Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки (СИ) - Ежов Сергей Юрьевич

Теперь инструмент нужно настраивать. Процесс этот примитивный, кропотливый и скучный необычайно. Ирина Сергеевна стучит по лепестку каучуковым шариком на палочке, прислушивается, после чего выдаёт:

— Пилите, Шура. Пилите! Она золотая 54.

И я пилю.

Удивительно, но с первым глюкофоном мы провозились всего каких-то четыре часа, после чего Ирина Сергеевна бойко сыграла вступление «Вальса цветов» из «Щелкунчика». Вот что значит профессионал! С любым инструментом совладает, была б нужда.

— Очень интересная новинка. И как ты думаешь его использовать: да, ещё очень важный вопрос: как ты думаешь его назвать?

— Думаю, что глюкофон будет вполне адекватным названием.

— Глюкофон. Да, понимаю, по звуку, который издаёт инструмент? Хорошо. Так что по поводу использования?

— Использовать можно как самостоятельно, так и в составе оркестра, наряду с другими инструментами. Нишу для него легко найти.

— Согласна. Заявку на изобретение уже подали?

— Ещё нет. Давид Иосифович обещает помочь.

— Оформите заявку, и я отвезу тебя в Новосибирск, хочу представить своим друзьям. Они давно просят представить тебя им. Ты согласен встретиться?

— Пусть лучше они к нам. Хм… Можно на зимние каникулы, а можно и на летние. Солнце, озеро, шашлык!

— Очень заманчиво, но я бы ещё хотела представить свою программу «Романсы на стихи Марины Цветаевой» … — вздохнула Ирина Сергеевна.

— В таком случае, нам надо форсировать репетиции, чтобы вы могли выступить с полноценным сопровождением. Времени осталось совсем немного, какой-то месяц с хвостиком, а ещё нужно ещё организовать площадку, снять номера в гостинице, найти деньги на проживание и питание.

— Да-да! Времени совсем мало, но ребята обещали всё сделать, мы обсуждали эти вопросы по телефону. И ещё… Ты разрешишь мне использовать глюкофон?

— Глюкофоны. Готово, но не настроено ещё пять глюкофонов, а если будет надо, сделаю потребное количество. Хотя я сейчас довольно плотно занят: делаю ещё один инструмент, надеюсь, что он тоже Вам понравится. Впрочем, настраивать я всё равно приду к Вам. Вы не против?

— В любой момент, Юрий! — ясные серые глаза смотрят на меня с нежностью.

— В таком случае, до встречи.

— Ты не мог бы мне оставить глюкофон, я хочу немного с ним позаниматься?

— Да-да, пожалуйста!

Собираюсь и ухожу. На улице славно! Снега уже намело не менее полуметра, но на дорогах он укатан, ходить удобно и приятно. Небо ясное. Невысокое солнце бросает длинные тени от домов и заборов, и мой путь подобен путешествию по клавиатуре рояля: тёмная клавиша, белая клавиша. На очередной белой клавише меня окликнул знакомый голос:

— Юра!

Оглядываюсь. От жёлто-розового здания железнодорожного клуба ко мне бежит стройная фигурка. Кто это? Солнце слепит глаза, виден лишь силуэт.

— Юра, куда ты пропал? Я тебя в школе ждала-ждала, думала, ты в библиотеку пошёл, прихожу, а тебя нет…

Дина смотрит на меня тревожно и внимательно.

— Я с Ириной Сергеевной настраивал новый инструмент, глюкофон. А ты чего такая взъерошенная, Динуля?

— Я дописала текст к той музыке, что ты сочинил. Хочешь послушать?

— Непременно. Пойдём ко мне или к тебе?

— Ко мне не надо. Мамин сожитель… — Дина смущённо замолкает.

— Опять напился и безобразит? Давай я ему ручки-ножки в обратную сторону заверну?

— Не надо. Мама не хочет, чтобы посторонние вмешивались в нашу жизнь.

Дина смотрит исподлобья, вся напряжена. Знаю, что, если приму решение поучить глупого сожителя Дининой мамы, она покорится. С другой стороны, Ержан, вреда практически не приносит: не того масштаба его хулиганство. Он простой работяга, работает на Оптовой базе грузчиком, иногда напивается и дома орёт нечто бессмысленное, а потом ложится и спит. Забавный тип. Ержан, по-казахски значит сильный, мужественный, но сам он мелкий и довольно робкий. Дина и её мама, конечно же, правы: надо просто потерпеть, с возрастом Ержан успокоится и перестанет доставлять неприятности. Беру Дину за руку:

— Ну тогда пошли ко мне.

