Красный Вервольф 5 (СИ) - Фишер Саша

— Да это, собственно, порожняк. Вагоны собраны, как у вас говорят, с леса по березке, то есть — с разных станций, и завтра его отправят в Клайпеду, где поставят в порту под погрузку.

— Весь состав?

— Да! Кроме трех последних вагонов. Их приказано пока оставить в тупике.

— А ты можешь сделать так, чтобы эти вагоны тоже увезли, а на их место поставили такие же?

— Попробую. Правда, этим эшелоном, со стороны «Тодта», занимается Магда, но она как раз жаловалась, что всех женских парикмахеров либо повесили, либо отправили в концлагеря, потому что они были евреями, и в этом захолустье не у кого стало сделать прическу. Во всем городе остался один женский мастер, и к нему очередь. Вот я ее завтра к нему и отпущу, а сама займусь твоим заданием.

— Какая охрана будет у этого эшелона?

— Поставят пару полицейских из местных — одного в головной вагон, а второго — в хвостовой.

— Надо того, кто в хвостовом — убрать.

— Полиция «Тодту» не подчиняется.

— А зачем нам — «Тодт»? — хмыкнул я и показал пальцем на схему. — Вот здесь, кажется, водонапорная башня. Замани туда полицая, а уж дальше мое дело.

— Ты же знаешь, что ради тебя я готова на все и бессовестно этим пользуешься, — надула губки фройляйн Зунд. — Хорошо. Я все сделаю.

— Я тебя люблю, Марта! — почти не покривив душой, прошептал я.

— Да? — переспросила он. — А вот это мы сейчас проверим!

И секретная схема железнодорожного узла города Плескау, с шуршанием, полетела на пол.

Площадь перед Soldatenheim — казармами, где были расквартированы немецкие части, транзитом следующие через Псков, превратилась в своего рода в извозчичью биржу. Местные «лихачи» поджидали здесь седоков из господ офицеров. Здесь же парковался и Ганс со своей «лоханкой». Я подошел к нему, как бы невзначай. Увидев меня, немец сделал стойку. Хорошо хоть не вытянулся по швам. Почуял заработок, продажная арийская шкура. Ну что ж, на этот раз ему и впрямь удастся заработать.

— Мне нужен твой кюбель, Ганс, — сказал я.

— Куда ехать?

— Нет, ты не понял. Мне нужна твоя машина. Причем — на двое суток. А сам ты можешь отдыхать в солдатском борделе.

— Сколько?

— Сто марок вперед и слиток золота потом.

Он отшвырнул ветошь, которой вытирал руки, и подошел ко мне вплотную.

— Если так — бери «лоханку». Я поставлю ее у автомастерских.

— Оставь в ней свою робу и кепи, — распорядился я. — Через двое суток все получишь обратно. В робу будет завернут слиток.

— Сверток сунь под сиденье.

— Спасибо, Ганс!

Пожав ему руку, я оставил в ней стольник. Он вскочил за руль и вскоре кюбель затарахтел в направлении автомастерских. А я забрался на потертое сиденье пролетки и велел «лихачу» везти меня в Рабочий городок кожевенного завода. Там я нашел дом №3. На крылечке топталась какая-то баба. Стелила половик.

— Здравствуйте! — сказал я. — Как бы мне найти Мисюркину?

— Ну я Мисюркина, — отозвалась баба, распрямляя натруженную спину.

Квартирной хозяйке Кузьмы на вид оказалось не больше сорока лет. Да и по фигуре было видно, что вдова бабенка ладная, а то, что одета по-старушечьи и горбится, ну так в городе, где хозяйничают банды оккупантов, женщине лучше выглядеть постарше и поуродливее.

— Простите, не знаю вашего имени-отчества, мне бы увидеть Кузьму Михайловича.

— А дома он. Столярничает. Проходите. Только ноги вытирайте.

Тщательно соскоблив с подошв весеннюю грязь, я прошел в дом. И с порога услышал шарканье рубанка по дереву. Кузьма действительно столярничал. Прямо в прихожей снимал стружку с ребра доски. Увидев меня, отложил инструмент, вытер ладони о штаны, протянул руку. Крикнул:

— Анюта, сооруди нам чайку, а мы пока побалакаем с товарищем!

Он открыл дверь одной из комнат, пропустил меня в нее.

— Твоей хозяйке можно доверять?

— Можно. Думаю, коль жив останусь, после войны женюсь на ней.

— Молодец, Михалыч, но до женитьбы нам нужно кое-что еще сделать.

