Влад Савин - Морской Волк, том 2
Кстати тот мыс, где держали пленных – в этой истории, так и остался у диксонцев с названием Фрицев Конец. На долгие годы вперед.
Со второго допроса герр Меедсен-Больдкена, наконец пришедшего в себя, Кириллов вернулся повеселевшим. И сразу попросил меня приказать Ухову отправить сообщение в Архангельск. Сопоставлением информации от немца, и из нашего времени, было установлено четыре точки – две на земле Франца-Иосифа, одна на Новой Земле (куда и улетел гидроплан с «Шеера») и одна, самая опасная – в архангельской тундре, близ восточного берега Горла Белого Моря – достоверных координат командир крейсера не знал, но уже в девяностых там был найден заброшенный аэродром возле Окулова озера, похоже что речь шла именно о нем. Именно с него немцы взлетали перехватывать наши самолеты, патрулирующие над Белым и Баренцевым морем. Больше – не полетают.
Наши тем временем, разминались на берегу. Притащили из окрестной тундры черники, брусники, грибов – сдали на камбуз. При этом едва не были арестованы местными батарейцами – но быстро опознаны кем-то из видевших наш сход на берег, в общем завершилось как обычно, мир-дружба-водка. Были по возвращении допрошены совместно Кирилловым и Пиночетом – клялись и божились, что лишнего не болтали, однако же наш «жандарм» как положено, не поверил, и привлек местного особиста, который разыскал тех артиллеристов для «дружеской» беседы, брал ли он подписки о неразглашении, не знаю. Посетили клуб, где оказалась кинопередвижка – смотрели то ли «Волгу-Волгу», то ли «Веселых ребят». Оценили выбор в столовой – где основными блюдами были вполне приличный борщ, и по сезону, перловка с грибами (как это провели по канцелярии, не знаю – но продаттестаты всем нам вручили).
Сидорчук с командой сделал набег на кладовые «Шеера». Как он договаривался и делился с «дежневцами» и местными, мне не ведомо. Французские сардины – оказавшиеся кстати, гораздо вкуснее шпрот – французский же шоколад, вина, голландский сыр – хорошо же фрицы успели ограбить Европу! Что до бывших хозяев этого богатства – то кормили их, сидящих за колючкой, почти исключительно сухарями. Юрка-Брюс ради любопытства добыл образец, и забил им в доску гвоздь – причем сухарь остался целым. Видевший это боцман с «Дежнева» лишь посмеялся:
– Размачивать надо: если в кипятке или в чифире, то прям как хлебушек делается. Можно и в холодной – но там держать надо подольше. А если так – конечно, зубы сломаешь. Мы – привычные.
Интересно, а фрицам это кто-нибудь разъяснил? Сколько арийских зубов уже пострадало?
Пленные были в эти дни главным зрелищем и развлечением для местного населения – как заезжий зоопарк. Вид у вояк кригсмарине был вовсе не бравый – под открытым небом, на голой земле – а где тут найти свободное помещение на тысячу человек? Никакого сочувствия, лично у меня, эти арийские сверхчеловеки не вызвали – в конце концов, никто их на нашу территорию не звал.
На следующий день прибыл обещанный конвой – для охраны пленных и сопровождения их в Норильск. Один пароход, три буксира тянущие три больших баржи – несколько особистов, надо полагать, для первичного опроса и фильтрации, и рота охраны: старлей-командир, десяток сержантов, и рыл двести хмырей. Говорю о них так, потому что на солдат они были абсолютно не похожи. Я хоть не пехотный майор-строевик – но только что призванного салагу от «годка» а тем более «пиджака» (имею в виду матроса – аналог сухопутного дембеля, а не гражданского недоофицера), отличу за двадцать шагов. И могу авторитетно заверить, что эти – к армии имели такое же отношение, как я к балету. Мешковатые шинели, фуражки блином, петлицы мышиного цвета – у НКВД вроде другой был? – а рожи такие, что увидев в темном переулке, законопослушный обыватель закричит «караул», не дожидаясь когда у него попросят кошелек и часы. Или в гулаге уже охрану из контингента стали набирать?
Нам было, по большому счету, плевать – но десятка два этих морд хотели устроить драку с нашими, прямо на берегу – причем что характерно, местных, морячков и батарейцев не трогали – а прицепились именно к нам, по чисто уголовной манере, незнакомых ставить на место. Наших было меньше – но в их рядах оказались аж четверо большаковских убивцев, так что результат скорее всего был бы в нашу пользу – но все быстро закончилось, не начавшись. Прибежал местный особист, вместе с командиром этих рыл – причем едва увидев его, хмыри тут же сдулись – похоже, они боялись до одури. Затем старлей произнес речь – которая, если отсеять мат, была – это корабль НКВД, его экипаж тоже весь по ведомству НКВД, вы знаете, что полагается за нападение на сотрудников НКВД, да еще по законам военного времени? Или кто-то назад захотел – так мы счас это вмиг устроим! Ага, вот ты, ты и ты, еще и с оружием – товарищи моряки, они вам оружием угрожали?
