Александр Мазин - Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи
Опаньки!
Содержимое «ведерка» ухнуло в «окошко» башни, полыхнуло… и изумленное лицо римлянина исчезло за клубами дыма.
Скулди заорал, трирема круто развернулась, в несколько могучих слаженных «гребков» пересекла гавань, снова развернулась… Во второй башне тоже ничего не успели предпринять. Заряд «горючки» канул в ее недрах; еще одно «ведерко» по немыслимой дуге, едва не задев снасти, взмыло вверх и плюхнулось на верхнюю площадку. Раздались дикие вопли, но трирема уже двигалась к берегу, к самому широкому пирсу, по обе стороны которого стояли пришвартованные суда, не оставляя и нескольких метров свободного места. Тут и обычной лодке негде пристроиться, не то что триреме. Но боранский кормчий направлял трирему прямо к занятому пирсу, весла ритмично пенили воду…
И трирема подошла к причалу, ничуть не убавив скорость…
«Сейчас разобьемся!» – подумал Коршунов.
Ничуть не бывало. Все было продумано. Длинные весла по левому (со стороны пирса) борту триремы взмыли вверх, а таран триремы с хрустом врезался в крайнее из пришвартованных у пирса судов.
В боевых условиях (Коршунов это видел собственными глазами) трирема слегка сдавала назад, протараненный противник «соскакивал» с тарана и благополучно шел на дно. Но сейчас трирема продолжала двигаться вперед. Более того, весла правого борта еще разок вспенили воду, «выправляя» нос триремы строго в сторону берега. И она продолжала двигаться, сминая стоящие у пирса суда, причем первое, «нанизанное» на таран, выполняло при этом роль амортизатора.
Это был красивый маневр. Их корабль двигался вдоль пирса под звон лопающихся швартовых, под хруст и треск ломающихся снастей и корпусов, мощно и неотвратимо, «очищая» правую сторону пирса и обращая мощь собственного разгона в обломки чужих кораблей. И остановилась лишь метрах в тридцати от каменного «обрамления» берега, уткнувшись носом к кучу хлама, образовавшуюся из доброго десятка вполне качественных корабликов.
Каменный шар врезался в край пирса, раскололся. Один из осколков гулко ударил в борт триремы.
– Одохар, башня! – заорал Коршунов.
В левой башне ухитрились сбить пламя и решили дать бой.
Но Алексей тут же понял: башня уже не имеет значения. Его воинство начало высадку. Орущие, бешеные, бесстрашные, они прыгали на пирс прямо с борта триремы, бежали к берегу, рубя всех, кто попадался на пути, – не воинов, обычных людей, замешкавшихся, ошеломленных внезапным превращением римской триремы в корабль, полный свирепых варваров.
На башне, видимо, сообразили, что обстрел триремы не имеет смысла. Следующий снаряд ударил в центр пирса, превратив в лепешку одного из герулов и покалечив еще двоих. Но это никого не остановило. Нападавшие рубили и кололи беспомощных людей, не различая мужчин и женщин, пробивая себе путь к берегу. Питиундцы разбегались в ужасе, прыгали в мутную воду, вопили, падали, умирали…
Коршунову это избиение казалось отвратительным. И бессмысленным, потому что обезумевшие от ужаса люди только мешали высадке.
Одно приятно: собственная небольшая дружина Коршунова осталась на палубе, рядом с ним.
Еще один снаряд прогудел в воздухе, ударился о камень облицовки, подскочил и врезался в толпу, уложив сразу нескольких человек: одного гревтунга и троих питиундцев.
С башней надо что-то делать.
– Ахвизра, сумеешь сделать так, чтобы они заткнулись? – спросил Коршунов.
Гревтунг кивнул и, прихватив с собой еще троих, спрыгнул на пирс. Через полминуты небольшая лодка отчалила от противоположной стороны пирса и направилась к внешней стене гавани. Неглупо. Со стены в башню забраться намного проще, чем с воды.
Резня на берегу практически закончилась. И наступательный порыв варваров тоже угас. Они словно забыли о том, что захват города не только не закончен: практически еще не начат. Доблестные воины, герулы и готы, дружно предались грабежу. Благо в порту всегда есть чем поживиться.
Нет, ну как воевать с такими уродами!
Отчасти Коршунов был не прав. Конечно, большинство его воинов жило настоящим моментом. Отсутствие врага и присутствие большого количества бесхозного имущества вызывали у них однозначную реакцию. Не у всех. Скулди и Одохар, например, отлично понимали ситуацию. И весьма активно пытались снова обратить толпу грабителей в подобие войска. Отчасти им это удалось. Но не настолько, чтобы продолжить атаку. И все же Алексей зря переживал. Его первоначальная задача была решена. Плацдарм захвачен. А планы Одохара и Скулди по захвату Питиунда силами одного авангарда не реализовались.
