Юношество (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— За мной!

И подхватив оружие, побежал вверх — к более выгодной позиции. Через проплешину. А ребята за ним.

Отвлекшиеся на атаку Виктора Александровича, горцы упустили этот прорыв. Дали беглый залп по драгунам у дороги, разрядившись. И даже остановили попытку наступления Петрова. А вот отсечь пробежку ребят Толстого уже не успели.

Так что, добравшись до очень удобной позиции и спрятав людей за камнями вместе со своими людьми, Лев крикнул:

— Бей беглым! По готовности!

И они ударили.

Делая где-то по три-четыре выстрела в минуту каждый. Из-за чего камни, за которыми они укрылись, заволокло дымом.

А от дороги в это время били драгуны.

Так часто, как могли. Петров догадался и постарался организовать максимальную плотность огня. Что окончательно и переломило ход боя. Зажимая горцев в огневом мешке…

— Прекратить огонь! — рявкнул Лев.

Где-то секунд через двадцать затихли и выстрелы от дороги.

— Всем — слушать и смотреть. Ищем противника. Ты, ты и ты со мной. Ты остаешься здесь за старшего, — указал Лев на унтера. А сам рывком бросился к той доминирующей позиции, которую и желал достигнуть изначально.

Добрались.

И еще немного постреляли. Вдогонку. Работая на триста-пятьсот шагов по крупной групповой цели. Немало добавив ей скорости…

Оставив трех стрелков на доминирующей высоте, Лев спустился ниже. Дал приказ добить раненых врагов. И вообще — проконтролировать каждого. Даже, казалось бы, убитого. Клинком. Благо, что у каждого имелся. Лечить их все равно было некому и нечем. А сюрпризы никому не нужны.

— Допросить бы? — буркнул унтер.

— А что они знают? Старший их сбег. И его окружение. Эти же простые бедолаги, которые поверили пустым посулам…

Командир эскадрона полностью одобрил такой поступок.

Не до того.

Тем более что в его практике уже хватало случаев, когда, казалось бы, умирающие стреляли в спину или бросались с ножом. Не говоря уже о том, что своим бы помощь оказать. А убитых и раненых хватало.

— Как они узнали? — хрипло спросил Лев у штабс-ротмистра. — Это же большой отряд. Откуда он тут оказался?

— Я только поутру сам узнал маршрут. — ответил Виктор Александрович. — Мы его по жребию тянули.

— Кто-то из своих сдал?

— Как? Да и, даже если бы он послал весточку… едва ли это позволило стянуть сюда столько людей. Скорее всего, просто случайно встретились. Видишь те деревья? Их не так долго подрубить. Приметили издали — вот и ударили. Вон с того места нас часа за полтора пути было видно.

— Случайность?

— Глупая, ужасная случайность. Такое бывает.

— Возможно. Хотя мне это все очень не нравится. Да и выстрелов у меня осталось по семь-восемь на бойца. Если снова навалятся — не отобьемся. Придется россыпью заряжать карабины, а это долго.

— А эти ваши пистолеты многозарядные?

— Револьверы. Перезаряжаем уже. Но в бою этого не сделать, а запасных барабанов у нас нет. Если нас вот так зажмут — не помогут. Ну… помогут, конечно, просто большой роли не сыграют в такой перестрелке.

— А далеко вы из них бьете?

— Если по ростовой цели, то на полста шагов вполне уверенно. А так — и на семьдесят-восемьдесят, но на такую дистанцию лучше из карабинов бить. Точнее выходит. Сильно точнее.

— Мы можем помочь вам припасами?

— Едва ли… россыпью у нас есть порох и пули, но скорострельность карабинов будет не та. И… слушайте, а где поручик Грачев?

— Вон там лежит, — кивнул штабс-ротмистр на камень, из-за которого торчали ноги. — В первую минуту боя убило. Он так до меня и не доехал. И да, Лев Николаевич, принимайте командование арьергардом колонны. У меня из трех поручиков остался на ногах только один да вы…

Следующий час эскадрон собирал трофеи, а также изготавливал волокуши для раненых и убитых. Своих, разумеется. Оказывал им первую помощь. Ну и собирал разбежавшихся лошадей. Тех, которые выжили.