Хмыри буквально побелели. Наши в общем-то, крови не хотели – короче, старлей с прибежавшими сержантами погнали свое воинство прочь, едва ли не пинками. Особист грозно поглядывал вслед – мы с Кирилловым, успевшие к самому концу, тоже.
– Не беспокойтесь, товарищ капитан первого ранга! – сказал особист – они теперь ваших, за сто метров обходить будут, боясь чихнуть.
Оказывается, я был прав в догадке, точно, «контингент»! Еще до войны, в гулаговскую вохру активно брали заключенных, естественно не политических, а «социально близких», то есть уголовных. Они несли полноценную службу, с оружием – но числились отбывающими срок. Теперь же, когда охрану тоже перетрясли, послав надежных и боеспособных на фронт, доля таких «сидельцев» в ней резко возросла. Военнослужащими они, однако, не считались, воинских званий не имели, носили знаки отличия серого цвета и серые же значки с надписью «охрана», вместо красноармейских звездочек на шапках. И обычным наказанием за провинность у них было, разжалование назад в обычные зека – но так как они, держась за свое место, лютовали больше обычных охранцов, то такой разжалованный легко мог из барака живым не выйти. А нападение на сотрудника НКВД, да еще в военное время, да еще с оружием – это высшая мера, однозначно!
Да, законность тут, однако.. Вот не могу представить, чтоб горбатый главарь из «места встречи», даже в пьяном бреду помышлял, когда-нибудь стать уважаемым человеком! Депутатствовать, покупать заводы чтоб снести и построить очередной бизнес-центр, давать интервью «как обустроить Россию», и ногой открывать дверь в министерский или прокурорский кабинет. Или как какой-нибудь Вахид из Дагестана, отслуживший десять лет назад – держать на военной базе кабак и попутно заниматься черт знает чем, вместе с бандой головорезов, именуемых его родней – причем управу на них не могли найти ни милиция ни прокуратура с комендатурой. Здесь с этим все гораздо проще. Организованная преступность – кем организованная, с какой целью? А ну, пройдемте, гражданин! Короче – «кто не работает -тот не ест», во всей красе: вся обязаны вносить свой вклад в общее благо, даже уголовная сво...!
А ведь что интересно – немцы пленные, кому повезет вернуться домой, будут после рассказывать, и писать мемуары, про звероподобных русских солдат. Сами абсолютно уверенные в своей правоте – поскольку видели, своими глазами. Откуда колбасникам знать – что те, кто лупили их прикладами трехлинеек, к РККА имели отношение, как коза к апельсинам?
А мы, выходит, уже числимся – сотрудниками НКВД? Хотя по справедливости, защитники Отечества и должны иметь куда более высший статус, чем всякая уголовная шваль. А абсолютное и всеобщее равенство – оставьте бородатому Карлуше.
Ну и пес с ним – мне еще думать надо, что я завтра товарищу будущему адмиралу Зозуле скажу!
Однако же, отойти наконец ко сну, мне не дали. Едва я собрался – сообщают: там, у трапа, Видяев и с ним еще один. Назвался Котельниковым.
Ох,е! Еще одна легендарная личность! На СФ едва не с самого начала, в тридцать восьмом на лодке Д-3 шел папанинцев спасать (тогда ледоколы успели раньше), однако и он там отметился, впервые в истории нашего подплава пройдя подо льдом. С мая сорок первого командовал К-22, в апреле этого, сорок второго, получившей Гвардейский флаг. В нашем времени столь же знаменит как Видяев – был корабль «Виктор Котельников», в составе СФ – но здесь и на текущий момент, по праву считается более заслуженным и авторитетным. Он погибнет на своей К-22 в феврале следующего, сорок третьего – успев до того стать командиром первого дивизиона подплава СФ.
И в этой операции – он вообще-то должен был быть на месте Видяева. Кириллов рассказывал – послать сперва хотели однозначно, большую, крейсерскую лодку, тип К, но «Щука» Видяева оказалось в большей готовности, а ждать старший майор не захотел. В итоге Котельникову досталось, лишь пробежаться в Карское море и конвоировать «Сибиряков» до уже сдавшегося «Шеера», и в Диксон. Причем он должен был при этом подчиняться приказам с неизвестной ему «К-25» – в то время как Щ-422 отметилась больше. Что не могло вызвать у него, мягко говоря, недоумение.
