был траур, когда мы ехали на высочайшую панихиду, то по пути было видно, что многие магазины и прочие лавки закрыты, местами развевались траурные флаги. В Кремле была тьма народу — как мне объяснили, панихиды шли с самого утра.
Дальнейшее происходило без каких-либо заметных особенностей, митрополит Сергий прочитал всё положенное, родственники скорбели, а я просто размышлял о разном…
А позже, сказавшись больным, поехал обратно в Александрининский дворец, по дороге беседуя с Аликс.
— Всё пошло совсем не так, как предполагалось, милая. Однако, думаю, что всё же необходимо выехать в Ильинское, да и несчастной Элле требуется помощь и участие…
На случившиеся следующим днём похороны мы не пошли[1].
Так совпало, что 29 мая мне стало лучше… Мучавшие две ночи подряд кошмары, в которых меня преследовал самодержец-убийца, закончились, а видения из прошлого не вернулись — и я отлично выспался!
Поплескав на лицо воды и хорошенько рассмотрев себя в зеркале, сделал вывод, что повязка на голову более не нужна, и немного помучавшись с желанием и далее бриться наголо, решил отрастить волосы до прежней длины:
«Пока не время ставить эксперименты с внешностью, а то ещё примут за самозванца!.. А мне это лишнее!»
Рано утром я успел изучить очередную телеграмму от Трепова, в которой он сообщал, что стороны конфликта пришли к соглашению: рабочий день ткачей был установлен в 10,5 часов, и в него включено время подготовки и уборки рабочего места. Поэтому к завтраку выбрался, мурлыча про себя песню: «мы рождены, чтоб сказку сделать былью… преодолеть пространство и простор…»
Имелись и иные причины к хорошему настроению — сегодня дражайшая Александра Фёдоровна отправлялась вместе со своей горевавшей сестрой в имение Ильинское. Ну а я оставался заниматься в Москве государственными делами, выигрывая, таким образом, ещё немного времени для вживания в местные реалии вдали от «супруги этого тела».
У меня исчезал мощнейший стрессовый фактор!
А после первого завтрака меня ждал ещё один приятный сюрприз — в Александрининский дворец явился вызванный срочной депешей Владимир Дмитриевич Менделеев, и следующие полтора часа мы провели за изучением фотографических карточек из похода крейсера «Память Азова», что дополнительно благотворно повлияло на настроение отбывающей за город Аликс.
«Лепота…» — я стоял на перроне и провожал поезд, на котором, Александра Фёдоровна и Татьяна, маленькую дочь Никки, которую мне пришлось немного потетешкать перед отъездом, поехали на станцию Одинцово и далее в усадьбу Ильинское. Также с ними уезжали супруга погибшего Сергея Александровича Элла и «дядя Павел» с прочей свитой.
А немного раньше Мама́в сопровождении Алексея и Владимира Александровичей отбыла в сторону Петербурга. Киллеры невольно сыграли мне на руку, погрузив «августейшую семью» в траур и дав мне немного времени для свободного манёвра. Ещё вчера я, решив ковать железо «на горячую», объявил, что планирую собрать в Кремле Государственный совет, по крайней мере, тех его членов, что находятся в Москве.
Пора было принимать некоторые давно назревшие решения! И конечно я опасался… А здесь такой подарок — сразу трое самых влиятельных великих князей выключены из игры. Сергей убит, а Владимир с Алексеем потрясены случившемся и не ожидают от своего контуженого племянника каких-либо резких движений, восприняв предстоящее совещание некоей рутиной!
Хотя, вероятно, что в Питер они поехали, дабы присмотреть за властной Мама́, которую я при всех попросил приглядывать там за государственными делами… Тем более что она уже «повлиять» на меня и поставила на Москве своего протеже князя Святополк-Мирского.
«Ну а я её просьбе не сопротивлялся, поскольку воспринимал все эти политические игры, как явление сугубо временное и тактическое… Мне просто нужно было сохранять покамест отношения с семьёй Никки…»
В общем, я изрядно мандражировал, опасаясь последствий планируемых шагов, но с другой стороны — момент был крайне удачен! Да и, в конце концов, возможно, что я зря себя накручивал? Ведь опасения гипотетических «козней» во многом были связаны с незнанием и непониманием действительных мотивов «родственников».
Улыбнувшись, я довольно оглядел сопровождающих меня лиц — доктор Гирш, секретарь Танеев, Оболенский и оставшийся пока в Москве «брат» Михаил, неожиданно прибившийся ко мне героический спаситель государя «царь Кирюха» и двое его братьев Борис и Андрей, «дядья» Михайловичи — Сандро, Бимбо и Сергей, а также Победоносцев и прочие… И охрана. Много охраны…
«Приходится действовать наугад, но ничего не попишешь… Нету гербовой! А теперь, за дело — принц Фушими ждёт аудиенции!..»
Мероприятие с японцем прошло успешно. Я благосклонно выслушал поздравления «дорогого друга», заверил его в своём благорасположении к императору Мейдзи, к Японии в целом и лично к посланнику, и принял от Фушими коронационные подарки от микадо: статую орла из слоновой кости и ширму, расписанную в японском стиле.
Сувениры, надо сказать, выглядели достаточно стильно — всё-таки могут джапы в красоту! Позже ширму я оставил в своей комнате, а орла отправил в имении к Аликс — пусть полюбуется на туземное искусство!
А вечером на доклад, или, точнее, на совещание ко мне прибыли Витте, Лобанов-Ростовский, Столыпин, и вернувшийся из Петербурга Трепов. Также присутствовал и статс-секретарь Танеев.
— Добрый вечер, господа! — я назначил встречу в полюбившемся мне овальном зале Александрининского дворца, который потихоньку стал превращаться в большой рабочий кабинет императора всероссийского. — Прошедшие дни стали довольно-таки тяжёлым испытанием для меня.
— В нашем лице вы всегда сможете найти поддержку, ваше величество! — несколько высокопарно сказал Витте, пока я машинально проводил рукой по бритой голове, ощущая небольшой отросший ёжик…
— Я уверен в этом, Сергей Юльевич. У меня для вас несколько поручений, господа. Присаживайтесь к столу, сейчас подадут самовар.
Пока устраивались и ждали чай, я попросил Трепова рассказать о поездке.
— Как я уже докладывал в телеграммах, ваше величество, дело удалось уладить быстро. Вы оказались правы, говоря о том, что необходимо переводить вопрос в плоскость экономических отношений между рабочими и фабрикантами. К сожалению, многие владельцы предприятий патологически жадные персоны, выдаивают рабочих досуха, чем создают опасные бурления и питательную среду для революционеров и террористов.
