Главная роль 8 (СИ) - Смолин Павел
До конца отбора «дожили» лишь двое — Федор и сын провинциального дворянина в чине лейтенанта с профильным военным образованием. Кто-то не выдержал физических нагрузок, кто-то умудрился травмироваться, кто-то облажался на диктанте, а кого-то «зарубили» после проверки анкеты. Как бы не было обидно тем, кто не смог попасть в ЧВК, провожали «счастливчиков» они как героев — сослуживцы все же, считай — свои.
Рекрутер привез обоих выдержавших отбор мужиков в Хабаровск, в филиал ЧВК. Лейтенанта поселили в офицерское общежитие, а Федю, соответственно, в общагу для рядовых. С тех пор они не виделись.
Двое суток в комфортной по сравнению с армейской казарме комнате на четыре человека, с общими удобствами в коридоре, где Федор впервые в жизни испытал на себе современные технологии — горячий душ и сияющий белизной унитаз — закончились общим построением благополучно набранной группы. Вместо ожидаемых младших офицеров или хотя бы коменданта «филиала» перед будущими воинами ЧВК выступил сам Его Императорское Величество, сидящий за обитом сукном столом на фоне Имперского флага. Не во плоти, а в виде двигающейся и говорящей картинки на натянутом между двух столбов белом полотне, куда «светили» какой-то здоровенной, жутковато тарахтящей штуковиной операторы кинопроектора и синхронизированного с ним фонографа.
— Спасибо, что откликнулись на призыв Империи, братцы, — неожиданно задушевно поблагодарил их Царь. — Вы — достойнейшие сыны России. Вы — лучшие ее воины, и я верю, что вы докажете это своею службою в забытых Богом, далеких краях. Велика Российская Империя, и интересы ее размерам под стать. Природа не терпит пустоты — как в оставленный копытом след набирается вода, так и в стратегически или экономически важные районы нашей планеты лезут наши извечные враги. Велика наша Родина, недрами богата, но отдавать врагам то, что в ближайшую войну превратится в снаряды, пушки да крейсера мы себе позволить не можем. Куда бы ни забросила вас служба в самой лучшей частной армии земного мира — в непролазные тропические джунгли, в безжизненную пустыню, в дальние уголки океана, в ледяные горы или благодатные острова, помните о главном: вы оказались там не зря. Проливать чужую кровь и стараться сберечь свою за тридевять земель от Родины русскому человеку тяжело — мы по природе своей больше всего на свете ценим мир и покой, и лишь из-за происков недобитых покуда врагов наших обзавелись мы могучими армией и флотом. Они — инструменты Империи для защиты ее добрых жителей. Так было, так есть и так будет. Частная военная компания — инструмент другой, более тонкий, но при умелом применении ничуть не уступающий в главном: в деле защиты Родины. Каждая выполненная вами задача сделает наших врагов слабее и усилит нас. Каждая выполненная вами задача улучшит положение России в грядущей Большой войне. Каждая выполненная вами задача обернется спасенными жизнями наших соотечественников.
Поднявшись на ноги, Его Императорское Величество грузно навис над столом, опершись на него руками и тяжелым, словно проникающим в самые потаенные уголки души и вызывающим в ней священный трепет пронзительным взглядом как будто заглянул каждому прямо в глаза. Лицо его торжественно «закаменело», а голосе слышались барабанная дробь, звон стали, грохот сапог по камням площадей и канонады артиллерии. Отеческой заботы в голосе и расслабленности в позе и движениях не осталось, и взглядам собравшихся предстал Хозяин одной пятой части Земли. Хозяин, железными руками и без малейших сомнений передавивший паразитов на теле Родины. Хозяин, способный одними лишь словами заставлять соседей сраться в штаны от страха. Хозяин, по воле которого перерисовываются карты мира. Хозяин, по одной лишь тени желания которого каждый на плацу был готов отправиться не то что в пустыни, джунгли (что это кстати такое?) или океаны, а самую Преисподнюю, чтобы показать чертям, кто тут рулит геополитическим процессом.
— Сыны Империи! — пророкотал Царь. — Родина ждет от вас многого. Родина верит в вас так же, как верю я! Ступайте с Богом, мои верные воины! Ура!