— Я понимаю…

— Как съездил?

— Все в порядке, Саша. Как ты и приказывал. Добрался до Подберезья. Охрана станции отвел меня к майору Шрахту. Тот дал мне мотовоз и двух солдатиков. Снабдил бумагой для эсесовцев, чтобы к лагерю пропустили. Прицепил я к мотовозу платформы с кругляком и отогнал в лагерь. Мужики наши, из военнопленных, состав разгрузили и я погнал его обратно, на станцию. Ну и срисовал, конечно, что там да как, насчет охраны. Потому уже, в городе, набросал на бумажке и передал Митьке, чтобы тот в отряд ее отнес.

— Молодец, Михалыч! Все правильно сделал, но теперь у меня к тебе новое задание.

— Ты же знаешь, я как пионер…

Вынув из кармана вчетверо сложенную схему, я разложил ее на столе. Тут в дверь постучали. Кузьма поднялся, приоткрыл дверь, взял у своей сожительницы поднос с чайником и двумя стаканами. Пришлось убрать схему, чтобы было куда поставить угощение, и расстелить ее на большом, обитом кожей диване. Помню такой с детства, только у нас на полочке, прибитой к деревянной части спинки, стояла вереница, вырезанных из кости, слоников. Михалыч разлил по стаканам чаю. Прихлебывая, я начал излагать бывшему обходчику свой план.

В водонапорную башню угодила бомба и теперь вода на станцию подавалась насосом из скважины, а сама башня стояла не у дел. Зато с нее прекрасно просматривалась вся Сортировка. Если агенты СД и приглядывают за вагонами, поставленными в тупик, то только отсюда. Потолкавшись с часок в окрестностях, я убедился, что постоянной охраны фрицы здесь не держат. Так, время от времени, проходит патруль полицаев. Однако на исходе этого часа я увидел хлыща в пальто и шляпе, который, гуляючи, руки в брюки, направлялся к башне.

Ага. Это уже интереснее. Дойдя до пролома в стене, мужик скрылся в нем. С выводами я не спешил. Может, ему приспичило по большому? Минуты тикали, а хлыщ все не появлялся. Либо у него понос, либо… Нет. Вылез. И в следующее мгновение я понял, что это уже другой. Только пальто и шляпа похожи. Выходит, дело не в диарее. Просто прибыл сменщик. Ну что ж, вот и наружка от службы безопасности объявилась. Места тут малолюдные, потому эсдэшники не шибко шифруются.

Дождавшись, покуда сменившийся фриц уберется, я проскользнул к пролому. День уже клонился к вечеру. Косые лучи заходящего солнца проникали через дырки в стенах, освещая оборванные трубы и уцелевшие лестницы. Стараясь не хрустеть битым кирпичом, я подобрался к лестнице и принялся взбираться по металлическим ступеням, надеюсь, что их скрип преждевременно не выдаст меня. Приходилось сначала ставить ногу, а потом постепенно переносить на нее тяжесть тела. Так, без помех, я добрался до верхней площадки.

Агент СД не успел обернуться. Заточка вошла ему в основание черепа и вышла вместе с насаженным на ее кончик языком. Захлебывающийся кровью фашист был еще жив. Таращился на меня в предсмертной муке, когда я сгреб его за воротник пальтишка и сбросил в подвал башни, в котором некогда взорвалась бомба. В подвале осталось много воды, которая натекла из верхнего бака и оборванных труб, так что труп исчез в ней с шумным всплеском.

Теперь я могу спокойно наблюдать за станцией. Там царила обычная железнодорожная суета, но меня интересовало только то, что пыхтящая «овечка» — паровоз «нормального типа» — выдергивал из тупика интересующий меня состав. Одновременно другой маневровый локомотив подтаскивал три вагона, чтобы заменить ими уезжающие. Что ж, фройляйн Зунд снова меня не подвела. Однако, где она сама?.. Идет! Семенит ладными ножками. Округлые коленки так и мелькают из-под короткой форменной юбки.

Следом за Мартой тащится полицай. Время от времени, моя ненаглядная к нему кокетливо оборачивается и, наверное, что-то говорит. Иногда эта «сладкая парочка» останавливается, чтобы пропустить паровоз, но потом возобновляет путь и движутся они явно в направлении водонапорной башни. Что ж, пока все идет по плану «А». Если фройляйн Зунд не приготовила мне сюрприза, то в плане «Б» необходимости возникнуть не должно. Всё. Они пересекли путаницу рельс и составов. Пора встречать!