Мик Джексон - Подземный человек
Он остановился на секунду, поднял голову и поглядел на меня поверх своих ящиков.
— Вы ведь не видели пещер с тех пор, как в них навели порядок, Ваша Светлость?
Я сказал, что не видел, и признался, что не могу вспомнить, был ли я вообще когда-нибудь непосредственно в них, хотя мимо проезжаю довольно часто.
— И это вы, такой подземный человек, — сказал он. — Что ж, надо идти. Да, конечно, надо, — и он принялся кивать. — Мы должны идти немедленно.
Он подождал, пока я покиваю вместе с ним.
— Как чудесно. Я покажу вам ваши собственные пещеры.
Теперь он кивал головой так яростно, что два ящика на его коленях начали скакать во все стороны. Потом вдруг остановился и поднял в воздух палец, чтобы мы попридержали коней.
— Прежде чем мы отправимся, — сказал он серьезно, — последняя кость.
И с изрядной осторожностью он преподнес мне почти круглый кусок кости. Совсем маленький, но тяжелый как камень.
— А это кто? — спросил я Его Преподобие.
— Шерстистый носорог — ответил он с очевидной гордостью. — Очень редкий.
— Носорог в Ноттингемшире? — спросил я его.
Он одарил меня самым уверенным, самым мудрым кивком. Я был просто поражен.
— Я хотел бы спросить, если не возражаете, Ваше Преподобие, — откуда вы знаете, что это шерстистый носорог?
Он указал на ряд книг.
— Все там, — сказал он и слегка вздохнул, как будто припомнив каждый час утомительного чтения, многие месяцы, с головой проведенные в книгах. — Но, знаете, иногда необходимо задействовать еще вот это, — и он постучал сбоку по своей круглой голове.
— Разумеется, — сказал я, с каждой минутой все менее уверенный, о чем именно идет речь. — И как, по-вашему, мог на самом деле выглядеть шерстистый носорог?
— Ну, стало быть... — Его Преподобие не стал спешить, переваривая этот вопрос. Он уставился вдаль, словно сквозь толщу всех этих веков. — Я бы сказал, что он выглядел примерно так же, как современный носорог... только волос на нем было побольше.
С сожалением должен отметить, что в эту минуту археологи несколько опустились в моих глазах. До такой степени, что я задумался, не могли бы и мы с миссис Пледжер, при помощи книжки-другой, оказаться не меньшими доками в археологии, чем сам Меллор.
Его Преподобие задал такой впечатляющий темп, что переход через поля к пещерам занял у нас менее получаса. Единственным, что нас сколько-нибудь серьезно задержало, были решетчатые ворота, закрытые на висячий замок.
Вход в пещеры, расположенные на угловатой плите на высоте около пятидесяти футов, издалека напоминает ухмылку идиота. Мы постояли у подножия крутого подъема, который вел к пещерам. Его Преподобие задрал нос и понюхал воздух.
— Прохладно... — сказал он.
Не успел я это обдумать, как он ринулся вверх по песчаному склону, оставляя пыльный след. Что ж, мне ничего не оставалось, кроме как поспешить за ним, и я пустился вперед своей косолапой рысью. Вскоре я нагнал его на подъеме, где обрел счастливую возможность близко познакомиться с его обширным тылом и внезапно получил все основания надеяться, что этот внезапный порыв не отнял у него последние силы.
Оба мы были плотно укутаны в пальто, так что наш недолгий галоп произвел изрядное количество тепла, и, когда мы наконец вскарабкались на самый верх, мы уселись на скалистый выступ у входа в пещеру, чтобы поглядеть на речку внизу и постараться прийти в себя.
Наше дыхание было слишком прерывистым, чтобы мы могли поддерживать беседу, и на моем лбу еще не просохла испарина, когда Его Преподобие сунул руку в свой рюкзак и вынул оттуда небольшую масляную лампу.
— Ну что, пойдемте немного осмотримся? — сказал он и поставил лампу на землю между нами. Затем из кармана жилета извлек фарфоровый коробок в форме херувима, голова которого откидывалась на петлях, обнаруживая спички, спрятанные внутри. Меллор достал одну и чиркнул ею по нижней стороне коробка.
— Укажи нам путь, дитя, — сказал он, когда спичка, вспыхнув, ожила.
Мы начали спуск по сырому, узкому проходу, проникающему прямо в скалу. Как только мы вступили туда, я почувствовал, как температура значительно упала, и каждый вдох немедленно превратился в сущее проклятие для груди.
— Неудивительно, что кости так хорошо сохраняются, — заметил я Меллору. — Это место похоже погреб для льда.