Федор как сейчас помнил восторженный рёв сотен глоток. Помнил свои и чужие слезы восторга на лицах. Помнил удивительное чувство в душе, словно наполнившее его свежими силами на долгие годы вперед. Это чувство заставляло его и его коллег по опасному бизнесу переносить африканский зной, превозмогать малярию в джунглях Бенгалии, километрами тащить на себе раненых товарищей, без сомнений стрелять в безоружных (ну какое «оружие» из копья? Это ж курам на смех) и почти голых негров, плотнее вжиматься в землю чужого материка, чтобы выпущенные другими бледнолицыми чужаками пули не снесли бритую, испачканную в грязи и крови голову и без пощады класть длинные очереди из пулемета, превращая беззаботную колонну тех, на кого указал командир в кровавые ошметки.
Приказ Российского Императора должен быть выполнен любой ценой! Приказы Российского Императора не обсуждаются! Служба Российскому Императору — высшая честь, доступная подданному Российской Империи! И какое же это на самом деле счастье — чувствовать внутри тот самый, дарованный самим Православным Царем, теплый и уютный шарик света, который вдали от Родины странным образом усилился, напитывая усталые тела и согревая еще более уставшие от крови и испытаний души. Может этот удивительный «шарик» и есть ощущение от пригляда Господа-Бога, которого попросил за своих воинов Помазанник?
Тяжелые минуты на службе в ЧВК казались бесконечными, но пять лет пролетели поразительно быстро, и Федор сам не заметил, что в какой-то момент дослужился до офицерского чина. Прямо перед Большой войной некоторую часть работников ЧВК перебросили в Европу, сформировав под командованием опытных командиров «войска особого назначение». «Особенностей» за три насыщенных месяца перед войной хватило так, что хоть лаптем хлебай — Феде и его отрядам приходилось грабить банки, проводить ликвидации армейских чинов Австро-Венгрии, помогать прибывшим на чужую землю химикам и взрывотехникам изготавливать, собирать и закладывать куда надо смертоносные вещества, а когда Его Императорское Величество все-таки вынудит трусливого Франца Иосифа объявить России войну, стало совсем динамично: вот Федя с отрядом забрасывают гранатами военкомат, имитируют бегство на автомобиле, бросают его в ближайшей рощице и на оснащенных небольшими, но на удивление мощными моторчиками велосипедах быстро делают полукруг, чтобы повторить процедуру на другом военкомате. Когда все силовики и добрая половина жителей городка встали на уши, и работать внутри города стало невозможно, мужики спокойно ушли лесами, не забыв на прощание подорвать пару пролетов железнодорожного моста через реку.
Вздохнув, лейтенант потушил окурок и достал новую папироску. Вспомнился отпуск двухгодичной давности, когда на полянке собралась вся деревня. Гуляли два дня, с драками, братаниями и прочими неотъемлемыми атрибутами настоящего веселья, а Федор находился в смущенных чувствах. Рассказывать о своей специфической службе всем подряд было нельзя, поэтому он пересказывал байки из служебной брошюрки «Сборник для застолий номер четыре», то есть — врал, и от того, что односельчане принимали его рассказы за чистую правду, Феде было даже хуже, чем в той деревне на границах с Матабелелендом, когда он в ужасе смотрел на мертвого негритянского мальчика лет шести. Стрелял-то он во взрослого, спрятавшегося в глиняной хижине, а получилось…
Зато потом, когда на смену большой гулянке пришли камерные посиделки с отцом, дедом и братьями под бутыль мутного самогона, Федор не выдержал и рассказал все, как есть. Рассказывал много часов, пока за окном не забрезжил рассвет. Рассказывал со слезами на глазах, запинаясь и задыхаясь как мальчишка-гимназист на первых своих экзаменах. Рассказывал о сожженных деревнях, о диверсиях, грабежах, собственноручно отрезанных головах, кои для устрашения врагов водружали на копья, рассказывал о сотнях почти безоружных покойников на своей совести. Теплый шарик, так хорошо помогавший ему выполнять царёвы приказы, куда-то делся, и больше всего на свете Федя боялся презрения деда. Он-то честный вояка, «бант» свой выслужил как положено — лицом лицу к врагам, строй на строй, штык на штык — а вот внучек как-то подозрительно похож на обыкновенного разбойника-душегуба.
