Русская война 1854. Книга третья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

Я поднял брови и посмотрел на Стерву. Что бы ни случилось у этого Игнатьева в прошлом, сейчас у него точно был стержень. Как минимум, свою службу он несет и не боится принимать на себя ответственность. Я заметил, что Николай собрался что-то еще сказать, и, прерывая совершенно ненужный спор, поспешил объявить смену курса.

— Летим в Кронштадт. Господа и дамы, вы когда-нибудь смотрели на главную крепость империи с высоты птичьего полета?

После моего вопроса желание спорить с генералом начало сходить на нет.

— Кстати, кто-нибудь хочет порулить? — еще один вопрос, и на этот раз от сомнений не осталось и следа.

Великие князья двинулись к штурвалу, а Ядовитая Стерва отступила обратно в свой угол. И взгляд, которым она смотрела на меня в этот момент, был очень задумчивым.

Как оказалось, Николай с Михаилом не совсем уж домашние мальчики. Оба успели в свое время пройти практику на люгере «Ораниенбаум», так что с использованием руля для управления полетом справились быстро. А вот как можно делать то же самое с помощью пары двигателей, оказалось более новой идеей. Но и с этим мы разобрались.

— Высота?

— Триста саженей.

— Сколько нужно для высадки?

— Двадцать.

— Скорость?

— Пять узлов. Сильный боковой ветер, меньше никак!

— Тогда что нам нужно, чтобы получить нужную высоту в точке высадки?

— Более резкая дуга.

— Правильно. Но мы не в бою, чтобы лепить такие маневры. Что еще?

— Сделаем круг.

— Правильно. Заодно оцените силу ветра со всех сторон острова Котлин. Возможно, подберем более удачный вектор посадки.

Кажется, не все мои слова понимали, но ведь суть-то была ясна. Через один лишний круг «Севастополь» завис над центральной площадью Кронштадта. Со всех батарей показались солдаты и офицеры. Вперед вышла отдельная группа во главе с подтянутым мужчиной с погонами генерал-лейтенанта.

— Политковский, Владимир Гаврилович, — узнал генерала Михаил. — Начальник штаба Кронштадтского военного губернатора. Что ж, кажется, нас действительно ждут…

Великий князь уверенно прошел к скинутому из нижнего люка канату и быстро, удерживая себя почти одними носками сапог, соскользнул вниз. На земле Михаила узнали, и собравшиеся грянули дружным «ура», словно тот не просто пролетел империю с юга на север, а сделал что-то невероятное. Вслед за братом отправился Николай, а потом и лейтенант Лесовский.

У последнего была самая важная задача. Подобрать место для приземления «Севастополя» и подсказать местным, как правильно построить для нас причальную мачту. Все необходимые документы и оборудование мы с Достоевским спустили вслед за лейтенантом. И теперь оставалось только ждать. К счастью, угля было еще с запасом, машины тоже работали без проблем… Так что справимся.

Глава 14

Мы не справились. Ночью начался самый настоящий шторм, и чтобы «Севастополь» не разбило, мне пришлось увести его подальше от моря. Нас неслабо пошатало, и Стерва до сих пор краснела, вспоминая, как ее тошнило… В итоге под утро мы неожиданно обнаружили, что парим недалеко от пороховых заводов на северо-востоке города. Не самое удачное соседство для нашего шара с водородом, если у них или у нас что-нибудь бахнет. Я уже хотел было улетать обратно в сторону Кронштадта, но в нашу сторону неожиданно выехала пролетка с представительным мужчиной средних лет.

Он так уверенно махал руками, что я не удержался и спустил к нему Достоевского вместе с сигнальным фонарем, и через пять минут инженер передал мне все детали. Как оказалось, обсуждения, где посадить огромный дирижабль, вчера затронули весь город, поэтому Борис Семенович Якоби, увидев нас рядом со своей лабораторией, тут же решил предложить помощь. В округе было достаточно ангаров, которые зимой стояли совершенно пустые, а людей и оборудование для постройки мачты он бы тоже нашел.

