Юношество (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Мне сказали, что штаты укомплектованы и меня зачислят стоять при штабе.

— Да у нас уже семь корнетов при штабе стоит. А слышали, что Государь наш учинил по самой весне? Хотя откуда… в газетах о том не писали.

— Нет. Не слышал.

— Он полки сокращает. Переводит на облегченные штаты, выводя до половины офицеров и нижних чинов в запас.

— Даже те полки, что воюют?

— У нас десять эскадронов супротив положенных шести. Если бы гвардией были — закрыл бы глаза. А так, светлейший князь Воронцов, бьется, но говорит, будто бы многих отправят на покой.

— И тут я… — покачал головой Толстой.

— Именно так. Именно так.

Тут к нему подошел делопроизводитель и что-то шепнул на ушко.

— Что⁈ — не расслышал полковник.

Тот шепнул снова.

— У вас виза и назначение самого императора? — спросил уже Льва Николаевича командир полка. — Откуда?

— Так точно. Я писал ему прошение через Леонтий Васильевича Дубельта, чтобы он позволил мне служить. Направил в действующую армию, а не в гвардию. И он удовлетворил мою просьбу.

— А Станислав за что?

— Отличился во время сильного пожара в Казани. За то, что придумал артиллерией здания рушить, а потом землей присыпать. Через что огонь останавливать. Ну и претворял это в жизнь.

— Почему вас направили в драгуны? — поинтересовался какой-то ротмистр, присутствовавший здесь.

— На все воля Государя. Я не просился в какой-то конкретный полк. Это его выбор.

— Ну-с… даже не знаю. Отказывать Государю не принято. Но поставить тебя в эскадроны не могу[2]. Опыта совсем нет. Людей погубить можешь. Тут у нас в любой момент может случиться серьезное дело.

— Феликс Антонович, так может, я сам?

— Что сам? — напрягся полковник Куровский[3] и даже словно бы рассердился.

— У меня имеется высочайшее дозволение на разработку и производство оружия. И я привез с собой на Кавказ образцы. Если вы позволите собрать команду охотников для их испытания, то этого бы мне было достаточно. На дело выходил бы с ними.

— Охотников из числа полка?

— Всяких. Со мной несколько дворян, которые жаждут. Может, еще кого получится привлечь. По ситуации.

— Положить им жалование не могу. Оно и штатное не выплачивается вовремя.

— Содержать их я могу за свой счет. Мне куда важнее все правильно оформить. Они все прошли ДОСААФ и имеют хорошую физическую подготовку. Каждый совершил из ружей и пистолетов не менее тысячи выстрелов.

Куровский взял бумагу, протянутую ему делопроизводителем.

Прочитал ее.

Потом вторую, поданную им же.

Нахмурился.

И, немного подумав, произнес:

— Вы здесь человек новый. А просите, по сути, маленький отряд под свою руку с прямым подчинением мне. Это ведь верная смерть. И ваша, и ваших людей. Или того хуже — устроите какое-нибудь непотребство, и горцы в наших тылах заволнуются.

— Феликс Антонович, поначалу я буду в деле при полку. Никаких самостоятельных выходов. Посмотрите. Оцените. Приглядитесь.

— Допустим. А если вас убьют? Отвечать за гибель того, кого прислал Государь, у меня нет никакого желания.

— Будьте уверены, Николай Павлович меня сюда отправил не ромашки нюхать.

— А для чего? — с легкой усмешкой поинтересовался полковник.

— Это ссылка, за излишнюю прыть. Мне дали по шапке, образно говоря. Дочку ее из-за меня под домашний арест сажали. Вроде историю ту замяли, но… — развел руками Толстой.

Полковник вновь замолчал размышляя.

— Что у вас за оружие? — поинтересовался он, продолжая буравить Льва Николаевича взглядом.

— У вас есть стрельбище какое?

— Найдется…

Минут через пятнадцать началась стрельба.

Сначала из нарезных карабинов, заряжаемых с казны. Тех самых Jenks, которые Кристиан Шарпс переделал в Merrill. То есть, переделал плунжерный затвор под заряжание льняным патроном. А механизм, известный как «ухо мула», заменил на обычный капсюльный замок.