Всех верхом не посадить.

Поэтому решили отходить пешком, но налегке, повесив на лошадей вьюки. Чтобы в случае чего легче и проще бой принимать.

Отход их, конечно, выглядел неоднозначно. Словно побитые собаки отползали. Если бы не трофеи. Их везли открыто — целыми связками. А оно было характерное и легко узнаваемое. Ну и Лев затеял одну необычную историю…

— Нам бы оперетку пошлую сыграть, Виктор Александрович.

— Какую? О чем вы?

— Надо сделать так, чтобы бойцы наши веселились. Шутки шутили. И вообще, выглядели так, словно мы добились того, чего хотели.

— Зачем?

— Если пойдем как есть — местные будут думать, что побили нас. Вы поглядите на людей. Мрачные. Усталые. Много у кого грязный или подранный мундир. Что о них сейчас еще сказать можно?

— А что вы хотите? Такие потери!

— Вот! А нам нужно, чтобы все вокруг подумали, будто бы мы на них и рассчитывали. Или даже на большие. Что это мы охотник, а они — жертва. Понимаете? Мы ведь отходим по той дороге, по которой пришли. И мы должны выглядеть так, словно отходим с победой. С нашей победой. Ну и с шутками.

— Так, может с песней?

— Можно и с песней… — улыбнулся Лев Николаевич.

Так что, следом за авангардом, вышла пара запевал. И на всю округу полилась, в сущности, бесконечная песня, куплетов которой хватало, а что не помнил — придумывал:

— Солдатушки, браво-ребятушки…

С присвистами и выкриками бодрыми.

Ложки еще достали, и парочка поигрывала на них. Не хватало только музыки нормальной. Чтобы бодрее и веселее все это выглядело.

Лев же шел в арьергарде и поглядывал по сторонам. Стараясь приметить людей и, если получиться, их взгляды. Время от времени отпуская сальные шутки, вызывающие взрыв хохота…

И так несколько часов кряду.

Сложно было.

Но до каждого бойца довели задачу. И каждый старался. Еще и равнение старались держать, и идти в ногу…

[1] Пистолет в эти годы входил в комплекс вооружения нижегородских драгун, будучи вспомогательным оружием.

Часть 2

Глава 5

1846, июнь, 23. Укрепление Чир-Юртовское

— Кваску, Лев Николаевич? — произнес денщик[1], поднося большую кружку холодного напитка.

— Вот это дело! — расплылся в улыбке Толстой. — Сам-то попил уже?

— А то, как же, ваше сиятельство[2]. — расплылся тот в улыбке, зная нравы корнета и его заботу о подчиненных. Тот выступал в роли того, кто решает проблемы подчиненных.

Не всех.

Не всегда.

Но решал и знал, кто чем живет. И следит за тем, чтобы все были сыты, обуты и одеты, ну и здоровы. Неоднократно за этот месяц подключаясь лично, в том числе своими деньгами, для того чтобы решить трудности со снаряжением и обмундированием.

Уставным.

Имелись ведь нормы выдачи, которые совершенно никуда не годились для боевых действий. Из-за чего солдаты и в какой-то степени унтера вид имели далеко не самый товарный. Вот Лев Николаевич и помогал эту трудность преодолеть.

А отвечал он не только за своих охотников.

Нет.

Ему как в том походе доверили арьергард эскадрона, так он на нем и висел. Хотя в должности и не утверждали. Командир полка сам по какой-то причине не решался этого сделать.

Строго говоря, такой должности-то и не имелось. Просто требовалось оформить перевод из «стояния при полке», то есть, резерва, в конкретное подразделение. А там уже — как командир скажет, закрепляя за каждым обер-офицером свою роль и задачи.

Однако Лев висел в воздухе.

Де факто — уже в эскадроне.