Марик Лернер - Цель неизвестна
Только не особо выполняется любой приказ в России. Все норовят сжульничать, а то золотарю платить надо. Еще чего! Особо ушлые хозяева выкапывают яму во дворе и сливают туда, а затем как переполнится, закапывают. Весной вся это проседает и течет наружу из-под ворот. Человек способен ко всему притерпеться, но это ж зараза разносится по городу! Сами себе творят гадость. И не вразумить их никак, раз уж царские указы не действуют. Только бить, если не кулаком, так по мошне, однако не мне этим заниматься.
— А уж вовлекать в данное подозрительное действие посторонних людей! Уму не постижимо! Куда катится мир! От доктора Бидлоо я ничего хорошего и не ожидал. Он вечно норовит сманить учеников, но ты ж должен думать! Ведь приняли недавно и записали не в младший класс. Как отплатил паршивец?! Еще и товарища оторвал о занятий!
Ну допустим никого я не соблазнял и даже не собирался. Честно провалялся в полной изоляции в той каморке две недели. Температура слегка поднялась, но ожидаемых без особой радости стандартных болей в конечностях, головокружения и рвоты не последовало. Все прошло на удивление мягко. Ни сыпи, ни прочих гадостей. Для гарантии прождали еще две недели и вышел я из изолятора абсолютно здоровым по мнению Бидлоо.
Последовавшей неожиданно просьбы от Павла Иванова проделать с ним очередной опыт я сперва не понял. Он долго не раскалывался, но похоже предпочел бы сдохнуть от оспы, чем снова идти сражаться с преподавателями риторики и философии. Тем более латыни. Довели его современным образованием до точки, за которой следует петля. Я таких штук не понимаю, но депресняк страшное дело. Таблеток для излечения от боязни перед Порфирием еще не изобрели, зато мне оказался очень в жилу первый доброволец, готовый на все.
— Да за такие вещи и карцера мало. Гнать положено из академии немедленно!
А вот это уже неприятно. Не так сильно, как первоначально, когда не знал куда податься и все-таки ломает планы. Я сумел в госпитале зацепиться и не выгонят, но совершено не ко времени останусь без денег. Становится в прямое подчинение и Бидлоо и терпеть еще и его дурной характер не тянуло. Да и не чувствовал в себе столь нужного для ковыряния в трупах интереса к внутренностям человека. Медицинский факультет не по мне. Ну не ощущаю призвания к заучиванию частей скелета и симптомов болезней. Моментально обнаруживаешь у себя все законспектированные болезни.
К сожалению выбора особого нет. Или Славяно-греко-латинская академия еще год-другой, или полностью переключиться на оспу и иные инфекции. Пастер врачом точно не был и ничего, умудрился стать великим, продолжая смирено выслушивать бушующий ураган, спокойно размышлял. Неприятно зависать между двух стульев. Упрекнуть себя, тем не менее, не в чем. Я сделал правильный ход. Сразу трех зайцев убил. Устроил прорыв для людей, создал имя лично себе и убедился в полном отсутствии контроля со стороны забросивших сюда.
Других вариантов с многообещающим будущим у меня по-прежнему не имелось. Больше всего занимал статус при изгнании из палат знаний. Я оказывался подвешенным в воздухе. Не крестьянин, не мещанин, не дворянин. Подозрительный бродяга. А такого могли и в солдаты забрать запросто. Вот уж куда не рвался, всю оставшуюся жизнь ходить по команде. Кроме того смертность на войне жуткая и в операционной отсутствует простейшая антисептика и гигиена. Страшно представить, что произойдет, заболи зуб.
— Если в течение месяца не сдашь все пропущенное, — сказал, наконец, успокоившись ректор, — выгоню! Ступай сей же час в класс!
Он как-то подзабыл, что занятия скоро закончатся. Еще четверть часа поорет и я свободен на сегодня. Все разбегутся. Хм, а ведь мысль…
— Я не мог прийти на учебу при опасении разнести заразу среди людей, — набычившись в ожидании продолжения разноса, говорю. — Неужели заболей по настоящему, вы потребовали бы продолжать посещать занятия, не взирая на инфекцию? И нельзя сейчас оставить Иванова без внимания. Заходить к нему могут лишь переболевшие.
— Упрям и нагл, — с легким сожалением в голосе, констатировал отец Герман. — Исправлять придется поркой. Усиленной.
Тут больше было угрозы, чем практики. Сам он не часто отправлял воспитанников на экзекуцию. Для того существовали другие.
— Токмо из-за твоей одаренности и терплю урода, — и он швырнул мне в лицо какие-то печатные листки.
