Мик Джексон - Подземный человек
Должно быть, я стоял там, зачарованный, несколько минут, пытаясь осмыслить это место. Повсюду было красновато-желтое свечение, будто бы исходящее из самого камня. Крохотные ручейки размыли стены зала, выточив из них скалистые пальцы и создав полное впечатление, что великан поймал нас в свою пригоршню.
Его Преподобие нашел подходящий валун на полу пещеры и присел на него со всем изяществом. Он поставил масляную лампу на землю рядом с собой и сложил руки с видом собственника, пока я продолжал расхаживать вокруг него, вбирая каждую деталь этого таинственного подземного места.
На мгновение пламя лампы качнулось, я увидел, как дрогнула моя тень на стене, — и это возымело на меня сильное, почти гипнотическое действие, как будто тень принадлежала не мне, а моему далекому предку, скачущему туда-сюда. И я подумал: «Он пытается заколдовать меня каким-то древним танцем».
Свет в этой пещере был таким ценным, а тьма так воинственна, что тень, которая вздымалась и опадала передо мной, казалась весьма уместной, а ее присутствие было, по крайней мере, столь же убедительным, сколь и мое собственное.
Его Преподобие обхватил руками колени, откинулся назад на своем камне и уставился в потолок.
— Ну, что вы думаете, Ваша Светлость? — услышал я его шепот, и эти слова тут же были подхвачены стенами пещеры и раскиданы повсюду. Мой ответ застрял в горле из страха, что может сотворить с ним пещерная акустика. Слово, слишком резко произнесенное здесь, может породить из разлетевшихся голосов настоящий бедлам. Но я молчал еще и потому, что необычная красота этого места почти лишила меня дара речи.
Высоко наверху, там, куда Его Преподобие устремил свой взгляд, в камне были вкрапления минералов. Они тихо поблескивали на свету. Холодный воздух уже пробирался ко мне, исследуя каждую щелочку на ботинках и пальто, и я начал чувствовать себя немного неуютно среди однородной бесформенности пещеры.
Наконец я сказал:
— Чем-то похоже на то, как я представляю себе поверхность луны.
Его Преподобие улыбнулся и кивнул мне со своего каменного стула.
— Я и сам часто так думал, — сказал он.
Я спросил его, все ли пещеры такие же величественные, и Его Преподобие сказал мне, что эта была гораздо больше и необычнее остальных, но что когда-то все они служили убежищем для тех или иных созданий.
— А только ли животные ими пользовались? — спросил я.
— О нет, — сказал Его Преподобие. — Когда-то здесь жил Первобытный Человек. В этом нет сомнений.
Я попытался представить себе Первобытного Человека, одетого всего лишь в несколько клочков шкуры, живущего своей Первобытной Жизнью... выползавшего в долины древнего Ноттингемшира для охоты на диких бизонов и оленей (и шерстистых носорогов) и проводящего ночи в холодной, сырой темноте. На секунду я даже представил туши этих бестий, разложенные на полу пещеры, и грубые орудия, которые мой первобытный предок мог использовать, чтобы раздирать их плоть.
Вряд ли я мог выбрать худшее время для подобных мечтаний. Эти отвратительные картины кровавых зверств были все еще слишком живы в моем мозгу, когда Его Преподобие поманил меня пальцем и уступил мне половину своего камня. Я присел рядом с ним и раздумывал, что бы могло означать загадочное выражение его лица, когда он протянул руку к лампе и прошептал:
— Смотрите внимательно, Ваша Светлость.
И язычок огня на фитиле лампы начал мерцать, слабеть, как будто постепенно задыхаясь. Со всех сторон свет медленно вытекал из пещеры, уходя обратно в землю. Крохотное пламя лампы, треща, съежилось до одной капельки света, и пещера вновь спокойно утвердила свою власть над нами. Сюда вернулись тысячелетия тьмы до последней секунды. Краткие мгновения света, что мы принесли с собой, были изничтожены. Скованный ужасом, я смотрел, как пламя угасало и, вспыхнув на прощание, исчезло.
Я был один в глубине скалы. Света не было. Не было даже воспоминаний о нем. Только навалившаяся тьма.
— В чем дело? — прошипел я Меллору, и внезапно ожила тысяча извивающихся голосов.
Он ничего не сказал. Его больше не было рядом. Скала не давала мне двигаться.
— Хватит, Меллор, — настаивал я, но язык мой заплетался от страха. — Ради бога, старина, зажгите спичку.
Мой голос вернулся ко мне хором тарабарщины, прежде чем медленно пожрать самого себя. Тогда не стало ничего, кроме темноты и тишины. Ничего, кроме глубины и холодного камня.
Наконец я услышал, как Его Преподобие говорит:
— Держитесь. Еще минута... Ага, вот теперь посмотрите наверх, Ваша Светлость.