Ну, я и согласился, поддавшись желанию поговорить с изобретателем электрического двигателя и одного из типов мин, которыми сейчас забит Финский залив. В итоге через час «Севастополь» уже завели в закрытый ангар, и Достоевский приступил к послеполетной проверке всего оборудования, а я воспользовался возможностью поговорить со столь интересной личностью.

— Столько о вас слышал, — Якоби первым пожал мне руку. — Спрашивал у Константина Константиновича, где он скрывал такие таланты, но тот предпочел не отвечать.

— Я тоже много слышал о ваших опытах, — я в двух словах рассказал, что читал про эксперименты Бориса Семеновича.

— А мне казалось, что император издал указ о засекречивании моих работ, — Якоби потер лоб, но тут же довольно улыбнулся. — Впрочем, учитывая и ваши собственные достижения, видимо, некоторые общие запреты нас не касаются.

Он хитро подмигнул, а я постарался не сказать еще чего-нибудь лишнего. Кто бы знал, что не я один тут думаю о секретности… К счастью, Якоби, найдя во мне понимающего слушателя, принялся болтать сам, без всякой утайки рассказывая собственную историю. И это была не просто серия удачных открытий.

Как оказалось, попав в Россию, сначала в Дерптский, потом в Петербургский университеты, Якоби изначально занимался одной и той же задачей. И по ней же он написал работу, которая определила всю его судьбу. Именно после «Мемуаров о применении электромагнетизма для движения машин» Николай I издал распоряжение о создании специальной комиссии, которая должна была заняться сразу и производством, и опытами по этому направлению.

И ведь что интересно: раньше казалось, что в 19 веке все было просто — есть основная линия развития техники, просто иди по ней и все. Но нет. В плане путей сообщения была вилка: речной транспорт или железнодорожный. В плане двигателей: пар или электричество. И для царя-инженера второе смотрелось куда как перспективнее хотя бы с точки зрения того, что Россия тут точно обгоняла другие великие державы. Понятно, почему Николай не спешил вкладывать в паровые машины слишком много, рассчитывая сразу перепрыгнуть на следующую ступень прогресса.

Увы, засекречивание и погоня за идеальным результатом сыграли с Якоби злую шутку. То, что у нас откладывали на потом, в Европе и Америке сразу пускалось в серии, и доля славы, что могла бы достаться Борису Семеновичу, с каждым годом становилась все меньше. Возможно, если бы не война и не необходимость массового производства мин, в мое время об этом человеке вообще бы никто не услышал. И что самое обидное, даже сам царь порой отдавал приоритет западным ученым и промышленникам.

Так, Борис Семенович рассказал о прокладке телеграфного кабеля из Санкт-Петербурга в Москву.

— Царь настаивал, что тот должен проходить под землей. И я ведь первым еще в 40-м году делал такую линию от Зимнего до Царского села. Вот только с тех пор были проведены сотни опытов и практически доказано, что современные материалы не позволяют выдержать магнитные и природные нагрузки при подземном размещении. Я рассказал об этом, предоставил расчеты, а Вернер Сименс просто пообещал, что все сделает. И ему дали деньги.

— И что? — мне стало интересно. Этой истории я раньше не слышал.

— Два года кабель выдержал, и то с постоянными обрывами. А потом его просто перетянули по воздуху, как я изначально и предлагал. А сколько денег и времени можно было сэкономить и, главное, сохранить внутри страны. Но некоторые дельцы порой умеют слишком сладко рассказывать.

— Особенно о том, в чем не разбираются, — добавил я. — Чем меньше знаешь, тем проще врать.

Якоби довольно закивал и продолжил рассказ. Про самопишущие телеграфы, с которыми его так обошли. Про двигатель, который испытывали на повозках и даже на подводных кораблях. Про гальванические элементы, которые отрабатывали в процессе и которые легли в основу тех самых мин, что сейчас стоят на Балтике… Я невольно подумал, что с такой привычкой хвастаться и периодическими поездками в Европу совсем не удивительно, что наши тайны легко разлетались во все стороны. И ведь без всякого злого умысла [15].