В общем, все шло неплохо, и можно было спокойно ждать подхода основных сил… Однако противник ждать не стал и сам нанес удар.
Глава двадцать пятая
Легионеры
Римляне появились примерно через полчаса после того, как захваченная трирема вошла в гавать. Слаженный топот сотен ног, блеск солнца на выпуклых шлемах.
Их было не так много: в первой шеренге человек тридцать. Они двигались по хорошей, вымощенной камнем дороге, пологим изгибом спускающейся к гавани. Слева и справа дорогу ограничивали склоны, местами тоже облицованные камнем, – город поднимался от моря вверх аккуратными террасами. Белые и желтые домики тонули в садах. Взгляд Коршунова остановился на девочке лет десяти, взобравшейся на крышу одного из домов и с интересом наблюдавшей за тем, что происходит внизу.
А внизу готско-герульское воинство тоже заметило врага. Надо отдать им должное: грабежи немедленно прекратились, и «десантники» очень быстро собрались вместе.
Римляне же не торопились: двигались неспешно, слаженно, щит к щиту, ровной стеной. Не сплошной: с тремя узкими промежутками, в которые можно было видеть, что за первой шеренгой – еще несколько. Они были почти кинематографически красивы: одинаковые четырехугольные выпуклые щиты, одинаковые сверкающие шлемы с красными щетками гребней, золоченые значки на шестах…
Коршунов сравнил их с разномастным варварским воинством, с толпой бородатых дикарей… и забеспокоился. Нет, вид у его воинства был куда более грозным, но… но они казались толпой панков и металлистов, на которых спустили батальон ОМОНа.
А римский отряд между тем ускорил движение. Перешел с шага на неторопливую рысцу.
Гр-рум, гр-рум… – мерно, в ногу, бухали по мостовой сотни подкованных сандалий. Солнце сверкало на ритмично поднимающихся и опускающихся наколенниках фланговых солдат…
Нет, это не выглядело страшным, но Коршунов очень хорошо представил, как эти аккуратные шеренги врезаются в бесформенную толпу, накатываются, давят, оставляя за собой окровавленные тела, оттесняют ее к морю, к причалам, к кораблям, в воду – и прибой становится бурым от крови…
А его готы стояли той же бесформенной толпой, словно римляне не убивать их собирались, а устраивали для них театральное представление.
Коршунов не выдержал.
– Построиться, построиться! – закричал он. – Одохар! Скулди! Проклятие! Стройте людей, мать вашу… – Он даже не заметил, как перешел на русский язык. Дьявол! Он так и знал! «Все будет хорошо, Аласейа! Все будет хорошо!..»
Он бросился было к борту триремы, намереваясь спрыгнуть на пирс, но Агилмунд ухватил его за плечо.
– Нет, Аласейа! – рявкнул он. – Хочешь драться – бери свой самострел!
И Коршунов последовал его совету. Все равно его никто бы не послушал. Войско, вернее сказать, толпа варваров пришла в возбуждение. Они орали и потрясали копьями. Они подпрыгивали и гремели оружием… но оставались на месте. Словно их что-то сдерживало. Не что-то – кто-то. Коршунов отчетливо видел вороненый шлем Одохара – впереди войска. И желтый, похожий на римский, шлем Скулди – на другом фланге.
Римляне приближались: аккуратные прямоугольники тяжелой пехоты, между ними – такие же прямоугольники, но поуже – пехоты легкой… две сотни шагов, полторы…
Коршунов глянул на хронометр. По его прикидкам, до подхода основных сил оставалось минут сорок…
И тут варвары тоже тронулась с места, устремившись навстречу противнику. Но римляне двигались ровно и с одинаковой скоростью… как асфальтовый каток.
А варвары… они побежали вверх по склону, так же как стояли – толпой. Каждый – сам по себе. Более проворные вырывались вперед… аккуратные ряды римлян, на бегу, разошлись в стороны, пропуская вперед легкую пехоту, пращников. И тотчас, разом, словно залп, в воздух взвились десятки, нет, сотни каменных шариков. Взвились и обрушились сверху на наступающих… звонкие и глухие удары, вопли… то там, то здесь бегущие спотыкались об упавшие тела… спотыкались, падали… но остальные не останавливались, а только ускоряли бег…
За спиной Коршунова оглушительно лязгнуло. Сработал «скорпион». Агилмунд с товарищами, не в ущерб главной задаче – охране живого талисмана Аласейи, – тоже решили принять участие в битве. Промазали метров на пятьдесят. Зато Коршунов вспомнил, что и он – боевая единица.