Мама уже пришла с работы и суетится на кухне.

— Юра, ты не один? Кто с тобой, Дина? Быстренько мойте руки и за стол!

Сегодня мама приготовила свой бесподобный блинный торт. Кстати, с ним связана очень смешная история: Бобрик давно мечтал попробовать лазанью, и однажды мы с ним отправились в ресторан, где согласно рекламе, лазанью готовил настоящий итальянский повар. В предвкушении мы уселись, дождались заказа, и… Никогда не забуду, с каким обиженным выражением лица на меня посмотрел Бобрик!

— Лена, точно такую лазанью моя мама всю жизнь готовит под названием Блинный Торт!

Потом, в гостях, свекровь меня потчевала, в том числе, и блинными тортами. Ах, до чего они вкусны! Никакой ресторан не может сравниться с моей дорогой свекровью в той жизни, а в этой — с матушкой! Ну, может где-то в Италии есть мастерицы, способные поспорить с нею, но не уверен.

К блинному торту были на выбор чай, компот из сухофруктов и какао. Я выбрал какао, а Дина компот.

Поели, и поднялись ко мне в мансарду. Дина устроилась на привычном уже месте, в глубоком самодельном кресле, которое я вообще-то мастерил для любимого себя.

— Ну-с, сударыня, чем вы сегодня решили нас порадовать?

Дина ну успела ответить, как снизу донёсся задорный клич:

— Эй, там, наверху! Без меня не начинайте!

— Ну, конечно, без этой егозы не обойтись. — хихикает Дина.

— Потерпи минутку. Мама всё равно не отпустит Ленуську, пока не накормит. Так что у тебя готово? Я просто взорвусь от нетерпения.

— Песня, посвящённая вдовам Великой Отечественной.

— Хм… Сразу скажу: если в тексте есть упоминание конкретной войны, его нужно убрать. Понимаешь почему?

— Понимаю. Войны были раньше, будут и в будущем. Может и сейчас идёт война, о которой мы и не знаем.

— Идёт, Дина, и не одна. Это нужные войны: они как встречный пал в лесу, когда нужно потушить большой пожар.

— Да, Юра, я понимаю. Только жалко наших людей, которые гибнут в этих войнах.

Внимательно смотрю в глаза Дине. Её беспокоит один-единственный человек, который ещё нескоро, но станет солдатом, и возможно отправится на не случившуюся ещё войну, и она всем своим женским существом против этой и любой другой войны: там может погибнуть её любимый. Но я знаю жизнь немного шире, за моими плечами дополнительные полвека, и большая часть этих лет прожита не в благостных, почти райских условиях Советского Союза, а в трижды проклятое демократическое время. Когда-то я тоже бездумно повторяла чужие слова о «преступной войне в Афганистане» и прочий перестроечный бред, но Бобрик излечил меня от этого наваждения. Он просто и доступно объяснил неизбежность войн, пока существует капитализм, а раз это неизбежно, то нельзя трусить перед лицом агрессивного противника. Это как в жестоком мальчишеском коллективе — либо ты отвечаешь злостью на злость, и силой на силу, либо об тебя вытирают ноги, а третьего варианта просто не бывает.

— Они солдаты, Дина. Вот мы подрастём, тоже станем солдатами, и возможно кто-то из нас уйдёт на такую войну, нужную нашей стране. Это необходимо, чтобы войны не было здесь.

— Не хочу, чтобы ты погиб.

— Тут как повезёт, Дина. А вообще, прекращай минорные разговоры, ну что ты, в самом деле!

— Ладно, как скажешь. Только хочу предупредить, что я чувствую, как над тобой сгущаются тучи. Скоро у тебя начнутся неприятности, постарайся их преодолеть. Пожалуйста.

Ах, как хороша в этот момент Дина!!! Чёрные глаза сияют драгоценным блеском, обычно бледное лицо раскраснелось, губки дрожат, пальцы теребят поясок платья…

— Я верю тебе, Кассандра, и постараюсь быть осторожным.

— Да, ты уже взрослый, и сможешь избежать беды сам, и помочь близким.

Снизу послышался топот, и в лестничном проёме показалась голова Ленуськи. Она торопливо что-то дожёвывала, и утирала рот вышитой салфеткой.