Держа лампу перед собой, Его Преподобие показывал дорогу, и звук наших шагов возвращался к нам, отражаясь от холодных зловонных камней. Не далеко мы ушли, как тоннель вокруг нас начал сужаться. Крайне неприятное ощущение. Но мы продолжали идти, заползая все глубже внутрь земли, один осторожный шаг за другим, пока необъятная ширь Меллора не перекрыла весь свет, оставив лишь случайные отблески, чтобы освещать мой путь, и я был вынужден уныло плестись Его Преподобию вослед, поминутно спотыкаясь. Вскоре руки мои сами собой протянулись вперед, чтобы я не ударился о торчащий выступ, а мои пальцы ощупывали каменные стены вокруг — иногда сухие, иногда скользкие от мха. Я погрузился в абсолютную тьму и ковылял так неуклюже, что, когда Меллор внезапно остановился перевести дыхание, я налетел прямо на него.
Так, спотыкаясь, мы прошли, наверно, всего ярдов тридцать, когда потолок тоннеля опустился еще на пару футов. Если раньше он оставлял несколько дюймов над нашими головами, но теперь давил прямо на нас, так что мы были вынуждены идти, согнувшись пополам, чтобы не раскроить головы. Я поймал себя на том, что жадно поглядываю через плечо, в сторону зазубренного кружка света — входа в пещеру, — каждый раз отмечая, что он еще капельку уменьшился, пока не стал всего лишь далеким угасающим солнцем.
Не могу сказать, что до этой минуты испытывал большое удовольствие от нашей подземной экскурсии, однако надежда на таковое была полностью уничтожена, когда я понял, что захвачен совершенно нелогичным, но глубоко укоренившимся страхом. Безо всякого предупреждения меня заполонила уверенность, что сейчас я буду отрезан от того драгоценного кружка света. Мое дыхание мгновенно ускорилось до пыхтения загнанной собаки, сердце бешено заколотилось о прутья грудной клетки. Неизбежный обвал собирался отрезать нас. Безликий противник помышлял нас запереть. Тот же чудовищный страх охватил меня, когда я входил в гостиную сестер Дубли, но здесь не было их добрых слов, чтобы утешить меня, не было их тихой уверенности, чтобы меня успокоить. Я был полон трепета; он болезненно оживлял во мне каждую мышцу. Мой собственный детский внутренний голос умолял отказаться от путешествия, броситься по проходу назад. «Опасность! — настаивал голос. — Беги к свету, пока он не исчез!»
Что ж, я сделал все, что в моих силах, чтобы заглушить этот голос. Я заткнул уши и стиснул зубы. Я из кожи вылез, чтобы вернуть дыхание в норму, повторяя себе снова и снова: «Ты в порядке, старина. Ты в порядке». То была отчаянная и жалкая борьба, но я принял твердое решение, что разум должен взять верх. Когда, наконец, мне удалось немного прийти в себя, удалось на миг достичь почти полного равновесия, я обнаружил, что на несколько ярдов отстал от Меллора с его лампой. У меня совершенно пересохло во рту. Я тяжело сглотнул и поспешил во тьму.
Я продолжал идти, вытянув руки перед собой (они напоминали скорее усики насекомого, чем конечности человека). Примерно каждые пять шагов я останавливался и проводил пальцами по стенам тоннеля — почувствовать, много ли вокруг меня пространства для дыхания. Казалось, что лишь этот ничтожный жест, когда мои ладони упираются в скалу, не дает ей сомкнуться на мне и раздавить меня до смерти.
Дважды Его Преподобие спотыкался. Оба раза он восклицал: «Осторожно». Слова уносились по тоннелю, сперва возвращаясь одним эхом, затем вторым, третьим, четвертым, пока все они не сливались в безумный оглушающий рев. Когда я услышал, как он поскользнулся в третий раз, опять воскликнув: «Осторожно», я чуть не сошел с ума. В тоннеле не хватало места и без этих сумасшедших голосов, летающих повсюду.
Потолок тоннеля теперь опустился до такой ничтожной высоты, что буквально упирался нам в спины, так что оба мы практически ползли на своих жалких руках и коленях. Время от времени я говорил себе: «Я развернусь и мигом выберусь отсюда», при этом все меньше надеясь, что для подобного маневра достаточно места. Голова моя почти лопалась от давления, а оба плеча терлись о скалу, когда мне показалось, что я чувствую легкое дуновение ветерка на своем лице.
В следующую минуту мы с Меллором выкарабкались из тоннеля, распрямились и стояли, потягиваясь и топая ногами. Мы вылезли в какую-то пещеру, возможно, тридцати футов в самом высоком месте, и, когда Его Преподобие поднял лампу над головой, ее золотистый свет озарил весь купол. Пещера нависла над нами, как огромные океанские волны, замороженные в ту секунду, когда они уже были готовы обрушиться.
