Юрий Салов - Не последний волшебник
— Про переводчика нам тоже известно. Мы им еще займемся.
— Хорошо. Вы приехали в Россию, чтобы завершить работу «Аненербе» над перемещением в чужое сознание.
— Да, час «Ч» самое подходящее для этого время. Не хочется ждать еще тысячу лет. Для этого нам нужен только Морозовский. Он участвовал в схожем эксперименте в 1984 году в лаборатории под Зеленоградом. Нам удалось добыть только крупицы информации, но даже из этого можно сдежать вывод, что советским ученым удалось пойти намного дальше третьего рейха.
— Вы даже не можете заставить его работать на себя. Вы не знаете, как повторить успехи 1984 года. Как через сознание перейти в другого человека.
— А вы знаете? — недоверчиво спросил Сергей.
— Да. Мы кое–чего достигли.
— То есть, вы работаете над той же проблемой. — отметил Феликс.
— Мы уже делаем это. — отчеканил Арвид.
Феликс и Сергей переглянулись. Арвид был вольной птицей, он мог вести свою игру. Хотя весь вопрос был в том, работал ли он по внедрению в сознание в действительности. Возможно, он просто морочил голову. Но, скорее всего, нечто подобное все же имело место, как же иначе объяснить его информированность. Конечно, он сам, несомненно, представлял интерес для их структуры. Тут как раз все ясно. Но вот не блефует ли этот человек, не выдает ли желаемое за действительное? Намеки его были недвусмысленны, да и свои возможности он продемонстрировал весьма эффектно. Как же поступить? Можно, конечно, взять в дело… работать вместе… Но где гарантии? Где гарантии, что у него нет собственных интересов? Есть лучший путь — избавиться от него.
— Вы упоминали переводчика? Я достану вам Антона Лернера. Я знаю как это сделать. Легко и безопасно. Прошу вас.
Выйдя с вокзала и взявшись за ручку натиравшей плечо сумки, Антон вдруг почувствовал знакомое покалывание левой ладони, дискомфорт в одежде, будто джинсы и рубашка стали ему малы. Это было явное нарушение его внутренней гармонии, и виной этому ощущению были внешние обстоятельства. Так глубокое «я» Лернера реагировало на появление опасности.
Антон увидел некольких мордоворотов, на крутых плечах которых едва не лопались кожаные куртки «бомберы». Один поигрывал концом толстой стальной цепи, намотанной на ладонь, у второго из‑под мышки торчали нунчаки.
Остальные трое были вооружены, скорее всего, посерьезней и держали руки в карманах брюк.
«Ко мне?» подумал Антон с досадой и приготовился.
— Чему обязан?
— Ты, что ль, лезешь не в свои дела? — пришел в себя мордоворот c цепью, наверное старший банды. — Бляху снимай и давай сюда.
— Да вы чего? — удивился Антон. — Какую бляху?
— Т–ты, с–сука, к–кончай п–прикалываться! — заговорил второй мордоворот, умело выхватывая нунчаки. И Антон понял, что достучаться до остатков разума в головах этих качков можно лишь с помощью дубины. Он решил разыграть стандартный вариант энергетической защиты, мимолетно подумав, что армейские навыки ему тоже пригодятся.
— Если у вас есть что сказать — говорите, если нет — расходимся. И побыстрее, пожалуйста, я тороплюсь.
— Т–ты, н–недоносок, р–решил, что с–сильно к–кру–той? — Верзила с цепью шагнул вперед, с размаху опустил цепь на голову хозяина. Только головы в этом месте не оказалось.
Антон сделал шаг вправо, принял удар цепью вдоль левой руки, захватил ее вращательным движением кисти, дернул противника на себя и от души врезал ему в лоб открытой ладонью, использовав руку как поршень. Парень с выпученными глазами отлетел к тумбе электрощита и уплыл в океан бессознания. Второй амбал в атласной куртке тут же сделал стремительный выпад, вращая нунчаки вполне профессионально, почти не моргая, но встретил град шариков сжатой пси–энергии. Он упал навзничь, кровь полилась к него из носа, ушей, рта.
Трое оставшихся бандитов проводили глазами с грохотом рухнувшее тело приятеля, перевели взгляды на Антона, спокойно рассматривающего цепь, и бросились на него с ножами. В ответ Антон швырнул в них несколько белесых шариков сконцентрированной энергии. Первый тут же получил удар в лицо, едва не сломавший ему челюсть, второй согнулся пополам, заработав удар в пах, а третий, вооруженный посерьезнее — итальянской «береттой», почувствовал страшную боль в плече, будто ему оторвали руку, заорал и потерял сознание.
Антон нагнулся над одним из бандитов и фыркнул: у них у всех над головой висели астральные черные метки управляемости.
— Кто меня пасет?
— Он т–тебя в п–порошок… — начал было заикатый, на лбу которого лиловела огромная припухлость.