Я поймал парочку и заглянув в текст обнаружил знакомый кусок: «теперь можно считать доказанным, если в организм человека ввести ослабленных микробов, то в нем выработаются сопротивительные силы, позволяющие организму перебороть болезнь с минимальными затратами». Это все я писал самостоятельно, однако под редактурой Бидлоо. Вопреки предложению поставить свое имя под публикацией он гордо отказался, заявив о моем честном приоритете на данном направлении и высокой самоотверженности какой подвергся нелегкому испытанию. Мне аж неудобно стало.
Я все равно не поленился в начале статьи вписать искреннюю благодарность доктору, за огромную помощь в столь важных и полезных для народа и государства Российского опытах. А заодно и лично ректору Славяно-греко-латинской академии отцу Герману Копцевичу за полученные знания и личное участие в моей судьбе.
Лишний прогиб перед начальством не беспокоит, а польза могла выйти весома. И судя по происходящему — сработало. Конечно куда правильней было бы упомянуть Тараса Петровича Посникова, да вряд ли ему бы это понравилось. Он действительно не имел права сводить меня с доктором без разрешения. Могли и для него последовать неприятные действия со стороны ректора. Мне легче принять негодование, а ему деваться некуда.
— Большое спасибо, — бормочу, — отец Герман.
Приложение к Санкт-Петербургским Ведомостям! Теперь я наверняка попал в историю и уже не вырубишь моего участия в первых прививках от оспы. Надеялся, но не рассчитывал так скоро увидеть напечатанной статью. Хм, еще и с комментариями Бидлоо. Очень приятно отозвался о методе и поступке, когда лично на себе испытал. Приятно, черт побери, пусть и в душе знаю, не мое открытие. Все ж труд приложил и рисковал. Мало ли что там статейки из Интернета говорят. Подробности они не приводят. А что от вакцинации и в 21 веке умирали, так в том сомнений нет ни малейших. Без удачи и в луже утонешь.
— Я могу оставить себе?
— Бери и убирайся, — махнул он без особой злости. — В гошпитале отныне работать станешь токмо после занятий. Усвоил?
Он кинул на стол два рубля. Обалдеть. Уже и не рассчитывал на столь огромную щедрость. Рассуждая логически отсутствовал на занятиях, нечего претензии предъявлять. И где-то на заднем плане забавная мыслишка, а не получает ли ректор дополнительный доход с каждого выбывшего или сачкующего? По спискам они числятся, казна платит, а он в карман кладет. Тогда вдвойне хороший человек.
— Спасибо, — повторяю с радостью.
Фактически мне дан зеленый свет на дальнейшие опыты и попутно никто изгонять из стен сего заведения не собирается. Значит я могу рассчитывать на выплату жалованья, что в моих стесненных обстоятельствах не последнее дело и в дальнейшем. Он понимает, пинок под зад не изменит уже ничего, зато я могу уйти на довольствие к Бидлоо. А результаты учебы… Поглядим по ходу. А то в последнее время совсем запустил занятия.
— И не рассчитывай на доброе отношение в дальнейшем! — просвистело уже в спину.
Я шел по коридору и на меня оглядывались, почтительно здороваясь. Эге, а слухи распространяются с немалой скоростью. Я похоже со своей деятельностью попал в разряд уважаемых. Завтра с утра, подумал с тоской, раскланиваясь с Крайским, этот на моей заднице попробует отыграться.
Ишь как зырит гад. Сразу видно мечтает грязным сапогом в душу влезть. И все с подковырками, а не просто. Неприятно, но не поротых в классе в принципе не бывает. Другие времена, другие нравы. Приходится терпеть. Вежливо попрощался, благо правильно рассчитал про окончание занятий и отправился по хорошо известному адресу.
— Михаил Васильевич пришел! — завопила малявка, возившаяся в огороде, обнаружив меня у калитки.
Так и не вспомнил, как ее зовут. Все три жутко похожи друг на друга белобрысые, с косичками и вечно возятся по хозяйству. Я в их возрасте беззаботно играл на компе. Даже неудобно. Обращаюсь без имени, когда приходится. Андрюха на остальную компанию совсем не похож. Я бы заподозрил происхождение от другого отца, но скорее всего просто потому что пацан и старше.
Почти сразу из дома появились две остальные, а сзади следовала мать. Все дружненько поклонились чуть не в пояс. Первое время все хотелось сказать не придуривайтесь, но я научился вовремя прикусывать язык. Уважение оказывают, а не издеваются. Акулина Ивановна числила меня чуть ли не благодетелем своего семейства о чем громогласно заявляла при каждом удобном случае. В каком-то смысле так и было. Андрей у меня состоял на побегушках, за что я его кормил, поил, воспитывал, пытаясь учить уму-разуму.
