Цена времени. Книга 3 (СИ) - Шайх Роман
— Сиди, сержант, — Опередил его я, так же взявшись за самодельный костыль. — Как ты вообще? — Неожиданно для себя задал я столь глупый, но, как мне показалось, очень важный вопрос.
— Я… — Сержант сначала хотел было что-то ответить, но вдруг замялся и опустил взгляд. — Я уже не воин, — Совсем по-детски шмыгнул носом он.
— Может быть, в бою ты уже не пригодишься. — Не стал врать я. — Но от этого ты не менее полезен!
— Это как? — Елисей поднял полный наивного интереса взгляд.
— Поверь, ты мне будешь очень полезен. И мне, и остальным гвардейцам.
— Но… — Сержант, вероятно, хотел спросить что-то ещё, но вовремя вспомнил, кто он есть. — Так точно!
— Практикуешься в стрельбе? — Указал я на взведëнный арбалет в руках Елисея.
— А, это, — Он резким движением вскинул оружие и через секунду послал болт, казалось бы, в никуда. Но это мне так показалось. На самом же деле метрах в десяти дальше, на ветке, прислонившись к сосне, стояла маленькая, почти незаметная тарелочка. Болт пробил её на вылет и на излëте вонзился в дерево. — Тонковаты у свеев тарелки, — Хмыкнул он. — Хоть и из металла, а не чета нашим. — В три ловких движения сержант снова привёл своё оружие в боевую готовность. Момент. И в уже поражëнной мишени появилось новое отверстие. Я в ответ на такое мастерство лишь поаплодировал в совершенстве освоившему оружие, не побоюсь этого слова, мастеру.
— Браво! И часто ты вот так вот, тренируешься?
— На каждом привале десять выстрелов и не меньше. — Чётко отрапортовал он. Что ж, похоже, у меня появился первоклассный инструктор по стрелковой подготовке для новобранцев.
— Молодец, Елисей, хвалю! Да не дëргайся ты, у тебя теперь в гвардии особое положение! — Я протянул экс-сержанту его костыль. — Пойдём, нас ждут великие дела! — Произнёс я. «Но для начала — сытный обед и банька по-белому» — Добавил я уже про себя.
Глава 2. «С корабля на бал»
Глубокий вдох. Потом такой же глубокий выдох. Так, сейчас главное никого не прибить ненароком. Я ещё раз набрал воздуха в грудь и прикрыл глаза.
— А это что, нахрен, такое⁈ — С каждым словом голос мой повышался, а на последнем слоге и вовсе сорвался на крик. Ну надо же — оставил трëх, аж целых трëх женщин на хозяйство. Меньше, чем на месяц. А я ещё сначала думаю: мой ли это вообще двор? И какого дьявола всё поле для трениоовок заросло по колено? — Я вас спрашиваю, хозяйки вы, мля, недоделанные! — В сторону зарослей полетело пустое ведро, запущенное мною на манер футбольного мяча. Желтоватая листва покорно приняла снаряд, так, что тот даже не коснулся земли.
— Так как же, барин… — Все трое испуганно залепетали что-то нечленораздельное.
— Так тихо! — Рявкнул я. — Ты, — Я указал на старшую из троицы, повидавшую женщину лет сорока. — Говори.
— Так ведь озимые посадили, командир. — Женщина переняла у гвардейцев обращения ко мне. В принципе, я не против того, чтобы все подчинëнные обращались ко мне так. Есть в этом милитаризме что-то… Так, стоп! Озимые⁈
— Не понял. — Уже спокойно констатировал я. — Это как это?
— Ну так вот же: горох, рожь, ячмень, репа. — Женщина виновато улыбнулась и опустила взгляд. М-да, такого я точно не ожидал. И ведь указаний никаких я не давал. Да и вообще как-то не удосужился узнать, сажают ли сейчас вообще в этих широтах что-то под зиму. А оказалось вон какой спектр посадок большой.