Антон щелкнул его в эту припухлость, парень взвыл, пытаясь отодвинуться.
— Так все таки кто вас послал, а, фраер?
— Мы п–получили приказ…
ОМОН прибыл на удивление быстро, Антон не успел даже узнать причину нападения. Старший группы, вооруженный автоматом, привел в чувство одного из нападавших, пошептался с ним и подошел к Антону.
— Ты, что ли, устроил тут дебош?
— Лейтенант, — проникновенно ответил Антон, — шел мимо, ничего не делал, а эти тут наехали. Я пытался им объяснить, что они не правы, но ребята не поняли, а когда мне в лицо суют пистолет, я очень огорчаюсь.
Омоновец оглядел Антона с ног до головы, чуть довернул автомат, чтобы ствол его смотрел в грудь спокойно стоящего Лернера.
— Я вижу, ты тоже парень не промах. Документы есть?
— А как же? — усмехнулся Антон. — Только если я ее тебе покажу, ты не обрадуешься.
— А ты покажи.
— Ну не здесь же. — Антон в драке потерял много энергии, у него не получалось загипнотизировать омоновца.
— Махни чем‑нибудь, мы и отстанем, — растянул губы в улыбке узкоглазый омоновец.
— Стеллочка, рыбка моя. Подписать сегодня, подписать завтра — с точки зрения теории относительности это значения не имеет. А вот с точки зрения теории больших чисел это огромные убытки. — Давид, одетый в отлично сшитый летний костюм, был, конечно, смугл, усат и красив, как истинный кавказец, но волосы имел совершенно седые, несмотря на молодость.
— Наоборот, неуч. Давид, я в отличие от тебя чему‑то училась.
— Ты у меня умная женщина, вот я и хочу на тебя произвести впечатление. Стелла, кого ждем? Деньги надо ковать, пока они не остыли. — Давид лгал, это было видно по его равнодушно–пустому взгляду.
— Ну почему моя подпись сегодня, а мои деньги завтра? — оценивающе глянула на него Стелла.
— А ты догадайся. Мне же никто не даст такие деньги без твоей подписи. Столько денег наликом. Носильщика нанимать придется.
— Ну не знаю. Шустрый ты какой‑то. — скулы Стеллы уже сводило от трепотни с претензией на юмор.
— Не я. Темперамент виноват. Потом на дворе капитализм, не дикий совсем, ручной стал. Солнышко, я тебе что, кидала с Черкизовского рынка?
— Посиди поплачь без меня. Я сейчас.
Темиров, в стильном белом костюме, сидел в баре с мобильным телефоном в руке, когда к нему подошла Стелла.
— Ну что, где твой телепат хренов? — прошипела сквозь зубы она.
— Я его всего три секунды слышал. — грустно покачал головой Ринат. — Он в ментовку попал по какой‑то ерунде.
— Все ясно. — разочарованно протянула Стелла Григорьевна.
— Простите, виноват.
— А ничего. Двум смертям не бывать, одной не миновть. — Меланхолически произнесла она и как‑то по домашнему добавила: — Ринатик, отвези меня на дачу сегодня, ладно.
— У меня колесо спустило.
— На моей поедем.
— Ну солнце мое, скажи мне да. Скажи да. Как я тебя люблю…
Стелла взяла сумочку и равнодушно направилась к выходу.
— Куда–куда а отметить? — остановил ее на пол–пути Давид.
— Перестань. Выпьешь один.
— Только с тобой. Чуть–чуть. Немножечко. Посиди со мной. Очень прошу. Сейчас… с тобой… — Давид мягко, но цепко брал ее под руку и пытался увести назад.
Ринат стоял у припаркованного «Мерседеса» Стеллы. Он курил уже вторую сигарету и мысли его были очень далеко.
— Вот и все. Никакого колдовства. Другая жизнь начинается… и я приму ее, какой бы она ни была. Я там не президент, не кинозвезда, любовь и та безответная… но она нужна мне наверное потому, что просто она другая… и я счастлив оттого, что есть такой шанс.
Ринат смотрел на автомобиль, и подсознательно крутилась мысль: «Я не хочу, чтобы у нее это проходило». Но больше он не успел ни о чем подумать, потому что после поворота ключа зажигания раздался раскат грома небывалой силы. Стелла выбежала из ресторана. На месте, где стоял ее «Мерседес», бесновалось огромное желто–синее пламя.
— Лернер, на выход. — Дверь со скрежетом открылась, и в камеру вошел дежурный милиционер. Был он высокий, худой; лицо землистое, под глазами темные круги — его донимала печень, и каждый, кто хоть сколько‑нибудь здесь просидел, об этом знал; он сам вечно всем жаловался. Милиционер громко кашлянул. Человек, сидящий на нарах, посмотрел на него выжидающе.
— Разобрались? — с облегчением спросил Антон, надевая очки.
— Делать нам нечего. никто тобой не занимался. — хрипло ответил тот. — Вперед идем, за мной.