Вот из них и «застучали».

Мишени, расставленные на дистанциях в сто шагов, поражали каждым выстрелом. Легко. Играючи. Потом на двести шагов перешли. И опять — удивительная точность. Причем темп стрельбы дворяне, прибывшие со Львом Николаевичем, держали в районе трех-четырех выстрелов в минуту.

Неспешно по мнению Льва.

Но весьма бодро, по мнению окружающих, особенно для нарезного оружия.

Перейдя на триста шагов, пошли промахи. Но не очень частые. По крупным ростом мишеням, сделанным в виде щита — этакой двери — стрелять было довольно комфортно.

— Славно, славно, — кивнул полковник. — И в какую цену такие игрушки будешь продавать?

— Да Бог его знает? Я ведь их только разрабатываю. Для производства нужно заводик свой ставить. Пока это только кустарно могу. И я не уверен, что именно такие стану производить. Испытать надо. Выявить недостатки. Да потом подумать, как их исправить.

— А там что у тебя?

— Пистолеты многозарядные — револьверы.

Ну и следующие полчаса они стреляли из капсюльных револьверов. И если карабины Феликсу Антоновичу просто понравились. Вон — легкие, разворотливые, довольно скорострельные, точно бьющие на триста шагов. Для драгунов — прямо отрада. Разве что штыков у них не имелось никаких. То вот револьверы… он в них просто влюбился.

Особенно после того, как Лев Николаевич надел «ковбойскую» кобуру, придуманную в Голливуде в XX веке специально для скоростной стрельбы. И показал что-то вроде шоу, быстро поразив шесть мишеней из шести, что поставили в двадцати пяти шагах.

Бам. Бам. Бам…

Закончил.

Смотрит.

А у Куровского глаза горят.

Так, до самого позднего времени на стрельбище и провели. Ну как… не стрельбище — просто пустырь с той стороны крепости, откуда просматривался он горцами плохо. В дело подключались и местные как драгуны, так и казаки.

— Ну так что, Феликс Антонович. Создадим опытовую команду охотников для испытания стрелкового оружия?

— Сколько у тебя его?

— Сто карабинов и двадцать один револьвер. Даже эскадрон нормально не вооружить. Но я напишу в Казань. Может быть, еще пришлют.

— Пришлют… а платить чем?

— Создадим кассу взаимопомощи полка. Я туда вложусь своим оружием. Это для меня не будет сильным обременением. Главное, чтобы если перевооружать, то сразу весь эскадрон.

— Перевооружать… — покачал головой полковник. — Лично Государю писать нужно и дозволения испрашивать. По уставу какое оружие положено? Вот оно и должно иметься. Али не знаешь?

— А разве наместник не может своей волей разрешить?

— Увы… Он может закрыть глаза на своеволие, но не более.

— Значит, будем писать, — широко улыбнулся Лев Николаевич. — В письмо про пользу нарезного огня и скажем. Но ведь для этого нужны полевые испытания, в бою. Не так ли?..

[1] Природными кавалеристами раньше считали людей из общин, в которых принято много ездить верхом с детства.

[2] В практике XIX века, которая во многом сохранилась до Первой Мировой войны, младшие обер-офицеры, как правило, ничем не командовали. И ставили в роту или эскадрон как помощников командира этого подразделения. Непосредственное управление людьми осуществляли унтер-офицеры. Но для 1846 года подобное не являлось чем-то странным. Более-менее традиционная модель в виде рота — взвод — отделение просто еще не появились.

[3] Куровский Феликс Антонович был 7 августа 1845 года назначен командиром тогда еще Нижегородского драгунского полка. Происходил из польских дворян, воспитывался в иезуитской коллегии. С 1821 года на службе. В полковники был произведен после того, как в 1843 году во главе отряда из четырех сотен конных хоперцев (Хоперский линейный казачий полк) отбил атаку 4-тысячного отряда горцев на станицу Бекешевскую, рассеяв ее, чем спас Пятигорск от разорения. К чину полковника получил и орден Святого Георгия 4-ой степени.

Часть 2