Что ж, я сделал, как мне сказали. Сперва — ничего. Слепота. Ни звука, кроме отчаянных вздохов, с которыми мой собственный рот глотал воздух. Потом где-то наверху краем глаза я заметил мерцание звезды. Затем она пропала, но, пытаясь разыскать ее снова, я нашел другую, чуть дальше. Потом еще одну. Звезды возникали одна за другой. Они благосклонно мигали в небесах, и каждая была посланником надежды. И постепенно открылась бледная луна, мирно налилась призрачным светом и заняла свое место среди звезд.
— Теперь видите? — спросил меня Меллор.
— Да. Да, я вижу, — сказал я. — Красиво… Правда очень красиво.
С нашего общего каменного сиденья мы продолжали глядеть вверх, на звезды, пока, наконец, я не сказал:
— Боюсь, я не понимаю.
— Там отверстие. Природный дымоход. Вот почему пещера называется Булавочной Пещерой. Дырочка всего лишь с булавочную головку, но ее достаточно, чтобы проник свет и хрусталь в скале оживил его.
Что это, милосердие или нет? Я пытался понять это, глазея вверх на луну, когда Его Преподобие чиркнул спичкой. Свет был чересчур ярким для меня; я был вынужден прикрыть глаза от ослепительного блеска. И когда опять зажглась лампа, я снова оказался в странном красноватом свечении пещеры. Небеса над головой обратились в камень. Звезды были смыты.
— Пошли? — сказал Его Преподобие, кивая. — Оп, — и он помог мне встать.
Казалось, стрелки на часах моего разума замерли, а потом ожили в пламени лампы. Время вновь захлестнуло и истощило меня.
Его Преподобие поднял свою лампу, улыбнулся и пошел к тоннелю, и мне ничего не оставалось, как поплестись за ним, готовясь к долгому обратному пути. Но пока Меллор протискивался в тоннель, забирая с собой свет, я в последний раз взглянул на это место.
Я чувствовал, будто находился в дюйме от Первобытного Человека. Провел долю секунды в его шкуре.
Путешествие обратно по тоннелю, к счастью, обошлось без приключений, и, пока мы шли по нему, мне удалось более или менее унять свои опасения, что Его Преподобие может как-то умудриться застрять между стен тоннеля. Со временем тоннель начал расходиться вокруг нас, а свет от входа образовал легкий ореол вокруг головы Его Преподобия. И раза в два быстрее, чем мы попали внутрь — так мне показалось, — мы вышли на свет божий.
Вид от входа в пещеру, несмотря на холод и ветер, был достоин восхищения — полон цвета, перспективы и глубины. Я оглядывал долину из края в край, впитывал ее богатый дух, пытаясь представить, как она выглядела, заполненная огромным ледником. Я воображал эту крупную глыбу льда, подобную громадному серебристому кораблю, лежащему на стапеле, спокойно ожидая спуска на воду. Медленно, век за веком, он сползал к морю.
Я посмотрел на часы — всего лишь середина утра, хотя за это время я, похоже, пережил столько, что хватит на целый год. Меллор хлопотал, убирая свою лампу, и я подумал, что, наверно, пора возвращаться, а то Клемент снова может начать рассылать поисковые отряды.
Так что мы пожали друг другу руки, и я поблагодарил его за гостеприимство и за экскурсию в пещеры.
— Всенепременно заходите еще, Ваша Светлость, — сказал он.
— Зайду, — уверил я его, отправляясь в путь через поле.
13 декабря
Кажется, чем меньше я ем, тем энергичнее становлюсь. Каждая отвергнутая закуска дает мне дополнительный заряд бодрости. Все эти годы я думал, что именно еда поддерживает меня, она — топливо для огня моего тела. Теперь я в этом не уверен. Недавно я ничего не съел за целый день, а проснувшись на следующее утро, был свеж как огурчик. Часы приема пищи стали пролетать мимо, не встречая даже намека на аппетит. Иногда одной мысли о бутерброде достаточно, чтобы меня затошнило.
Но нельзя сказать, чтобы я морил себя голодом. Вчера я съел грушу и два печенья. Сегодня я уже отведал пирога с луком и не удивлюсь, если до вечера съем еще что-нибудь. Дал зарок отказаться от мяса любых видов и должен сказать, что чувствую себя только лучше. Умственные способности изрядно обострились. Теперь каждый день бывают мгновения, когда я становлюсь столь чист, что начинаю возноситься.
Был вынужден упразднить обычай стоять на голове, к своему горькому разочарованию, поскольку уверен, что сила тяжести — естественный способ привлечь дополнительную кровь к мозгам. Недавно я так успешно погрузился в раздумья, что на пару мгновений задремал. А когда пришел в себя, я оказался перевернут на девяносто градусов — перешел из вертикального положения в горизонтальное, захватив по пути штору и элгинскую вазу. Миссис Пледжер настоятельно потребовала, чтобы я прекратил это раз и навсегда.
