Новая прошивка императора (СИ) - Бутримовский Николай
— Дядя, русские создали это государство, как же их можно оттеснить? Кое в чём ты, конечно, прав, будут и волнения, и всяческие эксцессы, но мы стравим пар и восстановим порядок, а затем пойдём вперёд без средневековых колодок на ногах! Есть ли разница в вероисповедании части твоих офицеров, когда они верны долгу и службе?
— Если так ставить вопрос, то никакой…
— Ладно, оставим пока споры. У нас трагедия…
День летел быстро, но напряжённо, хотя время от времени находилось время и для иронии… Во время встречи с правительством и последующего бурного обсуждения дальнейших шагов я со скрытой усмешкой наблюдал за Витте. Сергей Юльевич, услышав о том, что в не таком уж и далёком будущем планируется допустить политические партии до участия в госсовете, явственно задумался о новых перспективах…
«Как же ты жаждешь верховной власти… Аж слюна капает!» — подумал я, намереваясь и далее, пытаться применить этого человека в качестве тарана.
С привыкшем к позиции учителя-ментора Победоносцевым вышел скандал, и я отправил радикала-фанатика в длительный отпуск-ссылку в имение. Со строгим императорским наказом заниматься тем, что лучше всего получается — учить детей!
А в Питере бушевала Мария Фёдоровна, её телеграммы источали смесь паники, неодобрения, притворной скорби по погибшим и категорических требований вернуть всё назад. После третьего такого послания — я просто перестал их читать и ответил лаконичной телеграммой:
Мама, исполняй свой долг, следуя моим распоряжениям. Всё будет хорошо!
К вечеру, чувствуя себя разбитым и усталым, я пригласил на чаепитие графа Игнатьева. Алексей Павлович был отцом того самого Игнатьева, который после революции остался верен своей стране, стал генералом РККА и оставил воспоминания «Пятьдесят лет в строю». Старый заслуженный аристократ, который с недавних пор стал в том числе и членом Государственного совета, оказался неприятным собеседником.
Выслушав его отрицательное мнение об опубликованном манифесте, я примирительно выставил ладони:
— Хватит, Алексей Павлович, прошу вас… Я понял вашу точку зрения, хоть и не могу принять её. Выслушайте же теперь моё предложение…
Беседа затянулась за полночь, но мы договорились — граф Игнатьев уехал от меня с неофициальным пока статусом лидера монархической партии и щепетильным внешнеполитическим заданием в Стамбуле.
В Петербурге же сразу «хорошо» не получилось, через день после опубликования в газетах манифеста там вновь полыхнула унятая было Треповым стачка. На этот раз протесты перекинулись с ткацких заведений на Обуховский и Путиловский заводы и иные машиностроительные предприятия. Вновь появились требования сократить рабочий день — по недавнему успешному примеру.
Мне пришлось опубликовать обращение к забастовщикам, с призывами к ним не нарушать общественный порядок и ограничить забастовку территорией фабрик и заводов. Там же публично я пообещал в ответ не применять полицию для разгона законных стачек и принуждения рабочих к возвращению в цеха.
По моим указаниям, полиция и приданные ей войска начали оцеплять рабочие районы и жёстко пресекать всяческие эксцессы. Беспорядки резко поутихли и локализовались на промышленных территориях, начались переговоры с администрацией и владельцами предприятий.
Но одновременно с этим произошли протестные шевеления и на московских производствах. И до кучи на меня посыпались верноподданейшие письма от заводчиков и фабрикантов, которые требовали унять рабочих и прекратить опасные заигрывания с чернью. Частично я их игнорировал, а прочие поручал Витте. Он должен был вести переговоры и разъяснять новую политику государства…
За несколько дней горячка стала спадать. И утром 8 июня я завтракал с отличным настроением, собираясь затем вместе с московским генерал-губернатором и руководителем МВД Треповым, проехаться по нескольким фабрикам и пообщаться с обеими сторонами тлеющего конфликта.
Добивая большой бутерброд с ветчиной и маслом, я потянулся к чашке с крепким горячим чаем, и в этот момент в столовую просочился дежурный секретарь:
— Государь, срочная телеграмма из Петербурга. На Путиловском заводе администрация объявила локаут!