— Ну, значит так. — Я прошëлся до поля и обратно быстрым шагом. — То, что вы без указа это всё высадили — плохо. — Вся троица сжалась ещё сильнее. — Но вот то, что вы инициативу проявили — это хорошо. Конечно, всех ртов наш огородик при всём желании не прокормит, но всё же спасибо. — Хозяйки, не веря в свою удачу, даже не сразу поняли, что хвалебные слова высказаны им. А когда поняли, то чуть мне в ноги не бросились. Нет, мне такая покорность, конечно, безумно льстит, но всё же я никогда не был поклонником крепостной зависимости и рабства в целом. А потому не позволил столь находчивым дамам унижаться. — Значит так. Каждой из вас, за верную службу, положена награда. Макс, — Обратился я к своему первому помощнику и, так уж вышло, заведующему всем тем барахлом, что мы везли с собой. Хотя, по правде говоря, самой разной наличности там также было не мало. — Каждой по два рубля лично в руки отсчитай. — От такой щедрости у всех троих даже дар речи вдруг пропал. И хотя я уже не раз убедился, что ценность денег в этой реальности значительно ниже, чем в оригинальной, два рубля здесь продолжали оставаться довольно большими деньгами. — А и ещё вот что: потратить ваши деньги вы можете прямо сейчас, покупая у меня трофеи с похода. А можете и не тратить, это ваше право. — На последнем слове я сделал отдельный акцент, закрепляя его в свой постоянный обиход.
Однако, предложение всех троих явно заинтересовало и уже через десять минут одну шестую часть выданных денег девушки мне «вернули», выкупив у меня по цене, специально заниженной, разного рода бытовых товары. Металлические тарелки, коих после тренировок Елисея стало лишь не на много меньше, кастрюли, ножи, которые до них прежние владельцы использовали не только и не столько на кухне. В общем, по-тихоньку приносил я в их жизнь немного автономии. Ну и возвращал назад свою наличность, конечно.
После решения всех организационных вопросов, я вдруг вспомнил про посаженный мною картофельный куст. Та самая корзина с лучшей, как мне показалось, землëй в округе всё так же стояла на том же самом месте. За месяц нашего отсутствия куст вырос чуть ли не до метровой высоты, а на верхушке распустились маленькие цветочки. Думаю, ещё пару недель можно подождать, а потом уже собрать первый в этом мире картофельный урожай. Ну, может, не в мире, но в стране уж точно.
Теперь осталось понять, куда скинуть всё то барахло, что тянулось за нами доброй дюжиной перегруженных повозок и с десятками лошадей. Если оружие и одежда до последнего клинка и последней рубахи шло на склад, где аккуратно ложилось дожидаться своего часа, то вот что делать с остальными, безусловно, ценными вещами, я пока не представлял. Продать бы всё это, по-хорошему. Вот только как бы у лавочников наличность не закончилась, ведь для торговли от этого может настать непродолжительный, но неприятный застой. А вот если скинуть всё какому-нибудь крупному скупщику… Ну конечно! Как я мог забыть про этого старого еврея Мстислава! И хоть на самом деле знатный Новгородский купец был вовсе не старым и уж тем более не евреем, но описание это ему подходило как нельзя кстати.
Не знаю, может ли человек вдруг скончаться от чрезмерно округлившихся глаз, но после того, как мне явилось выражение лица моего торгового друга, я всерьёз стал беспокоиться о его здоровье.
— Ну, Саша… Ну ты… — Мстислав робким шëпотом причитал мне, не сводя глаз со всë наростающей кучи, которая уже битый час увеличивается возле его дома. На здоровенном участке купца было место и под просторный склад, но сейчас даже я стал сомневаться в том, что он сдюжит и вместит в себя всю эту всячину, которую бросило отступающее шведское войско. Как ни странно, везли они с собой не только военные, но и целую массу гражданских товаров. Наверняка, когда-то все эти вещи принадлежали немногочисленным поселениям и острогам, через которое прошло войско короля Олафа. Они ведь только людей старались жалеть. А вот про имущество этого самого местного населения разговора не было. Впрочем, чья вся эта куча была изначально, меня не сильно волновало. Как же я скучал по этому прекрасному чувству приближающейся выгодной сделки! Эх, это ж сколько у меня появится лишних средств! Да я теперь в этом вашем средневековье такое отстрою, такое наизобретаю! От грядущих перспектив даже холодок пробежал по коже.
Учëт привезëнного мы совместными усилиями вели до позднего вечера. Генрих удалился, как только осознал все перспективы этой бюрократической работы. Майер человек хоть и не глупый, но, зачастую, предпочитает не думать, если есть такая возможность. Впрочем, предлог для того, чтобы ретироваться, он подобрал козырной. Сказал, что займётся приготовлениями к сегодняшнему празднеству в честь возвращения из похода. И, что интересно, пообещал при формировании гостевых мест «случайно» посадить меня рядом с Анной. Не знаю, как он собирается перекроить традиции в угоду мне, но как только он заговорил о ней, в груди у меня что-то тоскливо кольнуло. Неприятно так, разом заткнув и почуявшего скорое озолочение внутреннего хомяка и неугосающего уже столько дней бойца, в котором до сих пор кипел лихой адреналин.
